Воронову и де Брезе, с ночи оставшимся в редуте, отлично было видно, как шведская пехота выдвинулась из леса, как на пригорок у опушки шведы выкатили несколько пушек. Сизые клубы дыма окутали шведскую артиллерию. Возле редутов вскинулась земля. Шведы начали обстрел.
Григорий:
— Эх, ежели со мной что случится, ведь некому о моих-то похлопотать, ведь сгинут они без меня… Нету у них никого боле! — он показал рост своих детей.
Шарль понял. Он снял медальон с миниатюрой Шарлотты и показал Григорию. Тот развел руками:
— Мать честная, понял! А я-то думал, ты по-нашему вообще никогда разуметь не будешь!
Тем временем шведская пехота приблизилась к редуту на расстояние ружейного выстрела и остановилась. Раздались команды:
— Первая шеренга — на колено! Приготовились, целься, огонь!
Первая линия шведов встала на колени, вторая — придвинулась к первой. Поднялись ружья. Затрещали выстрелы.
— Заряжай! — послышался очередной приказ, и первая линия, отстрелявшись, тут же отошла назад перезаряжаться. На ее место встала вторая. Очередная порция пуль защелкала по редуту.
«Как все отлажено в этой машине смерти, состоящей из живых людей», — мелькнуло в голове у Шарля, и тут же на его глазах двое из первого расчета упали. Кровь брызнула на русские мундиры.
Усатый офицер, проверив прицел по ближайшей роте шведов, взмахнул рукой и крикнул «Пали!». Грохнул выстрел. Все покрылось облаком дыма, а когда едкая пелена рассеялась, Шарль понял по расстроенным линиям противника, что усатый не промахнулся.
Глава двенадцатая
Замешательство в рядах шведов продолжалось недолго. Поразительно быстро шведские солдаты привели строй в порядок и дали очередной залп. На редут обрушился настоящий град пуль. Не молчала и вражеская артиллерия. Григорий, прячась за мешками с землей, по которым то и дело хлопали пули, ловко прыгал от пушки к пушке и подбадривал солдат. Их оставалось все меньше. Один, совсем молоденький, сидел за укрытием.
— Ну, чего ты, прямо, как дитя малое, испугался! В первый раз?! — Воронов склонился к нему и, присмотревшись, увидел, что пареньку оторвало кисть. — Ах ты, нелегкая!.. Отважный офицер оглянулся, и увидел, как солдаты прикрытия, один за другим, падали убитыми. Все внутри у Григория перевернулось, он оглядел оставшихся и крикнул:
— Ребята, а ну, залпом… дружно! Пли!
Усатый снова проверил прицел, и пушка плюнула огнем и дымом. Ядро приземлилось прямо перед первой линией шведов и, отскочив, оставило за собой кровавую колею.
Господи если есть ад на земле, — подумал Шарль: то он здесь! Две огромные массы людей, вооруженные до зубов, по воле двух человек, провозглашенными помазанниками божьими, сошлись на куске земной плоти…убивать друг друга! Зачем? Ради какой высокой цели? А он, чужестранец, вообще здесь оказался, вследствие цепи нелепых случайностей! Его участие в этой в кровавой мясорубке, определено стареющим безумцем, жаждущим одного, чтобы его жизнь была закончена здесь в этом кровавом фарсе, бессмысленном и жестоком. И опять, словно по замыслу невидимого драматурга, сзади послышался конский топот. Обходя редут, в бой пошли драгуны Меншикова. Невольный зритель, де Брезе, видел, как сомкнув линии, они на ходу лихо выстроились перед редутами и перешли в галоп. Первый же залп шведов выбил десяток драгун из седел, а передняя линия шведов ощетинилась штыками и пиками. И тут же в промежутках между ротами каролинцев, навстречу драгунам, прошли шведские конники. Но русские не дали им перестроится в линию, и сшиблись с ними перед шведской пехотой.
Поднявшаяся пыль мешала что-либо разглядеть. По крикам с поля и по лицам солдат, вставших в рост на укрепление редута, Шарль понял, что сеча идет нешуточная. Наконец, пыль рассеялась. Драгуны, возвращались, описывая полукруг. Впереди ехал Меншиков — две лошади пали под ним во время схватки, но сам он был цел. Шведы восстановили строй и снова двинулись на редуты.
Крики и стоны слились в единое дыхание боя. Дым, слепил глаза. Сквозь него можно было различать лица наступающих шведов. Шарль посмотрел на небо. И вдруг милый образ возник перед ним так ясно, что он зажмурился:
— Любимый, молю тебя: выживи, вернись ко мне, — молил голос Шарлоты. Вероятно, это и спасло его. Он вдруг понял, что должен стать частью огромного механизма, именуемого русской армией. Иначе ему не выжить. Шарль оглянулся и нашел Гришку. Тот подбадривал солдат.
Первую волну шведов отбили выстрелами из гаубицы и ружей. На перезарядку уже не хватало времени. Шведы накатили второй волной. Их пикинеры кидали связанные вместе по десятку пики через ров и по ним, как по мосткам бежали гренадеры, лезли на укрепления. Завязалась рукопашная. Сбивая лезших шведов, русские несли потери. Слишком силы были неравные.
