— Шведы прорвались сквозь редуты и стоятся перед лагерем, государь! — доложили Петру.
— Знаю! Видел! — загадочно улыбнулся Петр:
— Ну что ж, значит здесь и встретим Карла…
Он вышел из шатра. К нему подвели коня. В сопровождении трех генералов царь поскакал к строившимся в две линии перед лагерем пехотным полкам. Остановившись в центре, он снял шляпу, перекрестился и обратился к солдатам:
— Воины! Вот пришел час, который решит судьбу Отечества. Так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за Отечество… и веру! Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, — то ложь, которую вы своими победами над ним неоднократно доказывали… А о Петре ведайте, что ему жизнь его недорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего!
Глава четырнадцатая
На часах было уже семь часов утра. Две армии готовились к решающей схватке. Когда русские выстроили свои войска, шведы решились на вынужденный шаг. Из-за меньшей численности, им пришлось перестроить войска в одну линию удлинив, фронт, для того чтобы избежать окружения. Более того, между ротами пришлось делать расстояние до ста шагов, тогда как, русские стояли сплошным фронтом, да еще в две линии. В центре шведы расположили самые обстрелянные полки. Объяснялось это тем, что казачьи разъезды Мазепы донесли Карлу, что в центре русских войск расположились ополченцы. Их легко было опознать по серой форме. Сей маневр был тоже придуман Петром. Еще с неделю назад приказал он нескольким полкам поменяться формой с ополчением.
Петр обернулся к Брюсу, командовавшему артиллерией:
— Пора!
За линией русских полков раздался грохот орудий — по левой линии шведов открыла огонь артиллерия. Картечь стала выкашивать синие ряды. Поэтому разрозненная команда их офицеров к наступлению была скорее вынужденной мерой — спасти солдат от ураганного огня. На левом фланге шведы пошли вперед скорым шагом. На правом шли обычным маршем. Сблизиться и ударить в штыки — это был самый верный способ каролинеров, не раз, и не два, приносивший им победы,
Под барабанный бой первые линии обеих армий уже сошлись на ружейный выстрел. Шведы опустили переднюю шеренгу на колено и дали залп. Первая шеренга русских поредела. Вторая ответила было шведам залпом. Но те, примкнув штыки, уже перешли в бег, атакуя первую линию русских.
Сшиблись. Несколько минут был слышен только лязг оружия и крики раненных. Дым и пыль расстилаясь по полю, не давали возможности увидеть, что происходило в зоне соприкосновения линий пехоты.
Одно из ядер попало в носилки Карла, и тот оказался на земле. Тут же разнесся слух, что король убит. Ропот поднялся в рядах шведов. Чтобы прекратить панику, Карл приказал поднять себя на скрещенных пиках, и шведы продолжили атаку. Петр вместе с офицерами подъехал ко второй линии. Он взял подзорную трубу у конюшего и увидел, как шведам удалось сначала потеснить первую линию на левом фланге русских, а потом и вовсе опрокинуть. Русские начали отступать. Шведы нещадно кололи в спины бегущих солдат, клином врезались в середину петровских полков.
Лицо Петра исказила судорога. Отбросив трубу, он выхватил шпагу и крикнул:
— За мной, ребята! Как не хотели генералы удержать царя, им это не удалось. Петр помчался туда, где шведы прорвали русский строй. Вторая линия батальонов пошла за царем. Многие отступавшие гвардейцы из первой линии, увидев мчавшегося навстречу царя, останавливались, поворачивали обратно на врага. «Царь!» — пронеслось по рядам русских! Снова завязалась кровавая сеча. Петр, увлекая за собой солдат, попал под вражеский залп. Одна пуля пробила его шляпу, другая попала в офицерский нагрудник, третья — в седло. Он осадил коня. Быстро окружившие его гвардейцы телами загородили царя и дали ответный залп. Шведы уже потеряли строй, но отступать не думали. Несмотря на меньшую свою численность, они не отступили ни на пядь. Лишь когда вторая линия русских не потерявшая боевого порядка, дала залп и ударила во фронт копейщиками, шведы дрогнули. Свои копья шведские полки поломали на редутах, делая из них настилы через рвы. Шведы начали отступление, на ходу снова собираясь в шеренги. Но в этот момент в левый флаг ударил Меньшиков со своими драгунами. Под их напором шведы стали перестраиваться было в каре, ощетинившись пиками. Однако русская артиллерия разметала угол шведского построения, и драгуны Меншикова, опрокинув передний ряд, врубились в каре врага. Шведы дрогнули и отступили. Однако шведские конники под командой генерала Крейца зашли с правого фланга. Обогнули пехотные линии и сбоку врезались в стоявшую перед самым лагерем артиллерию. изрядно порубив русских артиллеристов, которые толком успели развернуть на них пушки. К приходу резервного полка, уцелел лишь один расчет. Им удалось дать залп по возвращавшимся шведским конникам. Те, смешавшись, отступили в лес.
Спустя два часа отчаянного линейного боя, уже по по всему фронту началось повальное бегство шведов.
Карл, в досаде отнял трубу от глаз, посмотрел на прискакавшего фельдмаршала.
