даже самому лучшему стрелку нужно хоть немного времени на перезарядку оружия. Свет погас, и я упал на какого-то человека, одетого в плащ и кольчугу, и одним быстрым движением вонзил нож ему в горло. Он захрипел, забрызгал меня кровью из распоротой артерии и попытался вцепиться в меня пальцами. Я оттолкнул его и продолжил идти, слыша удаляющийся по коридору топот. Мужчина в плаще и кольчуге был лишь телохранителем, а моя жертва убегала по тёмному коридору, определённо зная дорогу гораздо лучше, чем я. Я мог руководствоваться только слухом, но я знал, что этот человек направляется в пустой винный погреб. Если он достигнет его намного раньше, чем я, быть может, сумеет закрыть проход, заточив в подземельях бедного Мордимера. И получив время, чтобы отправиться за подмогой...
Слава Богу, я успел ворватьсяв подвалв тот момент, когдаканоник уже возилсяу рычага. На этот разпомещениебылоосвещенодвумяфакелами,прикреплённымижелезными крюкамик стене. Я быстропротиснулсявщельи, прежде чемБраттауспелподняться, пнулегосо всей силыс разбегувжелудок. Он заоралсдавленным голосом, отлетелкстенеиударилсяголовойокамни. Я ужеиспугался, чтобеднягаубился, нонет... Он застонал, не поднимаясь, пытаясь набратьв лёгкие воздух, и началвскарабкиватьсяна четвереньки.
– Здравствуйте, отец каноник, – поприветствовал я его ласковым голосом. – Что за неожиданная встреча…
– Будешь... будешьв адугореть,– только и сумелпрохрипеть онивытеркровь,текущуюсо лба.
– Это не исключено, хотяя смеюнадеяться надругую судьбу, – ответил яспокойно. – Думаю, однако, чтовслучае чегоу вас будет достаточно времени, чтобыприготовитьмнетамместо...
Он грязно выругался и смог, наконец, подняться на ноги.
Вэтом делебыла одназагадка, котораяособенно меняинтересовала, иодин вопрос, который я обязательнохотелзадать. Кто знает, может быть, мне удастсяполучить ответ, используя тот факт, чтоОдрилБраттадолженбыть, мягко говоря, расстроен? Ав сердцахлюди говорят, бывает,многие вещи, о которыхвином случаедаженезаикнулись бы.
– Поведайте мне, дорогой каноник, будьте добры, кто был четвёртым человеком на допросе еретиков?
– Четвёртымчеловеком, – сказал он, будтосмакуяэти слова. – Ода, вы ужескороузнаете, ктобыл четвёртымчеловеком.
– Интереснотолько, чтовасподтолкнулотак решительноотрицатьегосуществование, еслиписецХаусманняснописал оещёодномдопрашивающем?
– Я уничтожил протокол!
– Разве? – Рассмеялся я. – Любопытно в таком случае, что же я читал?
– Чёртов Хаусманн! – зашипел каноник. – Карябал как курица лапой, и сделал читаемую копию… Ч-чёрт!
Я покачал головой.
– Хреновый из вас конспиратор, – подытожил я.
– Этоужене важно, – буркнул он. – Тот,кого вы называетечетвёртымчеловеком, покаралХаусманнаиФолкена, ибо они неповерилисловамблагочестивыхмонахов. И таким же образомпокараеткаждого, кто не приметединственнойиистинной веры! А яиспыталпросветление! Я поклялсясебе, –в голосеБраттыя услышалгнев, – боротьсядо конца жизни стеми,ктоверитЗверюи егопророкам, ане нашемувозлюбленномуГосподу,который умерна Кресте!
– Ага, –сказал я, и решилобойти молчаниемегоеретическуюверу, посколькус подобнымпримеромбезрассудногофанатизмая ужекогда-то сталкивался вГевихте. – То естьлетаргияэто проискичетвёртогочеловека? Хорошо, у нас будет время, чтобы вы спокойнообъяснилинам, каквсё этослучилось.
Вподземельебыло холодно, сыроибушевалсквозняк. Настенахнеровным, дрожащимогнёмгорелифакелы, дающие, пожалуй, столько жесвета, сколько идыма. ВэтомсветелицоОдрилаБраттытовыплывалоиз тени, тосразув нейисчезало. Учитывая,что онобыло всёв крови, это создавалостранныйэффект.
– Ты уже не жилец, Маддердин, – сказал он и сплюнул на пол кровавую мокроту.
– Что будет, то будет, – ответил янебрежно. – Новы ужпросветите меня, дорогойканоник. Ктолишитменяжизни. Вы? Сейчас? Здесь?
– О, нет, не я, – ответил он со странной мечтательностью в голосе. Мечтательностью, которая крайне мне не понравилось, ибо она свидетельствовала, что он держит в рукаве какой-то сюрприз.
– В таком случае... – Я театрально оглянулся налево и направо, а потом пожал плечами. – Кто это, невидимый друг? – поддел я его.
– Иногда он невидим, – сказал он с неприятной улыбкой. – Но сейчас стоит у тебя за спиной.
Это, конечно, старый трюк, на который не клюнет никто, обладающий кое-каким опытом и кое-каким интеллектом. Только, видите ли, милые мои, Одрилу Братте не было никакого смысла отвлекать моё внимание. Он стоял настолько далеко, что не смог бы меня ударить, а я преграждал ему единственный путь к бегству. Поэтому я мог совершенно спокойно и без страха повернуться. Что я и сделал. И то, что я увидел, привело к тому, что я застыл на месте (я подозреваю, что в тот момент жена Лота была бы по сравнению со мной прыткой газелью поутру). А потом у меня хватило сил только на то, чтобы втянуть со свистом воздух, и присутствия духа только на то, чтобы понять, что у меня дрожат руки, а тело облил холодный пот.
