— А-А-А-А!
Истошный вопль заставил меня споткнуться на лестнице. Развернувшись, я бросился назад.
— А-а-а-а-а!
Натянув одеяло до самого носа, хозяин орал, забившись в дальний угол постели, а на столе, свесив хвост, сидел тот же самый рыже-бурый крысюк и сосредоточенно дегустировал булочку.
— Аа-а-а-а! — Заметив меня, маг несколько убавил громкость голоса. — Аа-а-а-а! Слизняк! Убери! Убери это!
Я неловко взмахнул руками. Крысюк через плечо одарил меня возмущенно-снисходительным взглядом: «Ухожу-ухожу! И незачем так орать!» — отломил от булочки здоровенный кусман «на дорожку» и не спеша направился прочь.
— Успокойтесь, хозяин! Он ушел, — попробовал подать голос.
— Аа-а-а-а! — продолжал по инерции вопить маг. — Что это такое? Где кот?
А действительно, где?
— Мне плевать, куда он делся! — продолжал разоряться хозяин. — Мы для чего его держим? Чтобы мышей ловил! Живо отыщи его! Одна нога здесь — другая там! А то самого заставлю крыс гонять!
Я невольно поежился, вспоминая свой недавний опыт по изгнанию вредоносных существ. Да-да, тот самый первый, и единственный, мой опыт изгнания агрессивно настроенного утоплика с мельницы. Если помните, Самый великий маг всех времен и народов тогда счел ниже своего достоинства заниматься подобными мелкими делами и благополучно свалил его на вашего — и своего — покорного слугу. Правда, предварительно он снабдил меня нужным заклинанием, и я был почти совершенно уверен, что все сделал правильно, но вот эффект… Нет, утоплик действительно убрался с мельницы, но попутно собирался «прихватить» с собой и всех мельничных чертей, а когда я ему этого не позволил, поднял и увел с собой всех покойников с местного кладбища. Можете себе представить толпу скелетов и трупов разной степени разложения, которые белым днем, строем, только что не с песнями промаршировали через все село и удалились куда-то в поля! Со мной тогда селяне до-олго здоровались исключительно на почтительном расстоянии и не побили камнями по одной простой причине — я бегаю быстрее. Но с тех пор повторять подобные опыты — ни-ни! Крысы-то, может, и уйдут, но вот кого мое заклинание «прихватит» с собой в городе? Предсказать побочные эффекты местного масштаба я не берусь. А это значит, что нужно сначала пойти традиционным путем — то есть отыскать кота и сделать ему отеческое внушение, заставив заниматься своими прямыми обязанностями.
С этой мыслью я и направился в королевский парк.
Было еще утро, поднялись только слуги, а господа почти все еще изволили нежиться в постелях. Во всяком случае, сейчас на дорожках и аллеях не виднелось ни души. Перебирая в уме различные варианты начала «воспитательной беседы», я не спеша брел по одной из дорожек, когда увидел впереди знакомый рыжий силуэт. Кот направлялся как раз мне навстречу, тащил в пасти что-то большое, белое.
— Кис-кис-кис! — стараясь, чтобы мой голос звучал невинно и ласково, позвал я.
Рыжий котяра подошел и положил к моим ногам… кролика! Толстого кролика с черным носом, хвостиком и ушками, профессионально убитого укусом в горло. Освободившись от ноши, кот сел, обвил хвостом лапы и гордо выпятил грудь: «Хвали меня, любимого!»
— Ты что это притащил? — поинтересовался я, поднимая охотничий трофей за задние лапки.
— М-мф! — ответил кот. Дескать, это кролик, не видишь, что ли?
— Откуда ты его взял?
— Ум-м-м, — произнес кот. Дескать, не волнуйся, хозяин, там еще есть!
— Да ты хоть понимаешь, что натворил, пришелец? И что с нами сделают, если узнают? — Я воровато оглянулся по сторонам.
Кот только философски шевельнул хвостом. Поняв, что спорить с рыжим нахалом бесполезно, быстро содрал с себя куртку и осторожно, чтобы не запачкаться кровью, завернул в нее кроличью тушку. После чего, махнув рукой котище, направился обратно.
Обогнул угол дворца — и сразу понял, что не только мне приспичило побродить по парку в столь ранний час. Под одним из балконов, раздвинув мощным торсом кусты роз, стоял высоченный герцог Парута и, запрокинув голову, терзал лютню, завывая с полной самоотдачей и не замечая никого и ничего вокруг:
Я вас люблю! Почти что как казарму!
Я вас люблю и думаю о том.
Придется взять свою гвизарму[5]
И бросить мой родимый дом.
Я вас люблю! Нет просто сил моих!
Что там — вы лучше всех, не надо мне других!
И этот плац сегодня вам я посвящаю,
И этот рвущийся наружу стих.
Я вас люблю! Куда теперь деваться!
Иль на войну какую записаться?
Я в это чувство влип со всех сторон.
О, дайте мне собой полюбоваться,
Поднявшись на минуту (лучше бы — на часик!) на балкон.
Голос у герцога был отличный — громкий. Таким голосом хорошо командовать на плацу: «Напр-раво, кру-гом! Шагом марш!» Или во время боя: «Мечи наголо! Вперед, собакины дети!» Но вот петь им серенады под окнами предмета своей страсти, пожалуй, не стоит. Трудно даже в наше неискушенное время найти ценителя столь оригинального тембра. Да и терзание беззащитной лютни трудно было назвать музыкой — скорее длилась изощренная пытка ни в чем не повинного инструмента, ибо бравый герцог использовал лютню на манер бубна.
