— Вернулся? — спросил я. — Тот капитан?
Мариус ван Бохенвальд закусил губу:
— Прислали мне его уши.
Я рассмеялся: отрезать и прислать уши — старый обычай тирианских купцов.
— Я им не прощу, — произнес мой посетитель с ожесточением, столь странным на его раскрасневшемся лице. — И потому мне требуется ваша помощь, господин Маддердин.
— Ты ошибся адресом, человече, — сказал я. — Поищи себе в порту наемников, или убийц, или кого-нибудь еще… Не думаю, что тебе необходим инквизитор. — Хотелось засмеяться снова, но было слишком душно, и поэтому смеяться я не стал.
— Господин Маддердин… — Мариус ван Бохенвальд нервно сплел пальцы. — Слышали вы о Компании Шелковых Купцов из Тириана?
— Кажется, да. — Мне уже не хотелось с ним разговаривать, хотя я успел привыкнуть к вони, которую источали его тело и мокрые от пота одежды.
— Они занимаются не только торговлей, господин Маддердин. Это секта. Приносят жертвы…
— Человече, — сказал я ему, — даже если это и правда, то, насколько мне известно, а известно мне доподлинно, в Тириане есть представительство Святого Официума. Такой каменный дом неподалеку от крепости и ратуши. Ступай со своими проблемами к ним.
— Рука руку моет, господин Маддердин…
— Не хочешь ли сказать, что члены Инквизиториума продажны? — вздохнул я. — Ступай себе с Богом, Мариус ван Бохенвальд… или как там тебя… иди, пока я не потерял терпение.
— Господин Маддердин, — он явно испугался, — я не хотел вас обидеть. Прошу мне поверить, — сложил руки, словно в молитве, — умоляю, выслушайте.
Мне слишком часто приходится слышать мольбы, чтобы они произвели на меня впечатление. А ведь то были истинные и истовые мольбы, милые мои. Слова, произносимые раздавленными губами сквозь выбитые зубы, слова, с трудом выталкиваемые распухшим языком. И если уж те мольбы не тронули меня, то что могли изменить попискивания купчишки? А с другой стороны, отчего бы мне и не выслушать его? Это ведь в любом случае лучше, чем неподвижно лежать в грязной постели, верно? К тому же разговор с Мариусом ван Бохенвальдом позволял забыть о навязчивом соседстве клопов.
— Выслушаю, — ответил. — Но не испытывай моего терпения.
— Конечно, господин Маддердин, — сказал он быстро. — Я почти уверен, что Компания Шелковых Купцов — лишь прикрытие для языческой секты. Приносят людей в жертву речным богам и духам. Уничтожают врагов при помощи черной магии…
— Ох, Мариус, — зевнул я. — У купеческого соперничества должны быть свои пределы, а ты их явно преступил.
— Мастер! — Он снова молитвенно сложил руки. — Я знаю, что это звучит несколько… — сделал паузу, словно подыскивая слово, — страшно…
— Звучит глупо и странно, — поправил я его.
— Но если… — запнулся, — если во всем этом есть зерно правды? Если бы только вы захотели проверить все сами, на месте. Я покрою ваши расходы и буду рад предложить вам гонорар в триста крон. Независимо оттого, найдете что-то или нет.
Я чуть приподнял голову, и уже это движение меня крепко измучило.
— Откуда такое доверие? — спросил я с издевкой. — Вдруг я возьму деньги и отправлюсь проверять тирианских шлюх, а после скажу, что не нашел ничего подозрительного?
— Вы — друг друзей, — сказал он, и я почти услышал возмущение в его голосе. — Меня заверяли, что вы человек, всецело достойный доверия!
— Да-а-а… — протянул я. — Всегда приятно слышать подобные слова, когда они касаются тебя самого.
Я решился на непростое дело и спустил ноги на пол. Потом сел.
— Склоняешь меня к тому, чтобы занялся грязными делишками, — сказал. — Вообрази, в каком восторге будут инквизиторы Тириана, когда я прибуду искать ересь в их городе?
— Но ведь у вас есть лицензия Хеза, мастер, — ответил он мне.
И был отчасти прав. Теоретически Тириан подпадал под верховенство Инквизиториума Хез-хезрона, но вопросы компетенции всегда были весьма сложны. Одни законники говорили так, другие — эдак, а окончательное решение принимал, как повелось, Его Преосвященство епископ, к которому и обращались в случае любого конфликта и непонимания. Но существовало еще и нечто наподобие неписаного кодекса чести, а он весьма недвусмысленно требовал: не совать нос в чужие дела. Особенно когда никто не приказывал в них этот нос совать. Купец, верно, не сомневался, что я найду там богохульство, раз уж готов был рисковать деньгами. Конечно, я не исключал еще одну возможность: кто-то хотел меня скомпрометировать и создать вашему нижайшему слуге проблемы, потому и затеял всю эту интригу. Но для такого случая интрига не казалась мне достаточно изящной. Однако, может, в этом-то и дело? Вот только кто захотел бы опорочить бедного Мордимера?
Подумав минутку, я припомнил с два десятка человек, которые с радостью увидели бы меня изгнанным из города, без инквизиторских инсигний.
Но что мне мешало разыграть все дело с величайшей осторожностью и предусмотрительностью? Поплыть в Тириан, осмотреться, поговорить с местными инквизиторами, упомянуть о Компании Шелковых Купцов, а потом составить аккуратный рапорт Мариусу ван Бохенвальду? Несколько сотен крон на дороге не валяются, милые мои, а в Хезе не так легко найти людей, склонных их раздавать. Хуже, однако, если окажется, что в Тириане и вправду дурно пахнет и вашему нижайшему слуге придется с этой вонью что-то делать.
