ь, боюсь не пройдем!»
Шарль сразу понял, в чем дело. Он кивнул головой и, вздохнув, накинул плащ на плечи.
— Хогош?
— Хорош, хорош, — проговорил Гришка, тоже облачаясь в шведский мундир. — Главное, чтобы нас не прикончили наши же мужики из соседних деревень. В энтом-то тряпье, да по здешним лесам! Хе-х!
Вечера решили не дожидаться. Друзья выехали на дорогу, обогнали очередной обоз и стали приближаться к мосту.
Солдаты, готовившие похлебку, заметили их. Вид двух всадников, один из которых был в застегнутом наглухо плаще, а у другого мундир был грязный и сильно помятый не насторожил пехотинцев.
Благополучно миновав первый пост, Григорий и Шарль оказались на мосту. Впрочем, успокаиваться было рано. Офицер, которого Гришка заприметил еще из кустов, пристально смотрел прямо на него, разглядывая запачканную кровью форму. Григорий побледнел. Шарль заметил волнение русского и со всей элегантностью отдал честь офицеру, отвлекая его от
Гришки. Дорога бы свободна. Приятели дали шпоры лошадям, и через несколько минут выехали на поле, где виднелись укрепления русских.
Навстречу им галопом несся конный разъезд. В лагерь возвращался король Карл. Он скакал на лошади, во главе небольшого отряда, с которым ездил осматривать редуты, воздвигнутые по приказу Петра. Чтобы освободить дорогу кортежу, друзья съехали на обочину. Дежуривший на опушке леса швед, снял шляпу в знак приветствия, но, оглянувшись на Григория, изменился в лице. Гришка понял, что во главе отряда шведский король. Достав, пистолет он прицелился в Карла. Шарль, увидев недобрые намерения Гришки, ударил его по руке. Грохнул выстрел, пуля попала в ногу короля. Карл взвыл от боли. Двое драбантов подхватили короля и, не дав ему упасть с лошади. Отряд шведов рассыпался. Часть двинулась на Гришку и Шарля, отсекая их от русского лагеря. Часть сопровождали раненного короля. Григорий растерянно оглянулся на Шарля:
— Зачем помешал? Карлу — смерть, и войне — конец!
Они помчались обратно к мосту, за ними по пятам гнались драбанты короля. Но выезд на мост был перекрыт. Заслышав выстрелы, на нем выстроилось, около пятидесяти гвардейцев.
Но и с другой стороны путь оказался закрыт: драбанты перестроились в линию и, обнажив палаши, пустили лошадей в галоп.
Другого пути, кроме как броситься реку, не было. Гришка выстрелил из второго пистолета в набегавшего на них от берега солдата, и направил лошадь к воде.
«Видимо, все русские сумасшедшие!», — подумал Шарль, следуя за ним. Двое шведов кинулись было, к ним наперерез, но вязкий берег не дал им добежать до беглецов — они увязли в трясине. Один из них ушел в болото с головой. Остальные, не решаясь продолжать погоню, столпились на мосту и беспорядочно палили по беглецам.
Друзья, въехав в болотистую реку, оставили лошадей. Те, проваливаясь по грудь, пытались вырваться из илистой жижи, но то только глубже вязли в трясине. Гришка лежа каким-то чудом продвигался к середине реки, увлекая за собой француза. Шведы дали залп с моста. Одна из пуль попала в лошадь Григория, она забилась и тут же скрылась в болоте. Остальные защелкали по воде вокруг друзей, поднимая фонтанчики брызг. Беглецы, пригибаясь от выстрелов, достигли середины реки, там болото кончалось и начиналась чистая вода.
Карла бережно занесли в палатку и положили на походную кровать. Весь шведский лагерь гудел как улей. Весть о ранении короля разлетелась в мгновение ока. Вокруг шатра в тревоге толпились генералы. Карл не раз демонстрировал отвагу, лично принимая участие в сражениях, что привело к обожанию среди солдат, веривших в его удачу. Но многие поговаривали и о том, что в его действиях чаще преобладало авантюрное безрассудство, приводившее в немалое смущение опытных офицеров. Так взбешенный поведением польского короля Августа, долгое время сохранявшим нейтралитет в войне с Россией, он лично прискакал в его замок в сопровождении всего лишь двух адъютантов, взбежал по лестнице, расшвыряв караульных у дверей покоев, и предстал перед обомлевшим от удивления Августом:
— Если Вы, еще промедлите, хоть один день, и не встанете на чью — либо сторону, боюсь, что вместо союзника в лице Шведского королевства Вы получите злейшего врага!
Не удостоив пораженного поляка ожиданием ответа, Карл развернулся и выбежал прочь. Август настолько был испуган этим неожиданным вторжением, что пришел в себя только тогда, когда в распахнутые двери заглянули встревоженные охранники.
Вступив на трон в пятнадцать лет, король Швеции быстро научился принимать судьбоносные для страны решения. А будучи восемнадцатилетним юношей, он разгромил русскую армию под Нарвой и снискал себе славу полководца. Многие стали забывать о том, что в победе тогда на руку шведам сыграла метель. Ветер со снегом, дувший несколько часов в лицо русским, слепил солдат, не давая, толком, и разглядеть-то противника.