Из прикрытия прибежал солдатик и закричал почти на ухо Григорию:
— Обходит нас швед! Если не отойдем, то в кольцо возьмут! Григорий видел, что на исходе не только заряды. На исходе были и люди — семеро артиллеристов уже лежали убитыми, стрелки прикрытия тоже несли потери. Но они держались. Несколько человек стреляли залпами, другие передавали ружья, третьи заряжали. Шарль, понимая, что каждый, кто способен держать оружие, сейчас ценнее золота, присоединился к ним. Земля вокруг русских в очередной раз вздыбилась — шведские гредадеры пустили в ход гранаты. Солдат разметало в стороны. Загорелись тын и плетеные корзины с землей — укреплений редута. Опять шведские пехотинцы полезли на укрепления. Воронов занял позицию возле одного из просветов. Противник не замедлил появиться. Крупный швед в гренадерке, скалясь, перепрыгнул через плетенку и кинулся на Гришку с ружьем наперевес. Тот не стал ждать, пока швед набежит на него, шпага против ружья со штыком — защита спорная. Схватил пальник, да и ткнул вражину в лицо, гренадер повалился, голося И держась за голову.
Шарль сбросил на лезших вверх шведов пустой бочонок, трое свалились в ров, а один повис, зацепившись за край плетенки. Француз отсек ему руку, и тот, взвыв, полетел вниз. Но с десяток шведов уже были на укреплении. Завязалась рукопашная. На Гришку выскочило сразу двое. Первый швед замахнулся на него штыком, но сержант шпагой отбил его удар и, пока тот разворачивался, уложил второго, выстрелом из пистолета. Повернулся обратно к первому, но Шарль рубящими ударами заставил его пятиться к краю, и тот попал под выстрелы своих же стрелков, которые дали залп снизу. Друзья огляделись. Уже почти все солдаты прикрытия были убиты. Шарля тоже задело — пулей сбило шляпу, со лба потекла кровь.
На укрепление лезло не менее двух десятков человек. Другие части шведов обходили слева. Григорий видел холодную ярость в глазах солдат, идущих впереди.
Мгновенно оценив близость порохового запасника к тому месту, куда подступали вражеские солдаты, он зажег факел и метнул его в бочки с порохом.
Столкнув Шарля, в траншею, он и сам прыгнул вниз. Раздался взрыв. Левую часть редута разметало вместе со шведами. Взрыв заставил их остановиться. Они отошли, помогая раненым и оглушенным.
Де Брезе взрывом откинуло на насыпь. Он сел, с трудом разбирая, кто где. В голове шумело. Кругом стонали раненые. Почти рядом лежал молодой шведский солдат с оторванными ногами и тянул к нему в мольбе руки.
Оглядевшись, Шарль увидел Григория, который возился возле последнего уцелевшего бочонка с порохом. Лицо его было испачкано копотью, из уха и со лба струилась кровь. К нему подошли четверо солдат и, воспользовавшись передышкой, стали перезаряжать ружья. Шарль поднял шпагу и присоединился к ним. В живых из русских больше никого не осталось.
Со стороны лагеря на пригорок за редутом прискакал гонец, трубя отступление. Григорий посмотрел в сторону шведов, которые вновь двинулись вперед.
— Отходим! Не удержаться более! — прохрипел он, сунув в руки Шарля факел. Затем он пробил дно бочонка, отсыпал немного пороху в подобранную шляпу и скомандовал солдатам «Пли!». Дав последний залп, они стали быстро отходить. Шведы стреляли им вслед.
Глава тринадцатая
Гришка на бегу оставлял за собой дорожку из пороха. Отбежав на приличное расстояние, он оглянулся — на первом редуте шведы уже подняли флаг. Он выхватил у Шарля факел, и бросил на пороховую дорожку. Потрескивая, пламя метнулось огненной тропой в сторону редута. Раздался взрыв. Часть шведских солдат, первыми завладевших укреплением, разметало во все стороны. Но остальные посекли-таки выстрелами отступающих. Ко второму редуту Шарль и Гришка дошли только вдвоем.
Карл, сидя на носилках, в позорную трубу увидел взятый первый бастион русских укреплений.
Он обернулся к генералам и кивнул головой:
— Сосредоточьте все силы на левом фланге! Нет смысла штурмовать укрепления! Прорывайтесь к русскому лагерю!
Все усилия армии шведов сосредоточился на левом фланге. Пройдя под огнем редутов усиленным маршем, уже не штурмуя их и не отвечая на стрельбу, шведы вышли перед основным лагерем Петра. Только часть шведского войска, кто увяз в сражении за редуты справа, продолжала штурм, не ведая, что основные силы уже вышли к русскому лагерю. Но вскоре она была рассеяна несколькими батальонами посланными Шереметьевым и в беспорядке отступила в лес.
Петр наблюдал, как прорывались шведские полки сквозь редуты. Как Меншиков схлестнулся с шведскими драгунами. Уже не раз он посылал гонцов призывая Меншикова вернуться. Но тот, вступив в бой с конницей шведов, возвращаться не спешил, опасаясь делать подобный маневр, имея за спиной шведских драгун.
— Черт, Алексашка! — вырвалось у царя, когда он увидел возвращающиеся эскадроны своего любимца. По пятам за ними шли шведские конники. Но они поплатились за столь безрассудное преследование — на них обрушила огонь русская артиллерия. Под таким огнем шведские эскадроны были вынуждены отступить.
Петр опустил трубу, повернулся и вошел в палатку.
Склонившись над картой, он оглядел обозначенные на ней укрепления и местность у лагеря: