Про бывшего бригадира поговаривали, что его забрали в НКВД за антисоветскую пропаганду, а это серьёзное обвинение, с тех пор его никто не видел ни на работе, ни дома. После того как это место занял Малышев, он строго-настрого запретил своим подчинённым рассказывать анекдоты, хоть про американцев, хоть про японцев. Дисциплина у него в бригаде была железная: работали чётко, на малейшие нарушения Дмитрий писал докладные начальству с просьбой уволить провинившегося по статье. Кадровик, оформлявший Малышева на работу, отслеживал все его должностные перемещения, фиксируя в личном деле. Он был доволен, что не ошибся в своём выборе два года назад.
Но Дмитрий не собирался останавливаться на достигнутом. Он метил в кресло заместителя директора по техническим вопросам. Через некоторое с Кирсановым Андреем Павловичем, занимавшим эту должность, случился удар. Поговаривали, что он получил письмо доброжелателя, в котором сообщалось о поведении его молодой жены.
Кирсанов души в ней не чаял, ему было уже за сорок, а ей около тридцати лет. Она щедро тратила деньги мужа на наряды и развлечения, а в последнее время завела любовника.
И вот в одно мгновенье всё закончилось, Кирсанов всё узнал и умер от инфаркта прямо за письменным столом, читая письмо доброжелателя. Милиция пыталась разобраться: кто и зачем написал послание? Но когда выяснилось, что все факты, изложенные в письме, полностью имеют подтверждение, прекратили расследование.
Вскоре бригадир и коммунист Дмитрий Малышев приказом директора был назначен на должность его заместителя по техническим вопросам с соответствующим должностным окладом и предоставлением служебной квартиры.
Молодая чета Малышевых переехала в новый дом на Даниловской набережной с видом на Москву-реку. Квартира располагалась на втором этаже пятиэтажного дома, в подъезде восседал важный вахтёр с сознанием собственного достоинства и всеобъемлющей важности.
Вещи перевезли на одной машине. Разгрузили быстро и когда всё расставили, то двухкомнатная квартира с большой кухней оказалась почти пустой. Старая мебель из коммуналки смотрелась убого и не вписывалась под роскошные цветастые обои комнат. Ирина посмотрела на весь этот квартирный простор и ещё раз убедилась, как она не ошиблась с выбором мужа.
– Димуль, вот бы кухню югославскую с буфетом и гарнитур столовый румынский. Я у Алины из Моспроекта видела, когда в гостях была. Такая красота! У неё не дом, а прямо трёхкомнатный дворец с импортной мебелью.
– Ничего, обставимся. Хочешь югославскую кухню – будет! И ещё лучше, чем у твоей Алины.
Не далеко от дома Дмитрий заметил мебельный магазинчик и решил его навестить на днях, узнать что чего и почём. На следующий день вечером, после работы, Дмитрий зашёл в магазин «повадить жалом». Он увидел приличный кухонный гарнитур, выставленный на витрине, рядом с ценником красовалась надпись «в продаже нет». Дмитрий подошёл к дежурному администратору и поинтересовался:
– Девушка, я бы хотел приобрести кухонный гарнитур наподобие того, который у вас представлен на витрине.
Администратор посмотрела на Дмитрия тухлым взглядом.
– Все хотят гарнитур… Это югославский гарнитур, только по «спецоткрыткам»[15], распределяется на производстве. Если на производстве вам дадут открытку, милости просим за покупкой.
Дмитрий понял, что мебели не видать как «своих ушей» – у них на телефонном узле подобные спецоткрытки не распространялись.
– Девушка, подскажите мне имя, отчество вашего директора? – настойчиво потребовал он начальственным тоном.
– Зачем это вам? – удивилась та.
– Вдруг мы знакомы, – улыбнулся Дмитрий как можно шире и подумал: «Ну, получишь ты у меня, пигалица!»
– Директора зовут Пётр Игнатьевич Дроздовский.
Дмитрий откланялся и вышел из магазина. На следующий день он предпринял вторую попытку и подошёл всё к той же администраторше.
– Рад приветствовать вас, барышня. Я хотел бы поинтересоваться как ваши финансовые дела. Видимо, после моего вчерашнего визита, примерно в 19.30, перед закрытием магазина, они и у вашего директора улучшились, примерно даже могу сказать насколько и какими купюрами, – сказал Дмитрий голосом героя-любовника.
Девица подпрыгнула на стуле, побелела как мел и, заикаясь, начала:
– Е-если вы не уйдёте, я вызову м-милицию.
– Да, да. Я этого и хочу. Вызовите, пожалуйста, тогда и вас и вашего Дроздовского лет так на пятнадцать запрут в местах не столь отдалённых.
Она поняла, что положение безвыходное и пошла к директору. Тот примчался сам через минуту:
– Товарищ, прошу вас ко мне в кабинет!
Дмитрий смерил взглядом администраторшу, та от перепуга выглядела как «бледная поганка», и с гордым видом прошествовал в директорский кабинет.
Через два дня в новую квартиру Малышевых привезли югославскую кухню с буфетом, жилой гарнитур с креслами, диваном, продолговатым овальным обеденным столом и шестью стульями. Ирина была в восторге. Теперь в Моспроекте все от зависти треснут, это уж точно!
