– И в чём подвох? – спросил я. – Впрочем, не утруждай себя ответом. Я знаю, где подвох. Этот камень восстановит здоровье, высасывая жизненные силы из находящегося ближе всего человека.
– Да кого волнует участь других людей? – спросил он, немного помолчав.
– Это правда лишь отчасти. – Не согласился я с ним. – Ибо для чего же я становился инквизитором, как не для того, чтобы, отказавшись от судьбы обычного человека, следить за жизнью ближних? Однако ты не рассказал о самом коварном свойстве, скрытом в камне друидов, не так ли? – Я улыбнулся одними губами. – Попробуй исцелить им близкого человека, и он заберёт жизнь у тебя самого. Разве не так это работает?
– Значит, не хочешь его? – зарычал он.
– Твои дары словно сладкое вино, отравленное цикутой, – сказал я. – Каким будет следующее предложение?
Он хотел сделать шаг вперёд, но сила моих молитв и моей веры остановила его на середине движения. Он зарычал ещё страшнее, чем раньше, а из его треугольной пасти потекла зеленоватая слюна. Её запах я почувствовал гораздо яснее, нежели того хотел.
– Ты испытываешь моё терпение, инквизитор, – захрипел он. – Я думал, что мои дары принесут тебе радость.
– Инквизиторы люди мрачные, и трудно порадовать их сердца, - сказал я. - А я, признаться, считаюсь наименее весёлым из них всех. Впрочем, я искренне этим опечален...
Блестящий камешек исчез с ладони демона. Длинные, как человеческий палец, когти с хрустом сжались. Я подозревал, что Белизариус мог бы разрезать ими на куски человека в полных доспехах и даже этого не заметить.
– Не шути со мной, человечек! – прогремел он. Как видно, он довольно быстро научился распознавать моё чувство юмора.
Я был нечеловечески утомлён поединком со слепой женщиной и изматывающей поездкой. Я не хотел ни играть в игры, ни шутить, ни часами вести борьбу с демоном. Кроме того, во мне проросли (а может быть, даже буйно цвели!) довольно сильные подозрения относительно истинной природы происходящих вокруг меня событий. Поэтому я решил поставить всё на одну карту. Если я ошибся – что ж, мне придётся заплатить высокую цену. Если я прав или если мне повезёт – я смогу спокойно выспаться. А в тот момент эта перспектива казалась мне весьма заманчивой.
– Уходи, - сказал я спокойно. – У тебя нет того, что я хочу. Оставь в покое колдуна и возвращайся туда, откуда пришёл.
Он уставился на меня своими глазищами, в которых горели адские огни и кипели озёра, полные крови. Выпрямился, распахивая пасть и раздвигая мощные плечи.
– Ч-ч-что ты сказал?! – Его голос походил уже не на рычание огромного пса, а на рёв приближающейся бури.
– Прочь! – Приказал я, поднимая распятие.
Белизариус был разъярён. По всей вероятности. Но, по всей вероятности, был также и изумлён. Конечно, если у меня есть право что-либо заключать по его внешнему виду и поведению. В любом случае, он не напал на меня сразу, а принялся яростно клокотать и хрустеть когтями.
– Да, да! Пошёл вон! – прокричал Нейшальк, и демон на миг обратил взгляд в его сторону.
Крест в моих руках сиял светом много ярче лунного, и трудно было не заметить, что Белизариус избегает смотреть на этот свет. Он явно колебался и не знал, что делать. Его раздумья и необычное терпение, с которым он сносил оскорбления, подтверждали мои предыдущие предположения.
– Ладно, – проговорил он наконец. – Дам тебе время до завтра, инквизитор. В знак моих добрых намерений…
Сколько живу, ни разу не слышал о добрых намерениях демонов, но решил ничему не удивляться. Медленно кивнул головой.
– Ну, тогда до завтра, Белизариус, – сказал я, прекрасно зная, что следующим вечером нас уже будет защищать святая вера монастыря Амшилас.
Демон на этот раз не отступил медленно, как предыдущей ночью, но в один момент исчез с наших глаз. Только выжженная земля, почерневший пень берёзки и запах гари остались единственными следами, свидетельствующими о том, что недавно он находился рядом с нами.
–Хорошо, что вы с ним сладили, – с облегчением вздохнул Нейшальк. – Ибо в противном случае мне пришлось бы использовать мощные заклинания, которыми, в конце концов, нельзя раскидываться налево-направо, даже человеку настолько сведущему в магических искусствах, как я.
– Заклинания, – сказал я пренебрежительно. – Это ведь только слова. Помогает лишь жар и сила истинной веры, и ничем непоколебимая уверенность в силе Господа. А этого, – я посмотрел в его сторону, –вы никогда не имели и иметь не будете.
Он лишь скривился, но ничего не ответил.
– До заката мы будем в Амшиласе, – сказал он наконец, уставившись перед собой взглядом, в котором я не смог ничего прочесть. – А там и поговорим о жаре истинной веры...
Монастырь Амшилас - это настоящая крепость, башни и башенки которой гордо возвышаются над расположенной в долине излучиной реки. Но не сила каменных стен охраняет это место, а истинная святость веры его обитателей. Богобоязненные монахи не только посвящают себя молитвам и благочестивым размышлениям, но и сталкиваются с наиболее закоренелыми еретиками. Сюда попадают чернокнижники, демонологии и ведьмы. А вернее – самые могущественные из них. Здесь собраны книги, амулеты, скульптуры и картины, которые в течение многих лет или веков служили отправлению темных искусств.
