Шарль, смущенный таким поворотом событий, поднялся с лавки. Здесь, в доме Григория, ему все казалось удивительным.
Затем он выбрался из избы и пересек двор. Войдя в сарай, Шарль пристроил вещи у старой бочки, вскарабкался на по лестнице на сеновал и лег, подстелив под голову кафтан. На деревню спустилась ночь, рядом заухал филин. На горизонте солнце уже слегка высвечивало розовеющее небо, и кромка леса подернулась золотом. В предутренней тишине только бряцанье оружия выдавало приближение военного отряда. Темная масса людей довольно быстро двигалась по дороге, среди них угадывались всадники. Шарля разбудили первые лучи солнца, заглянувшие сквозь щели скошенной соломенной крыши. Он открыл глаза и увидел кур, сидящих прямо над ним на насесте. Со двора раздались крики. Он узнал голос Григория:
— Нет, ну ты подумай, русскому офицеру дать в глаз. А? Ну, никакой субординации… Креста на тебе нет! Послышался звук удара. Де Брезе осторожно подобрался к щели в крыше, раздвинул покрывавшую ее солому и посмотрел вниз. На дворе было полно шведских солдат. Один из драгун толкал все еще хмельного Гришку к телеге и приговаривал:
— Fy fan! Skynda dej![23]
Григорий в одной рубахе со связанными сзади руками, вяло пошатываясь, не спешил выполнять шведские команды. Под глазом у бравого русского сиял огромный синяк. Возмущенный швед вновь ударил его прикладом, и Гришка завалился на землю. Бабы сбились в кучу.
Быстро одевшись, Шарль поискал руками шпагу. Не нащупав ее, он вспомнил, что оставил портупею внизу, у входа. Было ясно, что забрать их и остаться незамеченным не представляется возможным.
Со двора опять раздались крики. Вернувшись к наблюдательному пункту, Де Брезе понял, что дела плохи. Гришка пытался встать, а шведский пехотинец подгонял его прикладом к телеге, в которую солдаты кидали награбленное. Но видя, как избивают любимого, Прасковья, до сих пор с негодованием наблюдавшая за грабежом дома, не выдержала. Она сорвалась с места, накинулась на одного из державших Гришку солдат и стала колотить его обеими руками. Швед с силой отшвырнул ее на землю. Потеряв голову, Прасковья схватила лежавшие неподолеку вилы и кинулась на обидчика. Гришка что-то закричал, пытаясь остановить ее, но было поздно. Шведский офицер оглянулся на Прасковью и дал команду:
— Larm… galen, skjut![24]
Двое из солдат покидали мешки с добром и скинули с плеча фузеи. Один из них сплюнул:
— Här har du, skitstövel![25]
Раздались выстрелы. Прасковья рухнула на землю, так и сжимая вилы в руках.
Григорий, уже привязанный к телеге, рванулся с такой силой, что веревка не выдержала. Он бросился к любимой, сел возле нее, приподняв ей голову и не веря, что она мертва, и начал гладить ее трясущимися руками по волосам, приговаривая как в бреду:
— Ну, вставай! Будет те лежать-то. Холодная земля!
Потом стеклянным взором посмотрел на солдат, уткнулся головой в землю и завыл страшно. Шведы переглянулись. Офицер, старший по званию, кивнул солдату. Тот ударил Гришку прикладом и, дернув за обрывок веревки, поволок к телеге.
Шарль, сжимая кулаки, смотрел на эту страшную сцену, осознавая, что бессилен помочь. Неожиданно позади себя он услышал шорох соломы. Обернувшись, Де Брезе увидел под навесом одну из девок. Она, очевидно, воспользовалась суматохой во дворе и заскочила в сарай, а теперь забившись в угол, смотрела из-за укрытия на шведов испуганными глазами.
В этот момент из офицеров повернулся, и Де Брезе, увидел его лицо. От неожиданности он чуть не вскрикнул
— это был де Ла Буш, одетый в синюю шведскую форму. Граф стоял спиной к телеге. Тем временем сержант подозвал еще двоих, и вместе они направились к сараю, служившему Шарлю укрытием. Де Брезе перевел обреченный взгляд на плащ и один из тубусов — послание царю Петру, они так и лежали, доступные каждому вошедшему.
Войдя в сарай, шведы сразу заметили и девку, забившуюся в угол, и тубус Шарля.
— Titta![26]
— Varifrån är?[27] — озираясь по углам, спросил один из солдат.
Шарль отпрянул назад и солома предательски зашуршала. Солдаты вскинули головы:
— Man måste titta uppe![28]
Тут же под сапогами заскрипела лестница. Медленно, с опаской он поднимался наверх. Двое других, переговариваясь и разглядывая найденную шпагу, стояли внизу. Над ухом де Брезе клацнул взводимый курок пистолета. Шарль оглянулся. Рядом с ним мышонком пристроился семилетний сынишка Григория с непонятно откуда взявшимся седельным пистолетом. Чуть дальше в одной рубашонке сидела и дочка, в испуге поглаживая курицу, пристроившуюся у нее на коленях. Парнишка волчонком посмотрел на Де Брезе. Шарль отрицательно поводил головой и, зажав ему рот рукой, отобрал пистолет. Потом, прижав палец к губам, быстро отпустил его и прицелился в то место, где должна была появиться голова противника. Потом снова глянул на детей и отложил пистолет — взгяд его остановился на курице.
