он застыл. Ну, нескрою, чтоему очень повезлоумереть от, как это называют, ударакровив мозг, ибобратья-инквизиторы, ия сам, со всей определённостьюнедали бы емупокинутьтакбыстро и легкоэтуюдольслёз.
– Мордимер, мой Мордимер, – сказалАнгелсо страннойпевучестьюв голосе. – Как ты могпопытатьсясразитьсяссуществом,некогдасотворённым из светасамого Господа? Который, хоть и палтак низко, какникто донего, сохранил своюсилу и мощь? Как ты могподумать, чтодажетвояглубокаявераспасёттебяпред одним изпроклятыхАнгелов?
– Тем не менее, так и вышло, – ответил я, поднимаяглаза, но тут жеотвёл взгляд, посколькувзрачкахмоегоАнгелакружиласьбездоннаяпустота.
– Тем не менее… – повторил он через минуту тихим голосом, словно задумавшись над моими словами.
Освещающий подвал свет угас, и когда я снова бросил взгляд в сторону Ангела, он опять выглядел тщедушным человечком в коричневом балахоне. Он опирался на огромный сияющий меч, который теперь так странно выглядел в его руках.
– Что занаглость, – сказал онсо вздохом. – Полагать, чтоя прибыл сюда,принуждённыйсилойтвоейверы. Это былтолькокаприз, Мордимер. Прихотьисильноежеланиеокончитьдавнийспор, который тянулсяслишком долго, ипамять о которомслишкомболезненноранила.
– Да, мой господин, – ответил я, склоняя голову.
Он уселся в углу погреба и поджал ноги, обняв их руками. Когда-то в это время, я даже не заметил когда и куда, исчез его сияющий меч.
– Грядёт час великого очищения, Мордимер. Ибо
уже топор приложен к кореньям древ –
сказал он, цитируя святого Матеуша. – Но мы только не знаем, когда ударит остриё и куда попадёт.
– Да, мой господин, – повторил я.
– Бытьможет,ударитпо тебе, Мордимер, – добавил он,и япочувствовал, какледяная дрожьпробежалаотоснованияшеидокрестца. – Ибо, быть может,ты не тот,кем выглядишь.
– А кто я, мой господин? – осмелился я спросить.
– Действительно. Кто ты, Мордимер?
– Божье творение? – ответил я тихо со слегка вопросительной интонацией.
Он рассмеялся смехом, от которого бежали мурашки по коже.
– Божье. Бог. Бога. Боже, – забормотал он. – А скажи мне, где Бог?
– Это тымне скажи, где Его нет, господин, – ответил я, и эти словапрозвучалисмелеенежели мне этогохотелось.
Он поднялголову такбыстро, что я не успелотвести взгляд. Намиг ярухнулвлабиринтыбезумия,заполняющиеегозрачки, и почувствовал, чтоскоросампотеряюрассудок.К счастью,он повернул голову, нояи такотступилксамойстене, словноот сильногоудара.
– Нигде Его нет, – проговорил он тихо. – Хотя мы так сильно о Нём мечтаем.
Он опёрсяправойрукойнакаменный пол, икамнипревратилисьвлаву изакипелипод егокасанием. Казалось,однако, онне замечает этого.
– Исчез, – сказал онголосом, вкоторомдрожалибезбрежнаяпечальибезграничнаятоска. – Имы не знаем, где Его искать. ДажеЕгосвет пропал,и мы непонимаемуже, чегожелалнаш Господь, мы не помнимуже, какисполнятьЕго заповеди, какдоказатьЕмусвою любовь... Говорят... говорят, чтоОн пересталнас любить... Ипоэтомуушёл...
Отчаяниев голосеАнгелабыло столь огромно, чтоя почувствовал, чтопомимомоей волиплачу, ислёзытекутпо щеками подбородку. Я утёрихрукавом, нопродолжал плакать.
– Мы думали, что ИисусявляетсявоплощениемГоспода, ноиОнисчез, оставивнасвпечали. Некоторые из насговорят, что Богумер…
– Это неправда!– выкрикнул я, сдерживаярыдания,сдавившие мнегорло, хотясобственнаянаглостьвызвала у менядрожь.