Есть такая птица — глухарь, которая во время пения ничего не слышит вокруг себя. На гербе герцога явно должна была красоваться именно она, поскольку сэр Ларан, увлеченный пением, не только ничего не слышал, но и не увидел, как на балкон вышел заспанный предмет его страсти — леди Имирес, кутающаяся в халат и отчаянно скрывающая зевоту. Лицо у нее было при этом такое кислое, что я невольно посочувствовал герцогу Паруте.
Не-ет! Я должен это видеть! Я залег за кустами, прижав к траве кота.
— Между прочим, на дворе без пяти минут осень! — сварливо начала принцесса.
— А… у-у… Э-э… Да?! — выдал влюбленный герцог. — Но ваши глаза сияют, как два сигнальных факела, и согревают всех своим светом!
— Почему…
— А они у вас большие и, — вдохновенно перебил герцог, но леди Имирес скривилась еще больше, — и… а… ну… сияют, вот!
Я даже пожалел, что со своего места мог видеть только герцогский затылок, багровый от мысленного напряжения.
— Почему? — улучив миг, слегка повысила голос принцесса, скривившись еще больше оттого, что ее перебили.
— Большие потому, что они такие… ну как штурмовые шиты… — Сэр Ларан взмахнул руками, демонстрируя их размах. — Ну и… э-э… выразительные! Да!
— Почему, — в голосе девицы прорезался сварливый визг, — несмотря на то, что скоро осень, у меня под окном с утра пораньше длится этот кошачий концерт?
Сэр Ларан огляделся по сторонам с некоторым удивлением:
— Но помилуйте, здесь нет никаких кошек!
— Мр-ряф? — возмущенно выдал котяра. Дескать, а я-то кто тогда?
— Впрочем, — тут же родил герцог гениальную идею, — если они вас действительно раздражают, я пойду и разгоню их!
— Вот-вот! — подхватила леди Имирес. — Идите! Идите-идите в… То есть пока не переловите всех кошек, на глаза мне не показывайтесь!
Ее указующий перст уперся куда-то в горизонт, и сэр Ларан слегка поник.
— А с кошками… — робко начал он.
— А вот с кошками возвращайтесь! — отрезала принцесса.
— Сейчас! — немедленно просиял несчастный влюбленный. — Сию минуту! Вы не успеете опомниться! Это я мигом!
И он галопом, размахивая лютней, словно секирой, устремился прочь, давя кусты с энергией лося и вопя во все горло: «Кис-кис-кис, собаки!»
— Пора и нам отсюда убираться. — Я толкнул кота и задом-задом стал выбираться из кустов.
— Слизняк? Это ты? Я не ошиблась?
Вот влип!
Мне пришлось встать, опустить взгляд — ни дать ни взять, вышколенный слуга, который прекрасно знает, как надо себя вести в разговоре с благородными господами.
— Что ты здесь делаешь?
— Ничего, ваше высочество, — тяжело вздохнул. — Просто так… шел мимо…
— Он шел мимо! — фыркнула девица.
— Кота искал!
Кот рядом со мной обреченно прикрыл морду лапами.
— Кота! И ты туда же! — Принцесса вдруг расхохоталась, навалившись грудью на перила балкона. — Ох, насмешил! Надо же, какое совпадение!
Я терпеливо ждал, пока она отсмеется.
— И где он?
Я за шкирку приподнял рыжего зайце-кроликолова. Тот обвис в моих руках жалкой пушистой тряпочкой, закатив глаза и поджав лапки с самым скорбным видом — дескать, пожалейте сироту бесприютную, сами мы не местные, дом сгорел, вещи украли…
— Боже мой! — опять захихикала принцесса. — И в самом деле, кот! Настоящий! Живой!
Брошенный в мою сторону снизу вверх косой взгляд красноречиво намекнул: «Чуть живой…»
— Пожалуйста, — дождавшись, пока ее высочество отсмеется второй раз, попросил я, — отпустите меня!
— А куда? Ты что, спешишь?
— Да, ваше высочество, у меня много дел.
— И какие же у тебя могут быть дела?
Вот скажите мне на милость, она надо мной издевается или как?
— У слуги всегда много дел, — ответил я. — Надо вещи разобрать после приезда, завтрак приготовить, кота накормить…
— Мм-миа, — жалобно простонал толстый котяра, закатывая глаза с несчастным видом существа, которого не кормили вообще никогда.
— А еще? Что ты будешь делать после того, как все закончишь?
Нет, она точно издевается!
— Хозяин непременно найдет мне работу, — вынужден был признаться я. — Мне некогда сидеть сложа руки… Да и сэр герцог может вернуться…
— Нет, ну каков наглец! — произнесла леди Имирес таким тоном, что я невольно сжался в комок, приняв сие замечание на свой счет. — Распевать свои серенады под окном без пяти минут помолвленной невесты!.. Что скажет дядюшка, если узнает? Кстати, через несколько дней во дворце состоится большой бал, во время которого всем представят моего будущего жениха. Скажи, твой хозяин пойдет на бал?
— Не знаю, — замялся я.
— Пойдет, — самоуверенно ответила принцесса. — Пошлю ему приглашение, и он пойдет.