Слуга отворил дверь, и мы вошли в холодную каменную келью.
— Прошу вас налево, мастер. Мастер Игнациус ужинает.
Вновь открыл передо мною дверь, на этот раз ту, что вела в небольшую комнатку, где стояли прямоугольный стол и восемь резных стульев с высокими подлокотниками. Лишь один был занят, и сидел на нем толстый невысокий человек с венчиком волос, словно лавровым венцом окружавших лысину. Когда увидел меня, неторопливо поднялся, отложил нож с вилкой, ибо как раз разделывал кусок мяса.
— Кого имею честь приветствовать? — спросил немного невнятно, поскольку рот его был полон.
— Я Мордимер Маддердин, инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона, — произнес я в третий и, надеялся, в последний раз.
— Приветствую, дражайший Мордимер! — воскликнул он так, словно я был старым и давно ожидаемым другом. — Как сильно ты изменился со времен обучения!
— Ваша милость меня помнит? — спросил я вежливо.
— Конечно, Мордимер. И прошу, не называй меня «ваша милость». Ты уже не ученик, но инквизитор, о деяниях которого мы немало слыхали и здесь, в нашей глухой и спокойной провинции.
— Сердечно благодарен, Игнациус, — склонил я голову.
— Да-да, садись, Мордимер. — Он указал на кресло напротив себя. — Мануэль, принеси второй прибор. Ты возмужал, — сказал, снова устремляя на меня взгляд. — Помню тебя худым, вечно молчаливым шестнадцатилетним парнем, мой дорогой. Знаешь, что ты ни разу не задал мне ни единого вопроса?
— Я слушал, — ответил, крепко удивленный тем, что он помнил все это лучше меня.
— Это правда, слушал внимательно. И подумывал, насколько близок к ереси я сам, верно?
Я вздрогнул. Это было так заметно? Уж одно-то я помнил точно. Когда слушал Игнациуса, мелькнула у меня мысль: «Сгоришь, мастер. Наверняка сгоришь». И теперь я испугался. Откуда он мог знать о моих мыслях? Всех ли учеников помнил и понимал настолько хорошо?
— Я был неопытен, Игнациус, — ответил ему вежливо. — И может, не понимал, что вера крепнет в огне дискуссии.
— В огне дискуссии, — повторил он. — Что ж, не все так думают, — глянул на меня с интересом. — Большинство полагает, что надлежит верить без лишних мудрствований.
— И они тоже правы. Поскольку все зависит от того, кто спорит и насколько велик запал спорящих.
— Запал, огонь… Как же близко от твоих слов до костра… — сказал задумчиво.
Слуга, которого Игнациус называл Мануэлем, принес на подносе тарелку, нож и металлический кубок.
— Угощайся, Мордимер, — пригласил мой старый учитель. — Чем богаты… — И дал знак Мануэлю, чтобы тот вышел.
— Это мило, что ты придерживаешься старых обычаев и пришел нас проведать, — сказал, пока я отрезал себе наименее жирный, но зато хорошо пропеченный кусочек мяса. — Попробуй хлеб, — прибавил. — У нас собственная пекарня, и смею утверждать, делаем наилучший хлеб в Тириане. Да-а-а… — протянул. — Приятно видеть, что молодое поколение уважает исконные обычаи, на которых выросли и которыми руководствовались мы сами.
Я мог бы и не обращать внимания на эти ностальгические замечания, но принял их с усмешкой. Игнациус казался симпатичным, честным и хорошо державшимся старичком. Пытался ли меня обмануть или настолько привык к игре, что та стала его второй жизнью, и потому играл, не задумываясь? Не важно. Был инквизитором, а в Инквизиториуме не работают симпатичные и честные старички, со слезой на глазах вспоминающие о славе минувших времен.
— Не обидишься ли, Мордимер, если поинтересуюсь целью твоего визита в Тириан? Может, буду в состоянии чем-нибудь помочь?
— Сердечно благодарен, Игнациус, — повторил я. — Но сказал бы, что поездку в Тириан я склонен воспринимать как давно заслуженный мною отдых. Некий богатый купец, позволь не называть его фамилии, решил оплатить мое пребывание здесь. Причем в прекрасном сообществе, — со значением подмигнул. — В обмен на недавно оказанные услуги.
— Ах, вот как, — усмехнулся он. — Избрал Тириан как место отдыха. Как мило!
В голосе его я не услышал ни насмешки, ни иронии. Играл свою роль безошибочно, потому и я свою намеревался играть так же.
— Ох, я не скрываю, что решил соединить приятное с полезным, — сказал с легкой озабоченностью. — И надеюсь на определенное совпадение интересов. Но извини, что не могу об этом говорить, поскольку действую не только от своего имени и меня обязали хранить тайну. К сожалению, Игнациус, Его Преосвященство епископ Хез-хезрона, да хранит Господь его набожную душу, необычно скрупулезно подсчитывает расходы епископства…
— …и это касается также епископских пансионов для нас, — засмеялся он. — И откуда бы мне знать? Но конечно, Мордимер, — добавил он, — интересы работодателя суть святое, и не намереваюсь склонять тебя к нарушению данного слова. Однако, насколько понимаю, ты навестил Тириан не по делам, связанным с твоей деятельностью как инквизитора Его Преосвященства?
— Боже сохрани, Игнациус.
Некоторое время мы ели в молчании, и я отведал вина, которым угощал меня тирианский инквизитор.
— Альгамбра, — сказал я, пригубив. — Как мед на устах.