После этой победы Карл стал свысока посматривать на русского царя, порой недооценивая его способности. Урок под Нарвой не прошел даром. Петр перенимал военный опыт и тактику европейских стран, перестраивая русскую армию по их образцу. Затевая поход 1708 года в Россию, Карл предполагал, что это будет летняя компания. Но, вопреки его ожиданиям, он встретил мощное сопротивление уже хорошо обученной и вооруженной армии. Тогда мнения его военачальников разделились. Одни предлагали идти на Москву. Другие — перезимовать на Полтавщине. Карл решился на зимовку, что в холодной России, без амуниции и припасов было безумием. И как новое звено в цепи неудач — это ужасное и нелепое ранение, ставящее под угрозу не только жизнь монарха, но и успех всей компании.
В палатку, тем временем, вошли лекари. Офицеры молча расступились перед ними. Разрезав и осторожно сняв пропитанный кровью сапог, они стали внимательно осматривать рану. Карл без стона мужественно переносил боль. Вердикт врачей был неутешителен. Пуля угодила в заднюю часть стопы, раздробив пятку.
— Надо ампутировать! — тихо произнес один из них, выпрямляясь.
— Вы хотите сделать короля одноногим? — зло рассмеялся Карл: — Вы издеваетесь?
Генералы, как один, повернулись к испуганному эскулапу. Он потупился, но потом поднял голову и с вызовом поглядел на них:
— Лучше отнять ногу, чем потерять жизнь!
Другой лекарь, продолжая внимательно изучать рану, произнес, не поднимая глаз:
— Можно попробовать… Прежде надо удалить из раны инородные ткани и раздробленные кости…
Карл, несмотря на боль и слабость, схватил его за ворот, приблизил к себе и прошипел:
— Режь!
Без посторонней помощи он снял кафтан, отхлебнул из фляги и откинулся на кровати, стиснув зубы. Лекари склонились над его ногой, начали готовиться к операции, готовя инструменты, наводившие ужас на стоящих рядом генералов. Многие бравые вояки отворачивались и отводили глаза не в силах наблюдать эту страшную процедуру. Карл XII не издал ни звука.
Глава седьмая
Скользя по илистому дну и помогая себе руками, друзья выбрались из реки на другую сторону.
— Ну, считай, добрались, — обессиленный Григорий первым ступил на долгожданную твердь, поросшую высоким густым кустарником, и протянул руку Шарлю. — А то, я, было, нас уже похоронил! Хе! — продолжал он улыбаясь.
Де Брезе, с трудом переводя дыхание, медленно приходил в себя. Он сидел на твердой земле, жуткое болото было позади, им удалось выжить под градом пуль, и они были уже в двух шагах от русского лагеря. Но тревожное чувство не покидало его. Интуиция не обманула — из кустов выскочили одетые в зеленую форму солдаты.
— L'attention![37] — крикнул он Григорию, предупреждая жестом об опасности. Но Воронов не успел оглянуться, как вдруг охнул и стал оседать на сырую землю, оглушенный ударом приклада по голове. Выскочившие на поляну солдаты навели ружья на изумленного Шарля. Судя по мундирам, это были гвардейцы Петра. Не дав французу опомниться, они связали его и посадили рядом с бесчувственным Григорием.
— C'est l'officier russe![38] — возмущенно кричал Шарль, но французские слова еще более утвердили русских солдат, что перед ними враг.
Затем на поляне появились всадники судя по всему офицеры.
— Вот! Басурман захватили! — доложили офицеру. Тот посмотрел на Шарля и бросил оценивающий взгляд на растущее неподалеку дерево с толстой, массивной ветвью. Видимо он прикидывал рост пленника и высоту ветви.
— Так, че ждать-то? Вешать их, сукиных детей! — громогласно заявил он и развернув коня поехал прочь.
— Пойдем, басурмачик, пойдем! — громко загоготали солдаты, радуясь предстоящей потехи. Они накинули петлю на шею Де Брезе и поволокли к дереву. Шарль в отчаянии оглядывался на лежащего Гришку и старался объяснить, что произошло недоразумение.
Пожилой усатый гвардеец грубо стукнул француза прикладом в живот, а второй заставляя замолчать засунул ему в рот кляп. Теперь любой жест или попытка заговорить де Брезе вызывал у солдат взрыв хохота. Для них он был враг, а с врагом, как известно, разговор короткий.
Вон, сколько домов пожгли и девок сколько перепортили на Полтавщине. Солдаты быстро перекинули веревку через сук.
Де Брэзе, осознав неотвратимость приближающейся смерти, замычал, насколько хватило духу:
Но пожилой гвардеец невозмутимо поправил петлю на шее, беззлобно приговаривая при этом:
— Ишь, заголосил, как смертушка в глаза-то заглянула, басурманское отродье,! Не серчай, братец! Такая уж солдатская судьбинушка — помирать! Днем раньше — днем позже…
Осенив себя крестом, он звонко хлопнул по крупу лошади лозой. Лошадь пошла, веревка натянулась и горло шевалье сдавила пронзительная боль. В глазах потемнело, и последнее, что он увидел — смеющихся внизу солдат.
В эту секунду Воронов очнулся от удара и открыл глаза — в двух шагах от него на дереве хрипел Шарль. Мгновенно вскочив на ноги, он выхватил шпагу из ножен первого попавшегося на пути гвардейца и, в два прыжка оказавшись у дерева, перерубил веревку. Затем обернулся к солдатам и оскалился: