текло в реках мира с того времени. Мордимер Маддердин стал капитаном епископской гвардии, а нанятая шлюха – любовницей нашего милостивейшего владыки. Ох, любезные мои, жизнь полна загадок и переполнена неожиданными событиями!
– Пошли, выпьем. – Поэт потянул меня за рукав. – Если у вас есть деньги, то у меня есть любимый кабак!
– Ну а как иначе, – проворчал я, но дал себя увести, поскольку, во-первых, мне нравилось общество Риттера, а во-вторых, он мог оказаться кладезем интересных новостей и слухов.
Хайнц привёл меня в довольно приличного вида кабак и громко объявил, что пожаловал мастер Инквизиториума из Хеза, что быстро привело к тому, что трактирщик выгнал выпивающих в алькове дворян (они ушли, проклиная нас под нос и глядя на нас яростным взглядом), отдавая эту часть зала исключительно для нашего размещения.
– Я уже не инквизитор, – оповестил я его, когда мы сели.
– Матерь Божья Безжалостная! – Риттер побледнел, поскольку выдающему себя за служителя Святого Официума грозили наказания столь же болезненные, сколь и неотвратимые. – Что случилось, Мордимер? – Он схватил меня за руку. – Могу ли я как-то...? У меня есть кое-какие доходы...
Его забота и искренность действительно покорили и тронули меня. Приятно, что встречаются ещё люди, которые не забывают о том, что они обязаны кому-то жизнью.
– Не волнуйтесь, Хайнц, – сказал я сердечным тоном. – Это лишь временная отставка...
Он печально покачал головой, сочтя, что я делаю хорошую мину при плохой игре.
– …на время исполнения обязанностей капитана гвардии епископа Хез-Хезрона, – добавил я.
– Вы что, пили сегодня? – Спросил он после длительного молчания.
– Нет, но определённо напьюсь.
– Вы надо мной издеваетесь?! Да?
– Хайнц, как бы я посмел. – Я развёл руки. Он смотрел на меня невидящим взором.
– Это в голове не укладывается, – сказал он наконец.
– Ну да, – согласился я с ним. – Когда я узнал о назначении, жена Лота была по сравнению со мной резвой девчушкой.
– Гвозди и тернии! – Он покачал головой, всё ещё не доверяя моим словам. – Как это случилось? Почему? Кто? И вообще...
Молодая улыбающаяся трактирщица принесла нам вино и кубки. Риттер был настолько потрясён тем, что услышал, что даже не попытался ущипнуть её за задницу. А как я заметил, у неё была довольно статная задница. Я наполнил кубки вином.
– Ваше здоровье, господин Риттер.
Он чокнулся со мной, всё ещё с отсутствующим выражением лица.
– Вот что делается... – сказал он только и выпил до дна.
– Расскажите что-нибудь о той даме, – предложил я. – О княжне Анне из Трапезунда.
– Нет, нет, нет, это вы расскажите... Каким образом, Бога ради...
– Хайнц, – перебил я его, – ни ты, ни я, не девки, которым только что досталось алмазное ожерелье. Поэтому не будем возбуждаться. Давай немного поразмыслим и подумаем, по каким причинам простой инквизитор становится капитаном епископской гвардии, а, следовательно, одним из самых важных людей в Хез-Хезроне? И почему его посылают в военный лагерь императора.
– Ну? – Он уставился на меня.
– Ведь это вы в своих драмах плетёте интриги, раскрываете изнанку тайных заговоров...
– Он размышлял довольно долго, потом посмотрел на меня. На этот раз внимательно. И добавил: – Так вот оно как...
– Как? – На этот раз вопрос задал я.
– Они вас убьют, – покачал он головой, – и тогда епископ устроит из этого трактирную свару. И заставит императора пойти на уступки.
Я был почти горд, что он так быстро пришёл к тем же выводам, что и я. Конечно, это была только одна из возможностей, так как пешка никогда не знает, хочет ли игрок ей пожертвовать или же стремится превратить её в ферзя.
– Только и император не дурак, – добавил он. – Будет вас беречь.
– Риттер, – сказал я, наливая вина, – иногда вы более умны, чем кто-либо мог бы подумать.
Он просиял. А я и в самом деле начал думать, что коль уж и ваш покорный слуга, и легат Верона, и даже Хайнц Риттер догадались, о чём идёт речь, то почему было не догадаться и Светлейшему Государю, который, насколько я знал, не принадлежал к людям умственно отсталым? Но если интрига была настолько предсказуема, то, может, это была всего лишь дымовая завеса? Может, речь шла о чём-то совершенно другом? Может, бедному Мордимеру не придётся подставлять горло, выполняя планы сильных мира сего?
– Утешает лишь то, что никогда в жизни я не получал такого высокого жалованья, – сказал я.
– Устроили пир для братьев инквизиторов? – Я мог только подивиться его искусству задавать правильные вопросы.
– Конечно. – Я кивнул головой. – Вы сделаете карьеру, Хайнц. Поверьте мне, когда-нибудь злой рок отвернётся, и вы заблестите, как золотой дукат в лучах солнца.
Он просиял ещё сильнее.
– И тогда, – он воздел палец, – я о вас не забуду, – пообещал он.
Я верил ему. Риттер был странным человеком, но по-своему честным. Кроме того, я был уверен, что, когда дело дойдёт до власти и денег, он не откажет себе в удовольствии показать, как много он может для меня сделать.