— Для нас специальная скидка, — подмигнул мне. — А в Хезе, говорят, стоит оно немало…
— О, да, — вздохнул я. — Но вижу, что и в Тириане братья охотней проводят время в собственном жилье, чем в Инквизиториуме, — добавил.
— Отчего так думаешь? — прищурился он.
— Ужинаешь в одиночестве. Я, впрочем, тоже предпочитаю комнату в трактире, нежели наш дормиторий.
— Нас здесь пятеро, — ответил он, — и все мы живем в Инквизиториуме. Однако нынче четверо моих братьев находятся за городом, и поэтому я остался сам. Надеюсь, этим вечером ты составишь мне компанию.
Мне было интересно, что же за важное дело отозвало из города всех инквизиторов, но знал, что выпытать это не удастся. Однако тот факт, что пятеро инквизиторов жили все вместе, был несколько странным. Может, в Тириане обычаи отличаются от хезских? По ухоженности сада и сытному ужину было понятно, что жизнь здесь поприятней, чем в Хезе с его четкими и суровыми правилами. А с другой стороны, их же всего пятеро, поэтому могли установить для себя такой порядок, какой хотели.
С Игнациусом мы провели милый вечерок за кувшином хорошего винца. Лениво беседовали, он пересказывал тирианские сплетни, я же расписывал, как живется в сени Герсарда, Его Преосвященства епископа. Но при том, уж поверьте, милые мои, ваш нижайший слуга не позволил себе ни единого лишнего слова, а о приступах подагры Герсарда говорил со всяковозможной учтивостью. Ведь и Писание наставляет: Не открывай всякому человеку твоего сердца.[32] И я, как мало кто на свете, могу подтвердить истинную справедливость тех слов.
Когда наступило первое утро моего пребывания в Тириане, я отворил ставни с чувством нескрываемого облегчения. Ибо на небо как раз выползли белые клубящиеся и густые облака, суля день не столь жаркий, каким был предыдущий. Вот и чудно, поскольку ваш нижайший слуга должен нынче сделать многое. Наверное, спрашиваете себя, какой же хитрый план придумал бедный Мордимер, чтобы удовлетворить Мариуса ван Бохенвальда и выяснить, кто убивает независимых капитанов? Может, и разочарую вас, милые мои, но план мой был прост, словно долото для раскалывания костей. Я, ни больше ни меньше, намеревался пойти в головную управу и выдать себя за купца из Хеза. Постараться законно нанять корабль и капитана. А потом взглянуть, кто подойдет предостеречь меня от последствий этакой наглости. Что же, план не хуже любого другого.
Головная управа Тириана располагалась в большом одноэтажном здании, которое наверняка некогда было амбаром, нынче же здесь располагались служащие и чиновники. Внутри было не протолкнуться от купцов, посредников и просто моряков, и каждый — с делом, не терпящим отлагательств. Но должен признаться, что, несмотря на толпу, внутри царил удивительный порядок, за которым наблюдало несколько портовых стражников с крепкими палицами в руках. И я видел, что умеют вразумлять теми палицами посетителей, которые не вели себя согласно с принятыми правилами.
Мне пришлось выстоять в довольно длинной очереди к одному из канцеляристов. Седой, засушенный человек сидел над кипой книг и бумаг. Стол, пальцы и даже уши были у него перемазаны чернилами.
— Слушаю, — вопросил нетерпеливо, когда я встал перед ним.
— Хочу нанять приличный корабль и капитана, знающего верхнее течение реки, — сказал я громко.
Канцелярист отложил перо и поднял на меня взгляд.
— Есть у вас тирианская лицензия? — спросил он, внимательно разглядывая меня из-под редких седых бровей.
— Нет. Я — купец из Хеза.
Кто-то из стоявших за мной фыркнул, кто-то показывал на меня пальцем, а некий голос произнес:
— Найдите ему капитана, которому надоели уши.
Урядник усмехнулся одними губами.
— Не думаю, чтобы кто-то захотел с вами плыть, если уж у вас нет лицензии, — сказал с едва скрываемым весельем.
— Не верю, что в Тириане нет капитана, который не хотел бы заработать солидную сумму за плавание на юг, — сказал я удивленно.
— Послушайте-ка, господин… — повысил он голос.
— Годриг Бемберг, — подсказал я. — Лицензированный купец из Хез-хезрона.
Снова кто-то сзади фыркнул, услышав мои слова.
— Послушайте, господин Бемберг. Я не знаю капитана, который бы с вами поплыл. Выкупите у гильдии одноразовую лицензию или пользуйтесь посредничеством наших купцов. Именно это могу вам предложить. Следующий! — И отвел от меня взгляд.
— Погодите, погодите…
— Следующий! — сказал уже более резко и глянул на одного из стражников.
— Ну ладно, ладно, — сказал я, когда увидел, что стражник неторопливо двинулся в мою сторону.
Ведь весьма унизительно было бы, милые мои, получи бедный Мордимер палкой по ребрам в тирианской управе. И притом не будучи в состоянии должным образом покарать обидчика.
Я протолкался сквозь толпу и вышел из здания. Присел под стеночкой с расстроенным выражением на лице, и не пришлось ждать слишком долго, как ко мне подошел молодой, богато одетый человек. Были на нем вышитый серебром шелковый кафтан и обувь с шитьем и непривычно изогнутыми носками. У богатого широкого пояса болтался стилетик с гравированной серебром рукоятью.