– Это неправда, – спокойно подтвердил Ангел. – Ведь если бы Он умер, и мы умерли бы в тот же миг. – Он покивал головой. – Так что, это точно неправда, – добавил он, словно желая убедить самого себя.
– Другие говорят, что он ушёлв миры столь отдалённыеивэоныстольдалёкие,чтонаш взорнеможет проникнуть сквозь барьерывремениипространства, – продолжил он, с опущеннойголовойис той жегрустью, которыйдовёл менядо слёз. – Я с этим несогласен...
Я не знал, следует лимнезадать вопрос, но не удержался, хотяразговорс Ангеломмогстоитьмне жизниилиразума.
– Так где же Бог, мой господин? – спросил я шёпотом.
– Скрылся, – вздохнулАнгел. – Чтобы убедиться, чтомы способныжить безЕгосвета.Послушно ли мыисполняемзаповеди, которыми Он насодарил. Что с того, что мыихдаженепомним...
Моё сердцеколотилосьтак сильно, чтоя думал, что оно выскочитиз груди. Незнаю, многие лилюдислышалиотАнгеловтакие слова, какиеяслышалвэтот момент. Ия понятия не имел, проживу лидостаточно долго, чтобынад нимизадуматься. ИбомыслиАнгеловбегут недоступными длясмертныхлабиринтамибезумия. Может быть, мойАнгелошибался? Аможет, он соврал?Илион был настолькобезумен, чтоне моготличитьодноотдругого?
– Некоторые из насутверждают, что Богскрываетсявтелесмертных людей. Что Он приказалсебезабыть освоейбожественности, чтобыпережить то, чтопереживаетобычный человек. Чтобы лучшеего понять.Назначилвремя, когдаон вспомнит,чтоон Бог, и тогдавернётсявославе, караябезмилосердиятех, кто утратилЕго свет вглазах. Номы не знаем, правда ли это, а если да, тооткуда мы можем знать, когдаэто времяпридёт?
Я громко проглотил слюну. Я не плакал больше, но мои глаза и щеки были всё ещё мокрыми от слёз.
– Такищитеего... илиих... – сказал ятихо.
– Мы ищем. – Он поднялнаменявзгляд, но на этот размне не пришлосьизбегатьэтого взгляда, ибо этобылиобычные, серыеиусталые глазагрустногочеловека. – Инекоторые утверждают, чтонашли.
– Так где же Бог?!
– Мы думаем, чтосейчас Онв тебе, Мордимер, – сказал он, и его узкиегубыискривилисьвлёгкойулыбке.
Я был поражён. Я не знал ничто сказать, ничтосделать, ноАнгел-Хранитель, наверное, и неожидал,что я что-то скажуили что-тосделаю.
– Может, этоправда,может,нет, –он снова вздохнул. – Загвоздка, однако,втом, Мордимер, чтосредитех, кто верит, что Господьспряталсяв человеческомтеле, есть не толькотакие, как я. Не толькоте, кто любит Егобезграничной любовью...
Не знаю почему, нопо мне снова пробежалаледяная дрожь. Я, наверное, ужевовсенехотелслушать, что скажет мойАнгел, ноя знал и то, чтоу меня нетдругого выхода.
– Итак, те... – он слегка поморщился, – другие. Те, ктонемогутпроститьГосподу, что он насбросили подверг испытанию. Они поклялись, чтокогда найдутчеловека, вкотором укрылсяБог, подвергнутего такимстрашным пыткам, по сравнению скоторымивсеизвестныеинквизиторамипалачамсловноматеринскаяласка.
Мне сталоплохо. Еслия станужертвой,накоторуюохотятсяобезумевшиеАнгелы, это будет лишьжалкойсутьюжалкой жизни жалкого Мордимера.
– Всёдля того, чтобыБог, когдапроснётсяс памятьюо перенесённыхпытках, понял,какстрадаютАнгелы,лишённыеЕгосвета, – закончил он.