– Возвращаясь к княжне…
– Она невероятна, правда? – он вздохнул. – Почему мы не можем иметь таких женщин, мастер Маддердин? Император по уши в любви...
– В желании, – буркнул я.
– Ой, нет, нет. – Он покачал головой. – Он отослал всех любовниц. Не удивлюсь, если он на ней женится.
Я от всей души рассмеялся.
– Верховный совет никогда этого не допустит.
– Вот увидите, как он будет их спрашивать, – ответил он ироничным тоном.
– Хайнц, в вас говорит поэтическая фантазия. У императора нет выбора. Либо он женится на одной из наших княжон, либо на польской королевне, которую, как я слышал, ему сватают.
– Сила любви, – театрально вздохнул он. – Когда говорят чувства, разум умолкает.
Я задумался над его словами. Неужели Внутренний Круг хочет сделать императрицей свою убийцу? В истории встречались и более удивительные случаи. Я поблагодарил Бога, что мы с Энией расстались так, а не иначе, и оба сохранили дружеские чувства.
– Как думаешь, Хайнц, мы их победим?
Несмотря на смену темы, он понял, о чём я спросил.
– Я знаю, что нет, и вы знаете, что нет, – ответил он тихонько. – А император?
Я смотрел на него таким взглядом, будто видел его впервые в жизни. Он наклонился над столом и теперь шептал мне прямо в ухо.
– Здесь все так считают, Мордимер, – он вдохнул. – И он всех их отправит на смерть или на позор.
Я отстранился.
– Чушь!!! – Воскликнул я.
– Кто знает, кто знает... – он не стал настаивать на своём утверждении, только отхлебнул из кубка.
– Хайнц – я покачал головой, – жизнь – не театральная пьеса. Кроме того, слава вождя проигравшей армии, определённо, не добавляет популярности...
– Нет? – Он посмотрел на меня. – Вы уверены? А если свалить всю вину на других? Злой визирь, добрый султан, Мордимер.
Я знал, о чём он говорит, так как мне были не чужды персидские предания, которые часто появлялись в произведениях бардов и сказителей.
– С шахматной доски исчезнут башни, кони и слоны. Останутся пешки, которыми намного проще управлять, – продолжал Риттер.
– Вас бы повесили за эти слова.
– А вы обязаны донести, – подытожил он твёрдо.
– Я ничего не слышал, мастер Риттер. Ничего, кроме рассуждений пьяного поэта, посвящённых шахматной тактике.
– У меня было видение, Мордимер, – сказал он, снова понижая голос до шёпота.
– Видение?
– Кошмар, если хотите. – Я посмотрел в его глаза. Они были мёртвыми и стеклянными. – О Тёмном Жнеце, косящем людей как пшеничное поле. Я видел опустошённые деревни и штабеля, сложенные из трупов. – Он вздрогнул. – День за днём, когда сплю...
– Не играйте в святого Иоанна. – Я похлопал его по плечу. – Хватит нам и одного Апокалипсиса.
Он встряхнулся, наклонил кубок, но оказалось, что он пуст, так что он щедро долил себе вина. Выпил до дна.
– Мы все умрём, – сказал он, глядя над моей головой, как будто только что увидев над ней картину мрачного будущего.
– Хайнц, Хайнц, Хайнц, ты хотел жить вечно? Как это было бы скучно!
Он посмотрел на меня и вдруг рассмеялся. Пока невесело, но тем не менее.
– Ну а пока: давайте выпьем, – предложил он и посмотрел мне прямо в глаза. – Я хотел бы, чтобы кто-то держал меня за руку, когда я буду умирать...
– Риттер, Бога ради, вы ещё слишком молоды, не думайте о смерти!
– Мы все умрём, – повторил он. – Ты, я, они. – Он обвёл рукой, и я понял, что он имеет в виду весь мир.
– Когда-нибудь, – произнёс я чётко. – Мы все когда-нибудь умрём. Не сегодня и не завтра. Когда-нибудь.
– Я недавно видел прекрасную Илону, – сменил он тему. – Она просила передать вам тёплый привет. Вы хорошо над ней поработали, мастер Маддердин, если она питает к вам настолько большую нежность.
–Осторожней со словами, Хайнц! – Я заметил, что я, сам не знаю зачем, вскочил со стула, и уселся обратно. – Осторожней со словами, – повторил я.
– Но я ничего не сказал…
– Вы говорите о ней непристойности!
– А когда вы... – Он посмотрел на меня и на мгновение замолчал. – Извините, пожалуйста, – добавил он смиренно. – Тем не менее, я могу только сказать, что она вспоминает вас с сестринской любовью.
– Ей хорошо живётся?
– При том содержании, которое вы ей обеспечили? Бросьте шутить... Гораздо лучше, чем мне... У вас есть планы на завтра, мастер Маддердин? – Он опять сменил тему.
– Есть. Небольшая разведка вокруг Хейма. Его Преосвященство требует от меня отчётов.
– Вы ведь ничего не знаете об армии...
– Поэтому мне нелегко будет писать рапорты, – согласился я с ним.
– Вы когда-нибудь были в бою?
Я вернулся памятью к тем временам, когда я был молод, полон энтузиазма и готов вступить в борьбу со всем миром и трудиться над его исправлением. Я вернулся памятью к полям и лесам под Шенгеном. Я вернулся памятью к крови, трупам и страху. К виселицам, которые выросли позже, словно деревья в густом лесу.