Мне довелось не так давно посетить богобоязненных монахов, но этот визит не оставил хороших воспоминаний. Да, мне простили мою небрежность, поспешность суждений и легкомыслие, но осталось, тем не менее, чувство стыда, жгучее воспоминание о том, что я дал себя обмануть хитрому безбожнику, и только монахи Амшиласа указали, в чём была моя ошибка.
– Ну, ну, – проворчал Нейшальк, высоко задирая голову. – Прямо замок, как ни назови. Сам император бы такого не постыдился...
–Не для себя, Господи, не для себя, лишь во славу имени Твоего –
ответил я цитатой, а он засмеялся, будто я только что пошутил.
Конечно, они должны были увидеть нас, когда мы подъезжали по крутой извилистой дороге, но никто не спешил открывать ворота. И это правильно, потому что гость, направлявшийся в Амшилас, должен был сообщить, кто он и с чем прибыл, чтобы вообще даже задуматься над открытием врат. Я громко постучал.
– Ктоооо там? – спросил старческий, но сильный ещё голос. Голос, который я хорошо знал, поскольку у нас с братом привратником не так давно были некоторые незначительные недоразумения по поводу неспешного допуска посетителей в монастырь.
– Мордимер Маддердин, инквизитор Его Преосвященства, – громко сообщил я. – Прошу помощи и защиты.
– А-ха-ха! – Засмеялся он хрипло. – Помню тебя! Торопливый и сварливый инквизитор с поганым языком! На колени, мальчик, и моли о прощении грехов!
Казимир Нейшальк посмотрел на меня с любопытством в глазах. Неужели он думал, что я последую совету привратника, и готовился к забавному представлению? Если так, то я должен был его сильно разочаровать.
– Нет времени для шуток, брат, - сказал серьёзным тоном. - Это дело не терпит отлагательств. Я прибыл с достойным спутником, который нуждается в поддержке мудрых братьев.
Говоря эти слова, я использовал код, известный только инквизиторам. Код, который использовался только в случае крайней необходимости. "Достойный спутник" в данном случае означал чрезвычайно опасного человека, а "поддержка мудрых братьев" велела предпринять все возможные меры безопасности. Я надеялся, что Нейшальк не понимает истинный смысл этих выражений. Правда, привратник тоже никак не показал, что эти слова значили для него что-то ещё.
– Куда вы молодые всё спешите, – заворчал он. – „Открой”, „закрой”, а ты тут, человече, бегай с рычагом да воротом. Поздно уже, утром приходите…
– Категорически настаиваю, брат, – сказал я, повышая голос. – Ибо дело, с которым я прибыл, срочное и огромной важности.
– Всем вам так кажется, – вздохнул он. – Срочное, огромной важности, – повторил он за мной, иронично выделяя эти слова. – Если б ты знал, сколько раз я слышал подобные глупости...
– Ну, вы видите, – обратился я к Нейшальку, который смотрел на ворота с такой миной, будто размышлял, можно ли взобраться по каменной стене. – С чем ещё приходится бороться инквизитору?
– Да уж вижу. – Он пожал плечами и насмешливо поморщился.
– Окажите мне эту милость и откройте ворота, – попросил я смиреннейшим тоном, глядя вверх.
– Может, может, – ответил на этот раз монах, явно довольный собой. – Но прочти мне сперва, дерзкий мальчик, пять раз „Славу Нисхождения”, три раза „Верую” и три раза „Отче наш”...
– Меч Господень, – простонал я, хотя и обрадовался в душе, ибо надеялся, что привратник понял код и теперь ищет способ, чтобы найти время для уведомления начальства и принятия соответствующих мер.
– Ну, давай, давай… – поторопил он меня.
– Господь наш, Ты принёс Слово и Меч народу своему… –
начал я.
– Громче! – прикрикнул он сурово. – И тот, второй, пусть тоже молится!
Я вздохнул и посмотрел извиняющимся взглядом в сторону Нейшалька.
– Молись, – шепнул я ему, – иначе он нас не впустит.
Он кивнул с мрачным выражением лица, и мы начали молитву ещё раз, произнося её слова почти стройным хором. Привратник некоторое время бурчал нам в такт, но потом я перестал слышать его голос. Я старался чётко проговаривать слова и говорить в меру медленно, чтобы дать ему как можно больше времени. И у меня была скромная надежда, что то, что я делаю, вообще имеет какой-то смысл. Когда мы в третий раз договорили:
и дай нам силы не простить должникам нашим
(мы оба уже немного устали от громкой декламации), привратник захихикал и вместе с нами произнёс слово „Аминь”.
– Теперь хорошо, – сказал он, явно довольный. – Что бы ещё, хмм? Может быть, споёте „Иерусалим, о, неверный Иерусалим”? Очень люблю эту песню.
– Я не буду петь, – прошипел мне Нейшальк почти в самое ухо.
– Могу и спеть, и сплясать, лишь бы меня только впустили, – сказал я безропотно, вновь задирая голову.