Глава 3
Рим, XV век
Июньская жара разморила Ваноццу, она сидела в саду в тени винограда. Рядом с ней бегали маленькие сыновья. Сиор Дела Кроче как всегда отбыл по торговым делам, и верная жена пребывала в сладостной истоме, предвкушая очередную ночь с Родриго.
К дому mercate[16] подъехала карета, и женщине она показалась знакомой. Из неё вышел человек в чёрном камзоле.
«О, нет! Неужели, этот самый богатый бездельник!?» – обомлела мадонна, ожог под грудью начал пульсировать.
Элегантный мужчина проследовал во двор и направился под тенистые лозы винограда прямо к Ваноцци. Женщина растерялась и поднялась с плетёного кресла.
– Что вам угодно, сиор? – сдержанно спросила она.
– Насколько я помню, дорогая La bella[17], некоторое время назад мы заключили с вами сделку. Или мне напомнить о её содержании? – незнакомец поиграл рубиновым перстнем на указательном пальце левой руки.
Нестерпимая боль пронзила Ваноццу: она прижала руки у груди.
– Перестаньте, – умоляла она, задыхаясь, – я всё прекрасно помню.
– Что ж! Тогда приступим к делу. Вы желали бросить недостойное ремесло, найти мужа и богатого любовника. Не так ли?
Женщина кивнула.
– Я исполнил часть своего договора: теперь дело за вами, – незнакомец пристально смотрел на женщину.
– Что я должна делать, сиор? – выдавила она с трудом.
– Зовите меня Асмодео, дорогая La bella. Вы предадите своему возлюбленному Родриго Борджиа вот это, – он извлёк из складок камзола небольшой флакон зеленого цвета, в котором обычно римлянки хранили духи. – В нём канторелла – яд, от которого нет противоядия. Скажите, что ваша семья владела тайной яда, и вы знаете его состав. Конечно, вы никогда не познаете тайну кантореллы, по мере необходимости я буду вас снабжать флаконами. При помощи кантореллы вы сможете удержать Борджиа около себя и помочь ему достичь заветной цели – стать понтификом.
Асмодео протянул женщине флакон, луч солнца сквозь резную листву винограда попал на стекло: оно заиграло изумрудными отблесками.
– Маленький смертоносный флакон… – Ваноцца рассмотрела его, убрав затем за корсаж.
– И ещё: вы родите девочку. Ей суждено сыграть ключевую роль в вашем «благородном» семействе.
Ваноцца замерла и насторожилась.
– Расслабьтесь, дорогая La bella. Разве я похож на мужчину, который издевается над женщиной в постели? Прикажите кормилице присмотреть за детьми, а мы же не будем терять драгоценное время.
– Но… – попыталась возразить женщина.
– Не волнуйтесь, ваш кардинал придёт намного позже обычного. Так, что приступим!
Лукреция росла подвижным ребёнком, она безудержно носилась по саду, исправно «собирая шишки», где только могла. Кормилица не успевала за ней усмотреть и беспрестанно бранила маленькую «чертовку»:
– Лукреция! Ты навсегда останешься маленькой и не вырастишь красивой дамой!
– Почему? – полюбопытствовала семилетняя девочка.
– Потому, что дамы не носятся по саду, как служанки, а чинно ступают с высоко поднятой головой.
– Я поняла! – Выпалила девочка, встала прямо и направилась к дому с видом, будто она проглотила кол. – Так, да? – поинтересовалась она у кормилицы.
– Уже лучше, – одобрила та.
– Подумаешь… Я и так красива и умна, – заявила она, полная уверенности в себе. – И вообще я создана для богатства. Ну, что мне может дать мой отец? Он – всего лишь купец! Я же хочу носить золотые сетки для волос, усыпанные множеством драгоценных камней. Мои ноги будут украшать сандалии, у которых вместо пряжек огромные жемчужины!
Ваноцца, стоя под крышей галереи, наблюдала за дочерью. Она видела: Лукреция росла и хорошела на глазах и как умудрённая опытом женщина понимала, чем всё это может закончиться.
Однажды вечером Ваноцца вошла в зал, где на коврах играли дети, застав их совсем не за детскими разговорами.
Десятилетний Цезарь стоял перед Лукрецией на коленях:
– Ты будешь моей дамой, когда я вырасту и стану мужчиной?
– Конечно, если ты станешь сильным и богатым. Иначе я найду себе другого, – жеманилась девочка.
– А если я буду богат, ты ляжешь со мной в постель?
– Да, – не задумываясь, ответила малолетняя обольстительница.
Ваноцца стояла за дверью и наблюдала.
– Тогда поцелуй меня, – попросил Цезарь.
– Не смей! – Хуан одёрнул сестру.
– Он маленький! Я – старший мужчина в доме дела Короче после отца. Значит, всё здесь мне принадлежит по праву.
Он схватил Лукрецию и поцеловал прямо в губы.
Цезарь не стерпел и кулаком заехал брату в бок. Тот согнулся пополам:
– Ах, так… – произнёс он, задыхаясь. – Ну держись!
Ещё мгновенье и началась бы потасовка из-за «прекрасной дамы». Ваноцца не выдержала и вошла в зал.