Он стоял передо мной, огромный и зловещий. С серыми крыльями, словно вымазанными в грязи, и лицом, изрытым морщинами. Его глаза пылали огнём, а в руках он держал сияющий серебром меч.
– Я явился, – сказал он, и его голос разнёсся по подземелью гулким эхом. – Чтобы наказать неверных и защитить последователей истинной веры.
Эти слова меня отрезвили. Я посмотрел ему прямо в глаза. На этот раз уже без страха в сердце.
– Ты не имеешь надо мною никакой власти, если не было дано тебе свыше –
ответил я словами Писания.
Он рассмеялся, и его смех звучал как протяжный глухой рокот.
– Маленький человечек, – сказал он с презрением. – Ты будешь вечно молить о скорой смерти, но она не придёт.
– А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскалённые стрелы Лукавого –
ответил я словами святого Павла.
– Ты думаешь, это тебе поможет? – Он смотрел на меня с любопытством, словно видел перед собой образец особенно интересного червя, с повадками которого нужно ознакомиться, прежде чем его растоптать. – То, что ты знаешь несколько ничего не значащих слов?
– Блаженны неукротимые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны воины веры, ибо наречены будут сынами Божьими –
сказал я.
Он яростно зарычал и поднял меч. Остриё почти касалось потолка. Я по-прежнему не сводил с него глаз и отчетливо видел, что его поражает и злит моё упрямство.
– Пади на колени и выкажи мне послушание, и ты спасёшь жизнь! – зарычал он.
– Господь дал, Господь и отнял. Как Господу угодно, так и случится. Да будет благословенно имя Господне.
– Так умри!
– Я меч Ангелов и послушный инструмент Господа. Да будет воля Его –
сказал я быстро.
Серебристыймечупалсверху, словносплетённыйвлезвиеснопмолний. Я закрылглаза, ибоэто былмой последниймиг. Итогдая услышалзвон, словно отразбитогохрустального кубка. Я поднялвекии увидел, чтолезвиеАнгелавстретилосьсо вторымлезвием. Ивстолкновениис нимлопнулонасотнисеребряныхбрызг. Врукемоегопреследователяосталась лишьдымящаясячёрнаярукоять.
– Больше ты ничего не сделаешь, –
услышал я тихий голос.
Рядом со мной стоялтщедушныйчеловеквкоричневомбалахоне. Лицоон спряталподкапюшоном, и толькосияющиезолотомволосывыглядывалииз-подматерии. В рукахон держалмеч, которым иостановилудар.Этобыл мой Ангел-Хранитель. ВсегдаузнаешьсвоегоАнгела-Хранителя,независимооттого, какуюформу он пожелаетпринять. Ангелс серымикрыльямиотступил на шаг, а на егоморщинистомлицеотразилосьизумлениеиужас.
– Изыдиот меня, проклятый, в огонь вечный, –
он заикался.
– Иктотеперьговоритцитатами? – Весело рассмеялся мойАнгел-Хранитель, нояуже слышалэтотсмех и знал, что он несулит ничегохорошего.
Итогда онпреобразился переднами. Лицо егопрояснилось, как солнце, аодеждысталибелыми, какснег. Снежныекрыльяподнялисьподсамыесводы, арукоятка мечазаискриласьблескомдорогихкамней. Вместокоричневогобалахона он был теперь одетвсеребряныйнагрудник, отполированныйкакзеркало, иструящийсясплечплащ.
– Вот и насталовремя отмщенияивоздаяния, – сказал онснескрываемымудовлетворениемв голосе, после чегоспряталмеч в ножныиразвёлруки. – Идив моиобъятия, Микаэль.
Ангел по имени Микаэль попятился с настолько видимым ужасом, что его лицо казалось в этот момент какой-то зловещей маской, вырезанной, чтобы вселять страх в сердца живых существ. Но он не мог сбежать от моего Ангела, который шёл, мощный, сияющий и смеющийся. Золотые волосы развевались словно под порывами ветра. Внезапно его руки и крылья окутали серого Ангела, который закричал голосом, полным страдания. Когда я услышал этот крик, то упал на колени, ибо звук поразил не только мои уши, но дошёл до самых глубин сердца и ума. Он был настолько полон ужаса и отчаяния, что я не помню, чтобы я когда-нибудь слышал что-либо столь же трогательное. Однако я не мог себе отказать в удовлетворении греховного любопытства, и, стоя на коленях, опираясь ладонями на влажный пол, старательно разглядывал всё, что происходило перед моими глазами. В конце концов, я не думаю, чтобы в мире жило много людей, которые были наделены опытом наблюдения за битвой двух Ангелов. Однако то, что происходило, трудно было назвать боем или битвой. Ангел с серыми крыльями почти исчез в зареве святого сияния, которое, казалось, уже даже подавило его крик. Я видел только его чернеющее лицо и огромные глаза, исполненные безграничной муки. Я знал, что долго не забуду этого зрелища. А потом мой Ангел-Хранитель отступил и стряхнул с рук и крыльев серую пыль. Таков был конец существа, называемого Микаэлем.
Изуглая услышалхриплыйстони увидел, какОдрилБраттапытаетсянабрать воздухавлёгкиеи раздираетпальцамирубахуна груди.
– Ух-ххх! – захрипел он, и из его рта потекла слюна, смешанная с кровью.
Он упална колени, и явиделеговыпученныеот ужасаглазаилицо, котороеналивалосьтёмнойкраснотой. Ещё некоторое время он держалсязагрудь, а потомрукиегоопустились, ион упаллбомнакамни. Я смотрел, какон дёргаетногами, ночерез миг