— Вы друг друзей, — сказал он, и я почти услышал обиду в его голосе. — Меня уверяли, что вы человек достойный абсолютного доверия!
— Да-ааа, — протянул я. — Всегда приятно слышать подобные слова, когда они касаются тебя лично.
Я принял трудное решение и спустил ноги на пол. А потом сел.
— Уговариваешь меня заняться грязным делом, — произнёс я. — Представляешь, в каком диком восторге будут инквизиторы из Тириана, когда я прибуду искать ересь на их территории?
— У вас же есть лицензия Хеза, мастер, — ответил он.
Он был отчасти прав, ибо теоретически Тириан находился под начальством Инквизиции в Хез-хезроне, но вопросы компетенции были очень запутанными. И одни законники говорили так, а другие сяк, а всё, как обычно, решал Его Преосвященство епископ, к которому обращались в случае разных конфликтов и недоразумений. Но помимо этого, была такая штука, как неписаный кодекс чести, а он совершенно ясно гласил, что не следует совать нос не в свои дела. Особенно, когда никто туда соваться не приказывал. Но, тем не менее, проблема, несмотря на всё это, меня заинтересовала. Купец, похоже, был полностью уверен, что я найду нарушения, раз хотел рискнуть наличностью. Конечно, существовало ещё одно объяснение: кто-то желал скомпрометировать вашего покорного слугу и навлечь на него неприятности — и сплёл всю эту интригу. Однако же она не казалась мне особо хитроумной. Но может именно об этом и речь? Вот только, кому было важно сломать бедного Мордимера? Я подумал минутку и нашёл как минимум пару десятков фамилий людей, которые с радостью увидели бы меня лишённым инквизиторских инсигний[108] и выгнанным из города.
Однако, что мне мешало провести дело с максимальной осторожностью и старательностью? Сплавать в Тириан, осмотреться тут и там, поговорить с местными инквизиторами, расспросить о Компании Купцов Шёлка, а потом сдать честный отчёт Мариусу ван Бёэнвальду? Несколько сотен крон на дороге не валяются, любезные мои, а в Хезе не так легко найти людей, склонных к их раздаче. Однако будет хуже, если окажется, что в Тириане действительно чем-то пованивает, а ваш покорный слуга будет вынужден эту вонь выветривать.
— Хорошо, — решил я, — но это будет вам стоить дороже, Мариус.
Сначала он вздохнул с облегчением, но когда услышал последние слова, лицо у него вытянулось. Конечно, если принять смелое допущение, что это лицо, величины огромной ковриги хлеба, вообще может вытянуться.
— Я не очень богат, господин Маддердин, — сказал он. — По крайней мере, когда дела идут не лучшим образом.
— Понимаю, — я кивнул. — Тем не менее, я думаю, ты способен подкинуть, если не денег, то хотя бы одного из этих перстней. Скажем, красного, ибо я люблю рубины. А может и двух, — задумался я, — поскольку он наверняка привык к компании зелёного братика.
Он посмотрел на меня, а потом медленным движением взялся правой рукой за пальцы левой руки. Ему пришлось сильно дёрнуть, ибо его пальцы опухли от жары. Он подал мне два перстня на открытой ладони. Ой, массивными были эти перстни, любезные мои. Широкое золотое кольцо и камешки солидной величины. Почтенный Мариус, видно, любил блистать в свете.
— А этой голубой сиротке не будет слишком одиноко, господин ван Бёэнвальд? Даже жаль оставлять её в безутешном плаче по родным…
На это раз он дёрнул перстень с какой-то скрытой злостью. Тот сидел на пальце крепче, поэтому он немного помучился, пока снял его. Я принял от него все три перстня и взвесил их на ладони. Лёгкими они не были…
— Настолько для тебя это важно, Мариус? — спросил я задумчиво. — Не лучше ли поступать, как другие купцы? Откупаться от жуликов из Тириана и зарабатывать своё? Для тебя деньги настолько важны? А может важно их унизить?
— Это не так, мастер Маддердин, — произнёс он и не мог отвести взгляда от моей ладони, на которой всё ещё лежали перстни. — Я верю в свободную конкуренцию и в то, что я должен принимать решения, исходя из денег и возможностей. Но я не согласен, когда нарушаются мои исконные права на то, чтобы самому решать с кем и как я хочу вести дела.
— Ты идеалист, Мариус, — сказал я. — Люди всегда нарушали закон и всегда будут его нарушать. По рекам будут плавать пиратские барки, а счетоводы будут обманывать сборщиков податей. Тот, у кого больше связей и большая сила, будет диктовать цены и устанавливать рынок. Так есть и так должно быть.
— Я с этим не согласен, мастер Маддердин, — произнёс он с каким-то ожесточением, удивительно не подходящим к его заплывшему лицу. Подумать только, кто-то сказал, будто толстяки добродушные люди. — Я честно плачу подати, но не хочу платить ещё и дань тирианской банде.
— Хм-м. — Я отложил перстни на столик. Они чудесно засверкали. — Люблю идеалистов, — заявил я, — и временами жалею, что моя работа требует от меня слишком много реализма. Значит, договоримся так, Мариус: если не улажу всё согласно твоим пожеланиям, потеряешь только триста крон и мои расходы на дорогу и проживание. А эти побрякушки вернутся к тебе. Но если всё удастся, ты сможешь себе позволить и другие перстни, а эти три братика останутся у меня. Это честное предложение?
