Он увидел меня, когда я встал у трапа, и обнажил в улыбке беззубые дёсна.
— Пфиветштвую ваш, гошпофин, на бофту Утфенней Жафи. Такая чефть фля меня.
«Утренняя Заря» было неплохим названием. Правда, как раз этот корабль должен был бы называться Плавающая Колода или Нырнувшая Лохань, но я знал фантазию моряков в придумывании названий, поэтому даже не улыбнулся.
— Вышвободил каютку для фашей вельможношти, — сказал он. — Пожвольте, пфоведу.
Мы спустились по крутой, грязной как чушка лесенке. По левой стороне находилась деревянная дверца.
— Удобштф нет, фаша вельможношть, — объяснил он. — Команда шпит на палубе, а шдесь — он махнул рукой, — товафы.
Он открыл дверцу и пропустил меня вперёд. Каюта была в самом деле маленькой. Помещались в ней лишь набитый сеном матрац, деревянный, обитый латунью сундук и металлическая лохань. У стены я увидел широкий шкафчик. Но меня больше интересовала особа, лежащая на матраце. Если учесть, что это была полуодетая (полуодетая вероятно потому, что под палубой было жарко и душно, почти как в моей корчме), молоденькая девушка с белой кожей, длинными светлыми волосами и торчащими грудями.
— Шуприш и подарок от гошподина Бёэнфальда, — сказал капитан с улыбкой. — Как чего-нить будет нужно, гошподин, я к тфоим ушлугам.
Он с поклоном удалился и закрыл за собой дверку. Лежащая на матраце девушка внимательно рассматривала меня, но даже не пошевелилась. Лишь провела, похоже неосознанно, языком по губам. Красивыми были у неё эти губы. Пухлые и красные, что при белизне её кожи производило немалое впечатление.
— Как тебя зовут? — спросил я, снимая накидку и бросая его рядом с ней, на матрац.
— Эня, — тихо ответила она. — Вы на самом деле инквизитор, господин?
— Может обращаться ко мне Маддердин, — предложил я. — Наверняка мы познакомимся очень близко за эти три дня, поэтому предпочитаю слышать из твоих уст собственное имя, чем постоянное «господин».
— Как пожелаешь, Маддердин, — сказала она. — Меня привели сюда, чтобы я исполняла твои желания.
— И мне это нравится, — рассмеялся я. — А инквизитор я на самом деле, раз уж тебе надо это знать. Но держи рот на замке, если не хочешь меня рассердить. Для всех я буду Годригом Бембергом, купцом из Хеза, получившим наследство, которое хочет вложить.
— Конечно, Мордимер, — учтиво ответила она. — Но позволь, когда мы будем наедине, называть тебя настоящим именем. Оно намного более… — она чуть задумалась, а потом слегка улыбнулась, — чувственное.
Я был удивлён тем, что она так красиво выражалась. Без всякого сомнения, она не была вульгарной, портовой шлюхой, способной лишь ругаться в пьяном угаре. Было в ней какое-то не соответствующее её профессии изящество. Тем не менее, я не был в восторге от того, что Мариус ван Бёэнвальд сказал ей, кто я. Возможно, он думал, что тогда она будет больше стараться. Что ж, наверное, именно так и было.
— Давно в профессии? — спросил я и сбросил рубаху. Была такой мокрой от пота, будто я только что вытянул её из воды.
— Недавно. Полгода. Но я умею всё, что надо, — уверила она. — Убедишься.
— Поживём — увидим. Не хвали день поутру.
Я стянул сапоги и снял портянки. Не скрою: мне стало легче, хотя под палубой и было так же жутко душно.
— Честно, господин… Мордимер, — исправилась она, — будешь мной доволен. Мне хотелось бы, чтобы ты замолвил за меня доброе слово в новом доме, и я буду стараться.
— В новом доме? Где?
— В Тириане, — ответила она. — Я там должна начать работать.
Я свалился на матрац и положил руку на её грудь. Эня была очень худенькой и невысокой, но груди у неё были вполне приличными. Прекрасно, ибо большая сиська самое то, особенно когда хозяйка хрупкого сложения. Это говорит вам Мордимер Маддердин, любезные мои, знаток хезских девок.
— Уже хочешь? — спросила она, улыбаясь.
— Пока хочу вина, — сказал я.
Она встала и потянулась к шкафчику. Достала их него два кубка и глиняную бутыль. Большую бутыль.
— Я могу выпить с тобой?
— Разумеется, — ответил я. — Не люблю пить один.
Она разлила вино по кубкам и подала мне. Я понюхал.
— Пахнет неплохо, — признал я. — Ну, тогда выпьем за путешествие, Эня.
— Твоё здоровье, Маддердин, — она произнесла тост и набрала вино в рот.
Потом наклонилась надо мной, разлила его по моей груди и начала слизывать. У неё был аккуратный, узкий язычок, а лизала она необыкновенно нежно. Я улёгся поудобнее.
— Хорошо, малышка, — сказал я. — Теперь спустись ниже.
Она откинула волосы и улыбнулась, а потом сделала то, что я велел.
Должен сказать, это были неплохие три дня, любезные мои. Правда, на корыте ван Бёэнвальда клопы также вылезали из матраца, падали с потолка и кусали, но, без всякого сомнения, они появлялись меньшим числом, чем в моём жилище. Кроме того, у меня было не слишком много времени и желания думать о клопах, ибо Эня очень старалась скрасить мне время. Должен признать, что у меня давно не было такой согласной девки, которой вдобавок нравилась её работа. Ну, всегда можно сказать, что ваш покорный слуга способен распалить даже холодную потаскуху, но нет… Думаю, Эня просто такой была. Что ж, полгода в борделе ещё не уничтожили в ней охоты к развлечениям и определённой искренности чувств.
