, хотямне не хотелось верить, чтоон не смогнайтилучшего места длямолитвы, чемэтазамызганнаяцерковь, расположеннаявдобавокдовольно далеко откафедрального собора икафедральнойканцелярии.
Церковная зала была тёмной, пустой и холодной. На стенах я увидел побитые течением времени фрески, за алтарём стояла деревянная фигура Иисуса с Мечом. Правда, клинок был сломан посередине и никто, как видно, не спешил его починить. Короче говоря, это был образ нищеты и отчаяния, а кто знает, возможно, десяток или несколько десятков лет назад настоятель отправился бы на костёр за этот сломанный меч Господа нашего. Ну да ладно, в наше время Инквизиториум отличается трогательной кротостью, и период ошибок и оплошностей, когда целые города сгорали от жара инквизиторских сердец, мы давно оставили позади. Думаю, впрочем, что это правильный ход вещей, потому что насилие никогда не должно быть безрассудным. С другой стороны, публичную порку и церковное покаяние настоятель, безусловно, заслужил. Ибо что ж это за пастырь, который не может позаботиться о святом храме своего стада? Я решил, что отражу сведения, касающиеся этого дела, в отчёте для Его Преосвященства. Может быть, это был просто негодный и недостойный внимания пустяк, но мы должны извлечь урок из истории. И вспомнить, как с мелкого события началась разрушающая церковный порядок ересь в Палатинате, которая отколола от святой веры эти чрезвычайно богатые провинции. С любым проявлением зла следует бороться тогда, когда оно ещё в зародыше, ибо, когда оно войдёт в силу, а люди привыкнут к его присутствию, покончить с ним будет уже не так просто.
Мне донесли, что каноник входил в двери, расположенные в боковом придел, так что я спокойным шагом пошёл в ту сторону. Сперва я внимательно осмотрел скрытую в тени под потолком галерею, чтобы убедиться, что никто случайно меня не увидит. Но нет, в церкви, казалось, не было ни души. Осторожно и легко я нажал на дверную ручку из позеленевшей латуни, но дверь даже не дрогнула. К счастью, все указывало на то, что она заперта на замок, а не на расположенный на другой стороне засов. А с замком, с Божьей помощью, я вполне мог как-то справиться. Ибо преславная Академия Инквизиториума готовит своих выпускников для различных задач. Мы должны уметь выявлять колдовство и ереси, обладать знаниями по юриспруденции, знать традиции и обычаи. Мы должны вести расследование, и поверьте, что навык умелой пытки не главное в этом деле, хотя они, несомненно, важны. Кроме того, тем не менее, каждый инквизитор должен умело владеть оружием, распознавать яды, овладеть искусством бесшумного перемещения, а также уметь справляться даже со сложными замками. Можно сказать, что мы являемся людьми всесторонне образованными, но мы заплатили за это годами убийственного обучения в Академии. Но я не слышал о многих, кто бы жалел об этих годах.
Замок я открыл без труда, поскольку собачка поддалась под первым касанием отмычки. Я осторожно толкнул дверь, справедливо подозревая, что в этой запущенной церкви никто не заботится смазывать петли. Перед моими глазами появился тёмный коридор. Я возвратился, взял с алтаря толстую восковую свечу и зажёг её. Уже со свечой в руке я перешагнул порог и аккуратно закрыл за собой дверь. Я пошёл вдоль коридора, осторожно ставя ноги, и я увидел, что он заканчивается крутыми каменными ступенями, ведущими, наверное, в подземелья. Ха, становилось все интереснее, хотя мне пришлось также принять во внимание предположение, что лестница ведёт попросту в подвал с причастным вином. Может, Одрил Братта просто пил здесь с настоятелем? Но разве шпионы не отразили бы тогда в отчёте, что из церкви Матери Божьей Неустанной он выходит пьяным? Впрочем, каноник не похож на человека, поспешно поддающегося слабостям.
Я насчитал семьдесят ступеней и, честно говоря, их количество меня удивило, так как оказалось, что место, к которому они вели, находится гораздо глубже, чем я мог предположить. Моё удивление было ещё больше, когда я увидел, что коридор ведёт к небольшой каменной зале. Полностью пустой. Однако я решил не сдаваться, потому что мне казалось полным идиотизмом строить такие длинные лестницы, которые могут привести лишь в небольшой винный погреб. Я обошёл стены вокруг, подсвечивая себе взятой из алтаря свечой. Но кроме грубых камней, серого раствора и влажных отложений не увидел ничего интересного. Конечно, это ещё ни о чем не говорило. Если кто-то хотел скрыть потайной ход, он мог сделать это достаточно искусно, чтобы первый осмотр, даже проведённый опытным глазом, ничего не дал. Тогда я встал на четвереньки и, драя коленями камни, внимательно осмотрел состоящий из квадратных плит пол. Квадраты были разных размеров. Первый ряд был сложен из весьма больших плит, второй из вчетверо меньших.
– Ха!– сказал ясвоиммыслям, когда увиделто, чтои ожидал увидеть.
Я вытащилиз-за поясаноживставилеговщельмеждукамнями. Осторожно поддел, чтобы не сломатьлезвие, а потомсхватилплитупальцами и вытащил. Без труда, потому чтохотя и тяжёлая, онанебыласвязанарастворомс остальнымиэлементами.
– Вот ты и дома, Мордимер, – пробормотал я себе под нос, не скрывая удовлетворения.
Я посветили увиделв отверстиижелезныйрычаг. Что жбылоещёделать? Я нажал... Рычагсдвинулсяичто-топронзительно заскрежеталовстенеза моей спиной. Я обернулся. В каменнойстенетеперь зияла щель, позволяющая, чтобы человекнормальногосложениямогчерез неёпротиснуться.