— Хорошо, — решился я. — Но это будет стоить дороже, Мариус.
Тот сперва вздохнул с облегчением, однако, услышав последние слова, заерзал, и лицо его вытянулось. Конечно, если допустить смелую мысль, что его лицо, напоминающее огромную буханку хлеба, вообще могло вытянуться.
— Я не слишком богат, господин Маддердин, — сказал. — По крайней мере, сейчас, когда дела идут не самым лучшим образом.
— Понимаю, — кивнул я. — И все же думаю, мою цену заплатить сумеешь — если не деньгами, так одним из этих перстеньков. Скажем, красным, ибо люблю рубины. А может, и двумя… — задумался я, — поскольку красный наверняка привык к компании зеленого братца.
Глянул на меня, а потом медленно поднял правую руку к левой. Ему пришлось непросто: пальцы от жары распухли. Подал мне два перстня на ладони. Ох, большие же были эти перстни, милые мои. Широкий золотой обод да и камешки немалого размера. Честной Мариус, как видно, любил блеснуть в компании.
— А голубенькому сиротинушке не будет слишком одиноко, господин ван Бохенвальд? Даже жаль оставлять его в неутешной печали о братьях…
На этот раз дергал перстень с некой внутренней яростью. Он, последний, сидел на пальце крепче, потому купец помучился, пока сумел его снять. Я принял все три перстня и взвесил их в ладони. Легкими они не были…
— Это для тебя настолько важно, Мариус? — спросил я задумчиво. — Не лучше ли поступить, как другие купцы? Заплатить тем озорникам из Тириана и заработать свое? Настолько тебе важны деньги? А может, просто хочешь с ними поквитаться?
— Это не так, мастер Маддердин, — сказал и не мог отвести взгляда от моей ладони, на которой все еще лежали перстни. — Я верю в свободную конкуренцию и в то, что дело должны решать деньги и способности. Но я не согласен, чтобы посягали на мое право решать, с кем и как я хочу вести дела.
— Ты идеалист, Мариус. Люди всегда нарушали закон и всегда будут его нарушать. И будут плавать по рекам пиратские корабли, люди — обманывать мытарей, а тот, у кого больше силы и влияния, — диктовать цены и управлять рынком. Так есть и так должно быть.
— Я не согласен с вами, мастер Маддердин, — сказал с ожесточением, которое плохо сочеталось с его раскрасневшимся лицом. Подумать только, а еще говорят, что толстяки — добродушные люди. — Я честно плачу налоги, но не хочу платить еще и дань тирианской банде.
— Хм-м… — Я отложил перстни на край стола. Те сверкали и переливались. — Люблю идеалистов, — сказал, — и порой жалею, что работа вынуждает меня быть таким реалистом. Условимся вот о чем, Мариус: если не устрою все, как хочешь, то потеряешь только триста крон и сумму на путешествие и проживание. А эти красавцы возвратятся к тебе. Если же все получится — придется тебе искать новые перстеньки, а эти три братца останутся у меня. Честное предложение?
— Да, мастер Маддердин, — сказал, и я знал, что мои слова воодушевили его. — Вижу, что друзья не ошибались относительно вас.
— Принимаю это как комплимент, — рассмеялся я. — Ладно, иди и оставь меня жаре и вшам. И сразу скажу, что не двинусь из Хеза, пока не закончится эта проклятая погода. А ведь одному Богу известно, когда наконец начнется дождь.
Это ему не понравилось, но некоторое время молчал. И лишь потом пробормотал:
— На реке куда прохладней, мастер Маддердин. Наверняка на корабле вам будет лучше, нежели здесь. Прикажу приготовить каюту и хорошее вино, охлажденное на леднике. А может, какую-нибудь девочку, которая скрасила бы вам три дня пути?
— И правда полагаешь, что на такой жаре можно думать о девках? — Я снова прилег поудобней. Все тело мое было мокрым, словно только-только вышел из купели. — Хотя, — добавил я через миг, — может, это и хорошая идея.
Встряхнул головой и встал. Одним быстрым движением, поскольку знал: если буду раздумывать чуть дольше, снова решу, что лучше лежать.
— Готовь корабль, Мариус. На закате отплываем. Только пусть девка и вправду будет достойна трех дней, проведенных в одной каюте.
— Сделаем, мастер Маддердин, — лучился радостью. — Моя контора и склады в восточной части доков. Дорогу вам всякий покажет. Или даже так: пошлю после обеда паренька, чтобы вас проводил.
Наконец протянул руку и сердечно потряс мою ладонь. Были у него мягкие пальцы и изнеженная хватка. Я отпустил его руку и кивнул. Снова почувствовал себя до крайности вымотанным. Мариус ван Бохенвальд не сумел заразить меня своим энтузиазмом. Но провести три дня на удобном корабле наверняка лучше, нежели гнить в постели, полной вшей и клопов. Особенно учитывая, что мой кошель наполнится, купец покроет мое содержание, да и трехдневная компания какой-нибудь хезской красотки также придется кстати. С условием, что и вправду будет красоткой, а не портовой курвой, изможденной болезнями и работой. Что ж, посмотрим, сумеет ли Мариус ван Бохенвальд выразить свое почтение. А если не сумеет, всегда могу вернуться ко вшам и клопам.