Мы пили, кувыркались на матраце, и нас не особенно волновало то, что происходит вокруг. Впрочем, не происходило ничего интересного. Посудина плыла спокойно, а погода всё время была прекрасной и солнечной. Впрочем, река на маршруте от Хеза до Тириана была широкой, неторопливой, разлившейся обширными заводями, и здесь не грозили никакие неожиданности. Быстрое течение и мели начинались лишь в верховьях реки, примерно в дне пути от Тириана. Там неторопливая старушка превращалась в капризную, живую девчонку. Там река вилась между порогами и мелями, часто меняла русло и удивляла многочисленными, неприятными неожиданностями. К наихудшим из них относились корсары, обычно подплывающие к судам ночью на маленьких, быстрых лодчонках и безжалостно убивающие всех свидетелей грабежа. В верховьях реки, несомненно, мы бы не могли себе позволить плыть без охраны. Но здесь поездка напоминала прогулку.
Наконец на третий день мы прошли Тирианскую Заводь и издали увидели башню городской ратуши. Барке пришлось маневрировать среди многочисленных кораблей, галер, лодок и лодчонок, которые приплывали в Тириан тремя реками, впадающими в Заводь. Что ж, купцы в Тирианон-наге неплохо поживали с такой многочисленной клиентурой, и я не удивлялся тому, что они не хотят отказываться от монополии торговли с югом. Но известно ведь, что если существует монополия, то рано или поздно, кто-нибудь захочет её нарушить. И мой работодатель как раз принадлежал к таким «ктонибудям». Но я не собирался рисковать шкурой во имя интересов Мариуса ван Бёэнвальда. Того Мариуса, что был, по-видимому, способен, не моргнув глазом, за дорогие ему идеи отдать жизнь… Не свою, понятно, а любого нанятого им человека.
Тириан, несмотря на прекрасное расположение в слиянии трёх рек, не был городом таким большим как Хез-хезрон и обычно его считали скорее провинцией. Почему так сложилось? Причин много. В частности, от того, что Тириан жил с посредничества и торговли, и напрасно было здесь искать сильные ремесленные гильдии. В Тириане не было мануфактур, мало того, мастера и подмастерье поумелее сбегали как можно скорее в Хез. Кроме того, трудно себе представить аристократа или богатого дворянина, который захотел бы иметь в Тириане городскую недвижимость или дворец. Они знали, что карты раздаются в Хезе и именно там стоит жить. Поближе к дворцу епископа и поближе к императорским наместникам. Что там говорить, Тириан был просто дырой. Большой и богатой, но дырой.
— Тебя кто-то встречает? — спросил я Эню.
— Конечно, да, — ответила она, и, кажется, я почувствовал в её голосе какую-то грусть. — А может… — она сделала паузу, — может, оставишь меня до своего отъезда? Ведь тебе не было плохо, а?
— Знаешь, что, — рассмеялся я, — на твоём примере видно, что даже шлюх Бог одарил умом. Думаю, что такая компания в Тириане может быть вполне приятной.
— Ох, спасибо, Мордимер, — сказала она радостно и прижалась ко мне.
Я думаю! Всегда лучше иметь одного серьёзного клиента, который хорошо платит (я надеялся, что ван Бёэнвальд платит ей хорошо), чем их стадо. Мужчин, которых надо обслуживать, хочешь этого или нет, и независимо от того, кто они и как выглядят. А Эня была настолько мила и хороша в любовных играх, что перспектива продолжения нашего очаровательного, платного романа на пару или несколько дней мне вполне нравилась.
В порту уже ждал поверенный ван Бёэнвальда, чудаковатый господин с поджатыми губами и красным носом, одетый, несмотря на жару (но много, много меньшую, чем в Хезе, ибо в Тириане удавалось как-то дышать), в шерстяную, серую накидку.
— Я Тобиас Амстел, — сказал он, склоняя голову. — И представляю в Тириане интересы господина ван Бёэнвальда. Разрешите, я провожу вас к месту жительства. А она должна остаться здесь. — Он небрежно двинул рукой в сторону Эни. — Кто-нибудь за ней придёт…
— Годриг Бемберг, — я вежливо вернул поклон, надеясь, что почтенный ван Бёэнвальд не разнёс по всему Тириану, кем я являюсь. — А она идёт со мной, — возразил я, и поверенный лишь поднял брови, но не ответил.
— Как пожелаете, — произнёс он, наконец. — Прошу за мной.
Порт в Тириане и соседствующие с ним лавки и купеческие склады раскинулись над реками и озером. Вообще-то, этот порт включал в себя несколько отдельных пристаней, было тут и несколько капитанатов[110], а также постов таможенной стражи и податной службы. Узкие переулки и улочки тянулись зигзагами среди зданий, расставленных без всякого архитектурного плана. Мы плутали там и тут, в густой толпе, текущей по улицам. Эта толпа была, кажется, даже гуще, чем в Хезе. Может просто стража в Хезе несколько больше обращала внимание на то, кого пропускать за городские стены? На улицах Тириана помимо захлопотавшихся прохожих роились лоточники, нищие, циркачи, продажные девки, громилы внаём, пьяные грузчики и докеры. Зато городскую стражу можно было искать до посинения. Раз только мне блеснул на солнце стальной шлем стражника, и я увидел острие высоко поднятой глефы. Интересно, как бы он управился с этой глефой в плотной толпе, заполнившей улицы? Обычная, обитая железом палка казалась намного удобнее. Но ведь глефа, несомненно, выглядела достойнее…