. В случае...
Ха, любезные мои, какое же это было бы занимательное дело для юристов! Прав ли папский уполномоченный, вызывающий инквизитора в Апостольскую Столицу, или же преобладает прямая команда от начальника – епископа Хез-Хезрона – приказавшего инквизитору предстать перед его лицом? И должен ли инквизитор показать папскому элемозинарию документы? В этом случае, однако, значение имел лишь тот факт, что я был не один. За моей спиной стоял Рупрехт Зеедорф и трое братьев-инквизиторов. Только идиот может не знать, что инквизиторы обучены в совершенстве владеть как умом, так и оружием.
– Ч-чт-то такое! – У Сфорцы, похоже, язык прилип к нёбу. – Кто вы вообще такие?
– Вы не расслышали? – На этот раз Зеедорф понял слова каноника и ответил с какой-то насмешливой сладостью в голосе. – Я являюсь руководителем Инквизиториума в Кайзербурге. А ранее, прежде чем стать инквизитором, я имел честь участвовать в походе в Святую Землю. – Он посмотрел в сторону графа и его людей. – Под немного другим именем, – добавил он с печальной улыбкой. – Третий сын герцога фон Зеедорфа, если кому-нибудь из вас это о чём-то говорит.
Граф Шейфолк проглотил слюну так громко, что это смогли услышать, наверное, все в комнате.
– Принц, – сказал он. – Какая честь. Поверьте мне, что…
– Хотел бы я, чтобы сегодняшняя встреча была честью и для меня, – прервал его строгим тоном Зеедорф. – А, кроме того, я не являюсь и никогда не был принцем, ибо я предпочёл служение Христу более чем иллюзорным привилегиям моего положения.
– Конечно, я не хотел обидеть…
Граф Шейфолк был в смятении, что и не удивительно, ибо род фон Зеедорф принадлежал к числу самых заслуженных и могущественных в Империи. Конечно, Рупрехт был всего лишь руководителем местного отделения Инквизиториума, но его влияние выходило далеко за пределы его, прямо скажем, не самой значительной должности.
– Мастер Мордимер Маддердин обязан отправиться со мной, – объявил Зеедорф. – Надеюсь, господин граф, вы не захотите препятствовать исполнению воли Инквизиториума?
– Я? Я? – повторил граф и неуверенно посмотрел в сторону Сфорцы. – Конечно, нет... Ведь это не моё дело... Как бы я осмелился…
Полагаю, граф знал, какие последствия грозят за воспрепятствование инквизитору, действующему в соответствии с приказом. В конце концов, если бы не серьёзность Святого Официума, какие были бы у нас шансы выжить в этом не лучшем из миров?
– Тогда отзовите своих людей и позвольте мастеру Маддердину выполнить приказ Святого Официума, - твёрдо приказал Зеедорф.
– Если позволите, на одно слово, инквизитор, – на удивление вежливым тоном обратился ко мне элемозинарий, и было видно, что он уже смирился с судьбой, которая вырывала из его рук такую прекрасную добычу.
Он дал слугам знак, и те перенесли его вместе с креслом под окно с широко распахнутыми створками. Внутрь задувал осенний ветер. Я посмотрел на небо и заметил, что солнце скрылось за тяжелыми грозовыми тучами. Я перевёл взгляд на Маурицио Сфорцу. Его глаза вновь были исполнены ненависти, и это зрелище искренне меня забавляло. Тем не менее, я не собирался проявлять своих чувств, ибо победа в этом случае будет слишком легка.
– До встречи, Мордимер, – сказал он тоном, который, наверное, должен был звучать зловеще. – И поверь мне, мы ещё встретимся.
На его бледных морщинистых щеках появился румянец.
– Быть может, я и не буду с нетерпением ждать этой встречи, но смирюсь с судьбой, если она произойдёт, – ответил я с любезной улыбкой.
– Я тебе всё это припомню, - вдруг прошипел он, и верьте мне или нет, но в его глазах я увидел слёзы. Жаль только, что у него не было даже руки, способной самостоятельно их утереть.
– Поверьте, брат элемозинарий, что и я ничего не забуду. Соответствующий доклад попадёт... в соответствующие руки.
Я специально не стал говорить, что такой доклад будет отправлен Его Преосвященству епископу Хез-Хезрона. Я не собирался беспокоить его подобными проблемами, ибо ему и собственных хватало с избытком. Подагра, геморрой и кожные болезни эффективно препятствовали ему в управлении огромными активами епископата, а вопросам, касающимся Инквизиториума, он и без того посвящал мало времени. Тем более что когда его не мучила ни одна из болезней, он пил от безмерной радости, а когда мучила - пил, чтобы унять боль. Хотя, конечно, я собирался сообщить о тревожных и удивительных событиях Внутреннему Кругу Инквизиториума. Я никогда не знал, что известно духовенству о самой секретной инстанции Святого Официума. Ба, иногда даже казалось, что сам Герсард, епископ Хез-Хезрона, мало что знает о его влиянии и возможностях. И они были ... ну, огромны. Если слово «огромный» способно в полной мере передать суть. У меня несколько раз в моей жизни была возможность увидеть членов Внутреннего Круга, и я был очень благодарен им за помощь. Также я знал, что Внутренний Круг каким-то образом связан с известным монастырём Амшилас – выведенным из-под обычной церковной юрисдикции и подчинённым напрямую Святому Отцу.