— Пехота потеряна! Ваше Величество! Вам надо покинуть поле боя! Спасайте короля! — крикнул Рёншельд и бросился обратно к войску. Карл вскочил на ноги, но застонал от боли в раненой ноге и повалился на землю. Адъютант махнул рукой драбантам. Те подошли. Подняли и перенесли короля в повозку. Окружив Карла, драбанты понуро тронулась в сторону Днепра. Карл продолжал смотреть назад. Его взгляд упал на сотню солдат прикрывавших его отступление. Он закрыл глаза и, закутавшись в плащ, отвернулся.
Глава пятнадцатая
Гришка жадно пил из ковша. Рядом, откинувшись на плетенку, сидел Шарль. Вероятно, с еще большим удовольствием он прилег бы где-нибудь в сторонке, поскольку руки и ноги плохо слушались его, а голова после давешней контузии оставалось тяжелой. Он восхищался Григорием: этому русскому все нипочем, он, кажется, снова готов лезть в самое пекло. Григорий с сочувствием посмотрел на Де Брезе, зачерпнул воды из бочонка и протянул ему. Взгляд Шарля блуждал, потом он неуверенно взял ковш и поднес к запекшимся губам.
— Ну что вояка! Никак выжили мы? А я-то грешным делом подумал, что смертушка пришла! — подмигнул ему Гришка. Отодрав от рубахи лоскут, он перевязал раненную кисть и, затянув зубами узел, поднял глаза на друга. Шарль провел рукой по лбу, отирая запекшуюся кровь. Григорий заметил это.
— Ну ка, охланись! — по-свойски предложил он приятелю ковш, а сам ловко промыл ему рану смоченной тряпицей.
Битва затихала. Григорий, привстав, наблюдал за происходящим в подзорную трубу: солнце было в зените, и дым, окутывавший пушки, из сизого превратился в ярко-белый. Не придавая значения тому, что Шарль не понимает по-русски, Воронов делился с ним своими впечатлениями:
— Вот там и было самое дело! А! Алексашка-то наш, как в атаку подался! Видел бы ты его годков 20 назад — пирожками торговал на рынке. А сейчас — вон он, герой!..
Когда, наконец, Шарль окончательно пришел в себя, и они поднялись, чтобы идти в лагерь, их неожиданно окружили гвардейцы во главе с офицером. Подскочив к Шарлю, солдаты заломили ему руки. В глазах шевалье застыл немой вопрос.
— Вы че, опять?! — в сердцах крикнул Гришка и схватился за шпагу.
— Приказ государя! — строго ответил офицер.
Гришка вздохнул и молча развел руками, словно хотел сказать Шарлю: «Ну, тут уж ничего не поделаешь». Затем, ободряюще улыбнувшись, он обратился к нему:
— Слышь, дэ Брэзэ! Пойдем!
Петр стоял, опьяненный победой, в окружении своих преданных генералов. Меншиков, Шереметев, Репнин не подвели своего государя, показали чудеса храбрости и выдержки и теперь заслуженно разделяли с Петром Алексеевичем упоительные минуты славы. Солдаты складывали на телегу шведские знамена. Подъезжали офицеры. Петр поздравлял каждого обнимал, целовал.
— Хвалю, хвалю! — приговаривал он.
Мимо них под караулом бесконечной вереницей уже тянулись пленные шведы в грязных окровавленных мундирах, опустошенные своим поражением. На лицах одних пленных читался страх перед неизвестностью, на лицах других — покорность судьбе. Их всех направляли в Семеновский лагерь.
Тем временем к царю подвели Григория и Шарля. Вид у друзей, вернувшихся живыми и невредимыми из самого ада, был измученный: рубахи в копоти и крови. Еще не остыв после боя, Григорий прямо, без обиняков, обратился к Петру:
— Государь! Дозволь спросить, а чем те француз не мил, что под стражу взят?
Петр заговорщицки переглянулся с Меншиковым, ухмыльнулся и достал припрятанное письмо доставленное поляками.
— А это ты видел? — он взмахнул перед Гришкой бумагой. Шарль, стоя позади друга, но успел из-за его плеча рассмотреть фрагмент письма с подписью Людовика. Он понял, что это послание каким-то образом касается его.
Меншиков взял письмо из рук царя и, тыкая пальцем то в него, то в Шарля, почти закричал Гришке:
— Государя чуть жизни не лишили из-за него. А в бумаге — имя твоего француза прописано, черным по белому!
— Бумаги этой я не видел, государь, а то, как кровушку он за тебя проливал в бою, насмотрелся! — стоял на своем Гришка.
В этот момент мимо шатра проходила очередная колонна пленных, среди которых выделялся один одетый в придворный костюм. Это был Ла Буш. Заметив Шарля он неожиданно остановился и, зло рассмеявшись, заговорил по-французски:
— Ну, что? Вы довольны? Вы теперь «победитель», герой варваров!
Де Брезе вздрогнул от неожиданности, услышав знакомую речь. Он повернулся и среди пленных увидел графа. Шарль горько усмехнулся:
— Я не ослышался? Это я должен быть доволен? По-моему, вы навязали мне эту дурацкую дуэль, из-за которой мы здесь скоро сгинем!
И Петр, и его генералы, и конвоиры с удивлением наблюдали за этой перепалкой, поглядывая то на одного, то на другого.
— Не иначе, как соскучился французик по своим. Поди дружка встретил, — прищурил глаз Гришка: Побалакать-то не с кем было!