– Ну и что они, сожгут её, или как? – спросил он.
– Конечно, близнец, – ответил я. – Конечно.
Маскарад
Ибо все вы — сыны света и сыны дня.
Мы — не сыны ночи, ни тьмы.
Итак, не будем спать, как и прочие,
но будем бодрствовать и трезвиться.
Первое послание св. Ап. Павла к Фессалоникийцам
Я смотрел в лицо Иисуса в Двух Ипостасях. В то, суровое и яростное, которое прикрывало наносье шлема. Иисус сжимал в руке меч, обращённый остриём в сторону скамейки, на которой я сидел, его нагрудник блистал серебром. Другая Ипостась Господа нашего – болезненная и покорная, с терновым венцом на челе – была спрятана в глубокой тени церковного нефа.
Я сидел здесь, возможно, не столько предаваясь благочестивым размышлениям, сколько ища в каменной зале прохладу среди царящего снаружи пекла. Ибо для смиренной молитвы мне не нужна церковь, а имя Господне можно ничуть не хуже славить в любом другом месте (а может, даже лучше это делать в месте, максимально удалённом от ближайшего попа…). Этот храм был, однако, о чудо, почти пуст, и только старичок в чёрной рясе гасил свечи, горящие пред алтарём и роняющие крупные золотые слёзы из воска.
В какой-то момент, однако, я услышал стук твёрдых подошв по каменному полу, и краем глаза увидел идущего вдоль скамей человека в широком тёмном плаще с высоко поднятым воротником. Этот плащ, учитывая жар, льющийся с небес, был одеянием, по меньшей мере, необычным. У пришельца была чёрная, обрезанная по подбородку, борода с полосами седины и зоркие глаза шпиона. Он подошёл ко мне решительным шагом.
– Это вы инквизитор? – спросил он, и его голос эхом разнёсся в пустом храме.
Я выждал немного, перекрестился и обратил на него взгляд.
– А если и так? – ответил я вопросом на вопрос.
– Тогда у меня для вас работа. Я, как вы это называете, колдун, или, говоря иными словами, мастер темных искусств, – закончил он с явным удовлетворением и гордостью в голосе и сложил руки на груди, глядя на меня сверху.
Я встречал разных людей. Даже таких, которые воображали себя белыми кроликами, щиплющими траву в саду светлейшего императора. Поэтому не придал много значения словам человека, который осмелился прервать мою молитву.
– Ну и что дальше? – спросил я спокойно.
– Э... – Он явно растерялся и начал заикаться. – Вы не расслышали? – добавил он, восстановив уверенность. – Я чародей! И я требую, чтобы вы как можно скорее передали меня в руки монахов из монастыря Амшилас.
Да, такого ещё не бывало. Овечка, строго приказывающая проводить её в волчье логово. Поросёнок, настоятельно требующий встречи с мясником. Разве мир не бывает иногда полон удивительных сюрпризов?
– Обратитесь в местное отделение Инквизиториума, – произнёс я равнодушно. – Ближайшее находится в Ваксхолене, если мне не изменяет память. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы вернуться к молитве и благочестивым размышлениям.
Он смотрел на меня взглядом, в котором изумление боролось с раздражением. Пальцами правой руки схватился за бороду.
– Не верите мне, да? – процедил он сквозь зубы. – А если я скажу вам, что изучал тёмное искусство по книгам ассирийских и персидских чернокнижников? И что я держал в руках латинскую копию „Искусства демонологии”, в оригинале написанного кровью на человеческой коже? Если я скажу вам, что мне известно знание арабских магов, в том числе „Семьдесят и семь адских бездн” безумного Юсуфа аль Ахмади, называемого Кровосос из Медины, и знаменитый „Некрозис” Ангелуса Кафалатоса? А если я добавлю, что знаю руны валлийских друидов и изучал кору священного дуба недалеко от Ллаинфайрфехана?
Этот человек не только не должен был знать эти книги, но даже слышать их названия. Однако я также знал, что даже крупнейшие секреты распространялись, если о них знало слишком много людей. А ведь об „Искусстве демонологии”, произведениях Юсуфа аль Ахмади или языческом дубе нам рассказывали в Академии Инквизиториума (эти вопросы также преподавались и экспертам в экзорцизме). Понятно поэтому, что рано или поздно, о них могли узнать и посторонние люди. А, например, среди профессоров императорских университетов подобные интересы не были чем-то необычным. Некоторые даже выдавали себя за могущественных чародеев, пользуясь полным тревоги уважением простаков, но рискуя при этом, что Инквизиториум захочет поближе познакомиться с их жизнью. К сожалению, милостиво правящий нами император и сам пользовался советами гадалок, астрологов, хиромантов и прочего выманивающего золото сброда, так что на любые дела, связанные с, как он это называл, „безобидной магией”, не обращал особого внимания. Это связывало руки инквизиторам, а людей, нездорово интересующихся темными искусствами, убеждало в безнаказанности. Из того, что я знал, Его Императорское Величество только один раз соизволил расстроиться, когда один из шарлатанов начал утверждать, что исключительная кротость владыки была вызвана с помощью чудес, созданных именно им. Если не ошибаюсь, учёный доктор до сих пор торчал в подземелье. А поскольку Светлейший Император расходы на еду и топливо для заключённых считал излишеством, то, вероятно, лжемагу было сейчас не до смеха. Если, конечно, на своё несчастье, он был ещё жив.