– Они хотят пытать Бога, чтобы он понял, как плохо им было без Него? – переспросил я, стараясь любой ценой не допустить дрожи в голосе.
– Именно, – ответил он. – В этом и есть их цель.
– Недумаю, чтобыБог былво мне, – заявил я твёрдо. – Я полагаю, Господьнашёл бы себеболее достойное вместилище.
Он пожал плечами, и в этом движении была человеческая беспомощность.
– Возможно, – ответил он. – Но я так сильно хотел бы снова Его увидеть, – добавил он печально. – ПомнютолькоСвет, которыйнасокружалисогревал, и из которогомы черпализнание. А потом... – он замолчал.
Мы долго молчали,наконец,мойАнгелвстал, ивегодвиженияхбыла старческая тяжесть.
– Мы не можем ни защищать тебя, Мордимер, нипомогатьтебе, – сказал онсильнымголосом. – Потому чтоэто обратило бы вниманиетех, кто жаждеттвоейпогибели. Я не должен был дажеговоритьс тобой, ноя хотел бы... я хотел бы, чтобы Бог, когдаужепроснётся, знал, как сильно я Его люблюикак сильномнеЕгоне хватает...
Он смотрел наменятак напряжённо,будто хотел просверлить менявзглядомнасквозь, чтобыобнаружить, чтогде-то там,подтелом, душойиразумомМордимераскрываетсяегоГосподь. Потомотвёл глаза. Погасшие иапатичные.
– До встречи, Мордимер, – сказал он. – Я оставляютебев дартяжёлыйкрест, ноповерь мне, чтоон не будеттакимтяжёлым, как ты сейчасдумаешь. Это, по крайней мере,я могудля тебясделать. Наслатьтумансладкогонедоумения. Ты будешь помнитьнаш разговор, но с течениемвремени он станеттебеказаться лишь сновидением... Тем не менее, дажевоспоминаниемоб этом сновидении неделисьни с кем, еслине хочешьнавлечь насебяпогибель.
Он исчезс моихглаз, как будто он былтолькоотражением взеркале, поверхность котороговнезапнозаслонили. Я остался одинвсыром подвале, с трупомканоника, лежащим нахолодныхкамнях. Я дрожал всемтелом, поэтомуя съёжилсяв углуиобнялколенируками. Может, я и былБогом, какутверждалАнгел-Хранитель (или, вернее,Богжил вмоём теле), нодаже если и так, то сейчася былБогомперепуганныминесчастным.
Ловцы Душ
Ловцы душ
Ибо между народом Моим находятся нечестивые: сторожат, как птицеловы, припадая к земле, ставят ловушки и уловляют людей.
Книга Иеремии
– Он заголился, вскочил на стол, присел, насрал Светлейшему Государю в вазу с фруктами и пожелал приятного аппетита, – сказал Риттер таким тоном, словно объявлял, что вчера была хорошая погода.
Я молча на него уставился.
– Да вы пьяны, – постановил я наконец.
– Это факт. – Риттер встал со скамьи, и ему с трудом удалось сохранить вертикальное положение. – Честно признаюсь, что я пьян! Но примите к сведению, трудно гордиться трезвостью, когда бухаешь третий день!
– Вы ведь приврали в этой истории?
– Я пил, – сказал Риттер с гордостью в голосе. – Пью. – Он указал на кружку. – И буду дальше пить, – пообещал он с ещё большей гордостью. – Но то, что я говорю, святая правда. Вот увидите, завтра весь город будет гудеть. Его собираются привлечь за оскорбление величия.
– Оскорбление величия, – повторил я. – Очень остроумно, принимая во внимание тот факт, что преступление имеет место тогда, когда величие посчитает, что его оскорбили. Это проще простого. Только на этот раз наказание, пожалуй, вполне заслужено...
– Это уж точно. – Мой собеседник засмеялся так, что его козлиная бородка заходила ходуном. Выпил кружку до дна и громко проглотил напиток. Рыгнул. – У императора как раз гостило посольство польского короля. Представляете?