– Спасиботебе, Господи,за все милости, которые Ты так щедропосылаешь... – сказал яи, вставбоком, пробралсяна другую сторонустены.
Я знал, что независимо от того, найду ли яздесьответна мои вопросыили нет, это делостоило того,чтобыпосвятитьемувнимание.Ибо у нас,инквизиторов, такойобычай, чтонам нравитсяоткрывать то, чтозаперто, обнажатьто, чтоскрыто, и узнаватьто, чтонеизвестно.Любыесекретывызываюту насмгновенноежеланиеихраскрыть, авсеголоволомки так и просяторешении. Говоряпростымязыком, можно было бынасназватьлюдьмилюбопытными, номы верим, чтолюбопытствоэтоугодноГосподу...
За щелью тянулся следующий коридор, но на этот раз я увидел дверь справа от стены. Я осторожно подошёл и приложил ухо к дереву. Я отчётливо услышал приглушённые голоса, доносящиеся изнутри, а в щели между дверью и полом увидел свет. Теперь я должен был решить, что делать. Проникнуть внутрь, или же спокойно ждать, пока кто-то будет входить или выходить. Недостатком первого решения был тот факт, что я должен был считаться с тем, что двери могут быть закрыты. А встревоженные моим присутствием заговорщики (ибо я уже не сомневался, что имею здесь дело со сговором) убегут или позовут подмогу. А если двери были открыты, то какие у меня были шансы застать в комнате людей, которых я смогу без труда осилить? Недостаток второго решения заключался в том, что я мог бы ждать под дверями до тошноты, а кроме того, было неизвестно, кто пойдёт этим коридором... Из двух зол я решил выбрать решение, которое не позволит мне долго ломать голову над этой проблемой. Я нажал ручку, толкнув одновременно дверь плечом. Я вошёл внутрь и увидел двух монахов, сидящих за сбитым из необструганных досок столом.
Это, очевидно, былиони. Двоегрешников, которыенаделалистолькошума и из-закоторыхмне пришлосьвламыватьсяв церковное подземелье. Они невыгляделиособоопасными (первый измонаховбылмаленький, лысыйитолстый, а другоймаленький, лысыйи худой), ноязнал, чтовнешность бывает обманчива, аСатаначастопускает пыль в глаза. Обавскочилис мест, опрокинувнастол кувшин с вином. По доскамнаполпотёккрасный, как кровь,напиток.
– Инквизитор – пискнулТощийи отступилк стене.
– Инквизитор, – повторил Толстый без выражения.
В его случае я ожидал глубокого звучания, но снова услышал писк, вызывающий подозрение, что монах когда-то был одним из папских евнухов (может, отсюда и происходила его чрезмерная упитанность?), исполняющим благочестивые песнопения во время мессы. Злые языки утверждали, что нынешний Папа использовал евнухов и в иных целях, нежели пение, но за повторение этих лживых бредней можно было надолго загреметь в нижнюю башню. Что не означает, что их не повторяли. У нас, инквизиторов, было достаточно своих дел, чтобы заниматься ещё и слежкой и преследованием людей за длинные языки. Из того, что я знал, тайная полиция епископа также смотрела на всё это сквозь пальцы. Ибо, видите ли, у епископа было полно проблем более важных, чем забота о хорошей репутации Святого Отца...
– МордимерМаддердин, инквизиторЕгоПреосвященстваепископаХез-Хезрона, – согласился я с ними, широкоулыбаясьинаслаждаясьихпроницательностью. – Я думаю, чтомы должныоткровеннопоговорить, милые братья.
Они прижались кстенеи смотрелинаменя глазаминаполовинусердитыми, наполовинуиспуганными.
– Какслучилось, что двоемонахов, которыхпоследний раз виделина столепалачаФолкена, прячутсявцерковных подземельях? Икакслучилось, чтоим помогает канониккафедральногособора, ранее бывший председателем в составесуда? Впрочем, – я махнулрукой, – не надоотвечатьсейчас. У нас будет многовременина долгие, серьёзныеразговоры, во времякоторыхвы откроетенастежьсвои сердца, – добавил я, сноваулыбаясь.
– Вы ничего не понимаете, инквизитор, – сказал Тощий. – Дайте нам…
– Это вы давайте вперёд, – приказал я, на этот раз резким тоном. – Руки за спину, – добавил я, вытягивая из-за пазухи моток верёвки, которой собирался связать им руки.
– Мы укажемвам путьистинной веры! – крикнулТолстыйпочтиумоляющимголосом, ия подошёл иударилеготыльной сторонойладониврот. Он залилсякровью.
– Руки! – повторил я.
На этот раз они послушно отвернулись, и я связал им руки в запястьях, а потом соединил путы верёвкой, так, чтобы они должны были идти рука об руку. Верёвка, однако, была достаточно длинной, чтобы такая прогулка не оказалась слишком напряжённой для ведущего. Вытолкнул их за дверь в коридор, и тогда увидел свет, приближающийся со стороны входа. Монахи тоже увидели, что приближается помощь, и Толстый завыл: „инквизитор, здесь инквизитор!”. Я врезал ему кулаком за ухо, и он упал на камни, как мёртвый. Но он не был мёртв, поверьте мне, потому что Мордимера Маддердина годами учили, чтобы он не убивал одним ударом людей, которые могут ему ещё пригодиться. Тощий упал на товарища, а я перепрыгнул через них и задул свечу. Держась поближе к стене, я направился в сторону света. Я не ошибся, избегая середины коридора, ибо услышал, как рядом со мной просвистела стрела, выпущенная, вероятно, из арбалета. Я рванул бегом, зная, что