– Оставьте меня в покое, – сказал я ему. – Разве можно обсуждать такие вещи в доме Божьем?
– Я требую, чтобы меня арестовали. – Его бледное худое лицо покрылось пятнами румянца.
– А сжечь вас где? Здесь или, может быть, в столице, чтобы побольше людей пришло на представление? – Пошутил я с серьёзной миной.
– Я хочу, чтобы вы отправили меня в монастырь Амшилас! – он почти кричал. – Я хорошо знаю, и вы хорошо знаете, чем занимаются тамошние монахи… – добавил он немного спокойнее и присел рядом со мной. – Сделайте это, именем меча Господня! – зашептал он мне почти в самое ухо, обдавая меня смесью запахов лука и гнилых зубов.
Я отстранился, ибо моё чувствительное обоняние с огромным трудом выносило подобные ароматы.
– Вы испытываете моё терпение, – сказал я спокойно, хотя обязанности монахов из Амшиласа не обсуждаются публично, и уж тем более в кругу людей, не связанных тесно с Церковью или Инквизиториумом.
– Меч Господень! – заорал он. – Что я должен сделать, чтобы меня арестовали? Осквернить, как вы говорите, святые реликвии?
Он произнёс эти слова и вдруг бросил взгляд в сторону алтаря. Сорвался с места, будто намереваясь привести в действие свои смелые слова. Но этого я уже не мог позволить. Я схватил его за плечо, и он плюхнулся рядом со мной с болезненным стоном.
– Все, хватит, – сказал я твёрдо. – Пойдём.
– Ну, пошли. – Он согласился без сопротивления и даже с удовлетворением в голосе.
Я шёл прямо за ним, недовольный, что из-за него мне придётся покинуть прохладное помещение и выйти на раскалённую каменную площадь перед церковью. Солнце палило нещадно, а до заката было ещё, к сожалению, далеко. Я не любитель жары, я предпочитаю, скорее, холодные дни, или даже легкий дождик. Помимо того, что тогда легче дышится, вдобавок слабее становится характерный запах нашего города, который я, как человек, щедро одарённый Господом чувством обоняния, всегда ощущал особенно остро.
– Пойдёмте туда. – Я указал на растущий рядом дуб, под раскидистыми ветвями которого мы могли найти тень и одновременно оказаться подальше от любопытных ушей, если бы таковые нашлись.
Мы встали у толстого серо-коричневого ствола с потрескавшейся и опалённой корой. На одной из ветвей я заметил обугленные следы от удара молнии.
– Ну и? – спросил я. – Чего вы на самом деле от меня хотите?
– Только то, что я сказал. – Не знаю, показалось мне или нет, что он заскрипел зубами. – Арестуйте меня и отправьте в монастырь.
– Знаете что? – Я внимательно посмотрел на него. – Может, я вас арестую и допрошу здесь, на месте, в Горлитце?
Я заметил, что он побледнел и явно забеспокоился.
– Нет, нет, нет, – сказал он быстро. – Умоляю вас, только Амшилас... Поверьте, мне нужно попасть туда как можно скорее.
– До Амшиласа далеко, – вздохнул я. – И зачем вам нужен я? Езжайте сами, отдайтесь в руки монахов и все дела...
– Вы не понимаете! – Я думаю, он хотел схватить меня за плечи, но сдержался. – Вы должны защитить меня в эти три дня пути... Он, он... хочет меня убить!
Он почти пищал, а его руки начали так дрожать, что одной пришлось удерживать вторую. Ну, кем бы ни был этот человек, он, безусловно, верил в собственные слова. Хотя, конечно, это не означало, что и я должен был всерьёз в них поверить.
– Успокойтесь, – сказал я мягко. – И расскажите мне: кто вас хочет убить?
Он испуганно огляделся.
– Он, – прошептал он. – Демон.
– Ах, да... Демон... – повторил я. – Ну, это меняет дело! У вас есть в Горлитце какая-нибудь родня?
– Родня? – Он поморщился. – А что родня... – он замолчал. – Всё ещё не верите мне. – Он тяжело оперся о ствол дерева. – Вы думаете, что я сумасшедший, не так ли? И вы правы, меч Господень! Я сумасшедший, или, вернее, я был сумасшедшим, когда... – Он судорожно перевёл дыхание, вонзая ногти в кору. Я заметил на его пальцах желтоватые пятна, возможно, полученные при работе с алхимическими реагентами. – Но это ничего не меняет, – добавил он более спокойным тоном. – Ну, хорошо, дайте мне минуту, чтобы я мог вас убедить.
– Ну что ж, прошу. – Согласился я и с надеждой взглянул на небо, чтобы посмотреть, не начало ли солнце клониться к закату. Не начало.
– Меня зовут Казимир Нейшальк, и я был доктором богословия императорского университета, – сказал он, подтверждая мои предположения о его профессии и откуда он мог знать названия запрещённых произведений. – Не буду вдаваться в то, как и почему я познакомился с тайными искусствами. – Я обратил на него взгляд, но он смотрел куда-то мимо меня. – Важно лишь то, что я совершил ошибку, инквизитор. Я заключил договор с силами, которые теперь не могу обуздать. Моя жизнь не стоит и фунта шелухи, и я не думаю, что без вашей помощи переживу даже эту ночь.