Я кивнул головой Сфорце и пошёл в сторону Зеедорфа и его инквизиторов, которые спокойно ждали, пока я закончу разговор.
Когда мы уже ехали по дороге, ведущей к Кайзербургу, я направил своего коня поближе к коню Зеедорфа. Начинался мелкий, косой противный дождик, и я натянул на голову капюшон плаща.
– Могу ли я взглянуть на письма из Хеза? – спросил я.
Начальник кайзербургского Инквизиториума взглянул в мою сторону и усмехнулся.
– Какие ещё письма? – спросил он.
– А, ну конечно, – ответил я немного погодя. И добавил, – Спасибо, брат.
– Считай, что это расплата за Виттинген, – сказал он. – Или ты думал, что такая новость не разойдётся? Если мы не будем стоять друг за друга, нас всех переловят и перебьют.
– Думаю, до этого не дойдёт, – ответил я, но, уже произнося эти слова, не был уверен, говорю я так, потому что в это верю, или просто хочу верить.
Он неуверенно покивал.
– Спасибо твоему человеку. – Движением головы он указал на Курноса. – Это он сообщил нам о проблемах в Столпене.
Признаюсь честно, любезные мои, я был поражён. Курнос, который решил что-то предпринять без приказа? Курнос, который в тайне от меня отправил гонца в Кайзербург? Это просто не укладывалось в голове!
– Ха!– только и сказал я и задумался над тем, стоит ли мне моего товарища наказать за самовольство, или же наградить за то, что оно принесло в результате столь щедрый урожай.
– Догадываюсь, что герцог Зеедорф очень бы удивился, узнав, что у него есть третий сын, вдобавок служащий в Святом Официуме, – сказал я с улыбкой, чтобы сменить тему.
– Ну... – он пожал плечами. – Быть может, когда-нибудь сам его спросишь... Однако мне кажется, Мордимер, что наступают тяжёлые времена для инквизиторов. Кто знает, может, через пару лет на нас будут охотиться, как мы охотимся сейчас на колдунов и вероотступников? Что-то случится, Мордимер, поверь мне, я хотел бы оказаться плохим пророком, но что-то скоро произойдёт...
– Нас сохранит жар истинной веры, который мы храним в наших сердцах, – сказал я.
– Ты один из них?! – Он резко развернулся в мою сторону.
Вот как... Значит, инквизитор Зеедорф уже встречался с представителями Внутреннего Круга! Я вспомнил последний разговор с их посланниками и их слова о „жаре истинной веры ”. Кроме того, те же слова были сказаны, когда они спасли меня от последствий моих решений, принятых в Виттингене.
– Нет, ответил я, - но знаю, о ком ты говоришь, брат.
Я взглянул на небо и увидел, что ветер гонит с востока тяжёлые чернобрюхие тучи. Не хотелось об этом думать, но, тем не менее, трудно было отогнать мысль, что это служило хорошей декорацией для слов Зеедорфа. А грозовые тучи, набегающие со стороны Апостольской Столицы, прекрасно подходили в качестве аллегории. Я мог лишь надеяться, что не стану одним из героев этой аллегории. Но, признаюсь честно, надежда на это была не особенно велика...
Сиротки
Легион мне имя, ибо нас много.
Сначала я почувствовал тошнотворный смрад горящего сырого мяса. И только потом увидел облака серого дыма, который поднимался в облачное небо из-за плотной завесы деревьев. В конце концов, я услышал радостные крики и песни. Я придержал коня, потому что знал, что происходит впереди меня, и также знал, что если я решу поехать дальше, то должен буду столкнуться с последствиями сделанного мною выбора. Но на самом деле выбора у меня не было. Мой долг велел мне проверить, что происходит в этом месте, скрытом за деревьями.
– Мордимер, не надо… – Послышался сзади тихий голос Курноса, который тоже догадался, что за этим последует.
Я лишь покачал головой, не оборачиваясь в его сторону, и рванул вперёд. Из-за спины донёсся вздох и приглушённый шёпот близнецов. Что ж, ребята хотели уже возвращаться в Хез, а я собирался втянуть их в новую заваруху. У меня, конечно, могла бы теплиться робкая надежда, что жители деревни сжигают, например, мясо больной коровы или свиньи. Но можно ли в таком случае объяснить эти радостные крики? Слишком часто я имел возможность наблюдать людей, горящих на кострах, чтобы знать, что именно так ведёт себя наблюдающая муку толпа. И, к моему сожалению, в этом ничуть не было возвышенной радости, возникающей в результате спасения души грешника, а лишь пустая потеха, вызванная наблюдением за страданиями другого существа.
К сожалению, мои подозрения оправдались. Из-за деревьев мы выехали прямо на луг, расположенный в излучине широкой, лениво текущей реки. А посреди этого луга стоял догорающий уже костёр (сложенный весьма непрофессионально, если кому-то интересно моё мнение). Вокруг него кружилась толпа крестьян – мужчин, женщин и детей. Видно, вся деревня, а может, даже несколько окрестных деревень пришли посмотреть на это представление. Они кричали, смеялись, пили пиво, кто-то бросал в пламя шишки, кто-то другой танцевал вокруг, громко выкрикивая „у-ха!, у-ха-ха!” и бросая в воздух шляпу. Кто сгорел на костре – понять было уже невозможно, ибо от несчастного, или же несчастной, не осталось ничего, кроме обугленных останков, лишь грубо напоминающих по форме человека.