— Да, мастер Маддердин, — сказал он, и я видел, что мои слова подбодрили его. — Вижу, что друзья не ошибались насчёт вас.
— Принимаю это как комплимент, — рассмеялся я. — Хорошо, сейчас иди уже и оставь меня зною и вшам. Сразу говорю, что не двинусь с Хеза, пока не кончится эта проклятая погода. И Бог знает, когда, наконец, пойдёт дождь.
Это ему не понравилось, но какое-то время он ничего не говорил. Потом только буркнул:
— На реке прохладнее, магистр Маддердин. Наверняка вам было бы лучше на моей барке, чем здесь. Прикажу приготовить каюту и хорошее вино, охлаждённое на льду. А может какую-нибудь девку, которая скрасила бы вам три дня пути?
— Ты думаешь, что в такой жаре можно думать о девках? — Я снова улёгся поудобнее. Всё тело было мокрым, будто я только что искупался.
— Хотя, — добавил я чуть погодя, — может это и хорошая идея.
Я потряс головой и встал. Одним быстрым движением, поскольку чувствовал, что если я буду дольше собирать себя на это, снова сочту, что всё-таки лучше лежать.
— Готовь барку, Мариус. С заходом солнца отплываю. Только пусть девка будет действительно стоить трёх дней, проведённых с ней в одной каюте.
— Сию минуту, мастер Маддердин, — разулыбался он. — Моя контора и склады находятся в восточной части доков. Каждый укажет вам дорогу. А если нет, вышлю пополудни мальчишку, чтобы вас проводил.
Наконец, он протянул руку и тепло потряс мою кисть. У него были мягкие пальцы и вялое пожатие. Я высвободил свою руку из его руки и кивнул ему. Я снова почувствовал себя очень усталым. Что-то Мариус ван Бёэнвальд не смог заразить меня своим энтузиазмом. Но провести три дня на удобной барке было значительно лучшим решением, чем гнить на постели, полной вшей и клопов. Тем более, что мой кошель должен был наполниться, купец должен был покрыть расходы на проживание, да и трёхдневной компанией какой-то хезской красотки также не следовало пренебрегать. При условии, что она будет настоящей красоткой, а не портовой потаскухой, изношенной работой и болезнями. Что ж, увидим, способен ли Мариус ван Бёэнвальд выказывать своё уважение. Если нет — всегда смогу вернуться к вшам и клопам.
Однако перед походом в порт и посадкой на посудину Мариуса ван Бёэнвальда я должен был узнать, кем является мой заказчик. То, что его фамилию я слышал краем уха, ведь ничего не значило. Тем более, что у меня нет такой хорошей памяти, как у Смертуха, который разговоры месячной давности способен цитировать так, будто они состоялись вчера. Конечно, в таком городе, как Хез, проверка лицензированного купца не является ни сложной, ни трудоёмкой. Достаточно отправиться в купеческую гильдию и просмотреть документы. Человек чужой может и имел бы некоторые проблемы с получением необходимых бумаг, но вашего покорного слугу канцеляристы знали более чем хорошо и никто даже не подумал, чтобы вставлять мне палки в колёса. И потому я узнал, что ван Бёэнвальд оплатил годовую лицензию и имел рекомендации двух почтенных купцов из Бортальца, в котором-то городе жила его ближняя и дальняя родня. Он объявил о потере судна и подал заявление о страховом возмещении, и рассмотрение дела продолжалось. Кроме того, он арендовал на территории порта склад и контору. Документы гильдии, как обычно, были ясными, прозрачными и конкретными, а ваш покорный слуга в очередной раз утвердился в убеждении, что если хочешь вести прибыльные дела, следует соблюдать порядок.
— Так, так, бедный Мордимер, — сказал я себе. — Когда-нибудь купцы и промышленники завоюют мир, но благодаря ним настоящую власть получат чиновники и законники. А твоя почтенная профессия уйдёт во тьму забвения, ибо все забудут о нравственной чистоте, а будут думать лишь о балансе доходов и расходов.
Но всё же я надеялся, что это не наступит при моей жизни.
Итак, Мариус ван Бёэнвальд казался человеком достойным доверия, хотя признаюсь честно, я предпочёл бы проверить его несколько тщательнее. Но погода в Хезе была такой паршивой, что я с облегчением думал об освежающем речном рейсе. Впрочем, как показали дальнейшие события, даже самая тщательная проверка купца из Бортальца не принесла бы мне никакого полезного знания.
Барка, принадлежавшая Мариусу ван Бёэнвальду, была обычной речной крипой[109]. Широкая, с плоским дном, тупым носом и одной мачтой. Но под палубой было удивительно много места для товаров, а бочки и мешки также лежали на досках палубы, заботливо обвязанные канатами и накрытые серой парусиной. Команда состояла из татуированного с ног до головы капитана (был одет лишь в широкие шаровары, поэтому у меня была возможность внимательно его рассмотреть), старого безносого рулевого и четырёх матросов. Все были заняты погрузкой товаров, один капитан стоял на палубе и помахивал зажатым в руке ремнём.