Солдат уже почти поравнялся с деревянным настилом, как вдруг на него с шумом вылетела наседка. Солдат отпрянул от неожиданности. Перекладина лестницы подломилась, и он с криком пал к ногам расхохотавшихся товарищей.
— Nå, besegrade ni alla små kycklingarna?[29]
Продолжая смеяться, двое шведов вышли во двор, а третий, отряхиваясь, повернулся к девке. Та в страхе метнулась в другой угол. Сержант отдал офицеру тубус Шарля найденный в сарае. Тот медленно распечатал его и прочитав, ухмыльнулся, найдя глазами ла Буша:
— Если в Вашем послании тоже самое, то я Вам не завидую! Антуан взял письмо и пробежал глазами. Только сейчас до него дошло, что за судьбу для них уготовил Людовик.
Спустя короткое время шведский отряд, спешно поджигая дом, покидал двор с груженой награбленным добром телегой. Ла Буш долгим взглядом посмотрел на разгоравшееся пламя, потом резко развернул коня и присоединился к шведам. Шведы уходили, разделившись на две группы — одна, с плененным Гришкой, свернула обратно к лесу, другая — двинулась дальше видимо для дальнейшей разведки. Офицер поглядывая на оставшуюся на привязи лошадь поинтересовался у сержанта о судьбе солдата не вернувшегося из сарая, Сержант ухмыльнулся, ответив тому недвусмысленным жестом.
Черный дым заволакивал синее безоблачное небо. Пламя от крыш добралось до самих домов и разгорелось с новой силой. Потрескивали бревна и откуда-то доносился детский плач. Оставшийся в сарае солдат подбирался к завязкам на ее рубахе:
— Fröken,var inte rädd, jag ska inte göra Er illa[30], — вожделенно шептал он.
Та испуганно дрожала и тихо всхлипывала. Парень протянул руку к ее лицу но она испуганно оттолкнула ее. Швед повторил попытку, но девка обезумев от испуга и ненависти отвесила ему изрядную оплеуху. На этот раз не выдержал уже он и одним ударом свалил девку на землю, рывком разодрал на ней рубаху и, зажав рот, попытался расстегнуть свои штаны. Девка бешено сопротивлялась, но в какой-то момент, случайно переведя взгляд куда-то за шведа, испуганно обмякла.
В пылу страсти драгун не сразу понял причину столь резкой сдачи крепости, лишь только услышав тихое насвистывание, он отпустил девчонку и оглянулся. На его голову обрушился удар прикладом его же собственного ружья. Он рухнул на землю. Шарль кивнул девке, отвел глаза от ее наготы. Затем положил взятое ружье и подобрал валявшийся на земле плащ. Раздался сдавленный стон. Француз оглянулся. Девка, дрожа отходила в глубь сарая, а в груди насильника торчали окровавленные вилы.
Де Брезе, подошел к лошади убитого шведа, взялся за повод и вскочил в седло. Бабы окружили его — кто с вилами, кто с кольями.
Одна из них подала ему шпагу шведа. Другая, взяла вилы из рук убитой Прасковьи и стала кивать в сторону огородов, показывая куда-то рукой.
Глава вторая
Отряд двигался к реке по тропе через лес. Григорий, привязанный к телеге, мрачно смотрел по сторонам и вдруг заметил, как впереди с шумом вспорхнула птица.
«Кто-то потревожил пичугу!» — подумал он и огляделся, оценивая силы шведов. За ним ехали двое конных и шли двое пеших шведов. В телеге сидели еще двое, а перед ней шли четверо солдат и один конный офицер. Возглавляли колону двое солдат с ружьями наперевес.
Никто в отряде не обратил внимания на вспорхнувшую птицу. Тропа сузилась. Внезапно, гренадеры остановились, подняв руки:
— Halt! Titta![31]
Офицер тоже остановил лошадь:
— Vem där?[32]
Впереди, метрах в двадцати, преградив дорогу, стоял всадник. Он сидел в седле неподвижно, разве что лошадь переступала с ноги на ногу, иногда пытаясь наклонить голову и ущипнуть траву на обочине тропы. Одет всадник был не по-военному.
Гришка посмотрел вперед и сразу узнал Де Брезе. «И че ты задумал, французик?» — пробурчал он еле слышно, поглядывая на сидящих рядом шведов и оценивая свои возможности.
Офицер, возглавлявший отряд, медлил в нерешительности — неподвижность всадника его явно настораживала. Но поколебавшись мгновение и поняв, что за ним целый отряд, а его медлительность могут счесть за трусость, он все же тронул коня и подъехал ближе, удивленно разглядывая незнакомого путника. Гренадеры последовали за ним.
Де Брезе, улыбнувшись, выплюнул соломинку, которую теребил во рту, затем вынул флягу и сделал приличный глоток. Швед, удивленно переглянулся с солдатами.
Только тут раздался удивленный крик ля Буша, ехавшего позади телеги, и только теперь заметившего всадника: