Том в замешательстве смотрел вслед молодому полицейскому, который вышел из комнаты, чтобы привести женщину, сидящую по другую сторону застекленной стены. Коннелли тем временем одним медленным глотком допил кофе, холодно глядя на Тома.
Фил вернулся с женщиной лет шестидесяти, с собранными в конский хвост седыми волосами. Одну руку она держала в кармане желтого пальто, надетого на толстый свитер, в другой был большой пластиковый пакет. Вид у нее был смущенный и извиняющийся.
Том почувствовал, как у него неприятно засосало под ложечкой.
— Это Патриция Андерс, — сказал Коннелли. — Патриция живет в нескольких милях от Говардс-Пойнта. Не знаю, заметили ли вы это на своих картах, но тут неподалеку есть небольшой поселок. Со временем он, возможно, станет городом, но в настоящее время миссис Андерс — единственный его житель.
— Рад с вами познакомиться, — сказал Том, — но я не понимаю, о чем речь.
Коннелли посмотрел на женщину и поднял брови.
— Это была я, там, в лесу, — сказала она.
Том уставился на нее.
— Что вы имеете в виду?
Она покачала головой.
— Мне очень жаль, что так получилось. Я много хожу пешком. Я участвую в нескольких национальных программах по охране природы и веду неформальный учет того, что происходит в каждое время года. Не знаю, есть ли от этого хоть какая-то польза, полагаю, что это не слишком научный подход, но… — Она пожала плечами. — Так или иначе, я этим занимаюсь. Позавчера утром я была в лесу, довольно рано, и увидела что-то на дне рва. На самом деле по прямой это не так уж далеко от границы моей земли, а ходить я люблю. В общем, я спустилась туда и увидела, что это рюкзак. Я не знала, вернется ли за ним кто-нибудь, и оставила его лежать на месте.
Том посмотрел на Коннелли.
— Хорошо. И что дальше?
— Следы, которые вы видели, принадлежали миссис Андерс.
— Чушь. Вы что, не слышали, что я говорил? Они были огромные.
— На солнце края следов быстро тают, и они кажутся намного больше, чем должны быть.
Том почувствовал, что еще немного — и он бросится через стол и схватит Коннелли за горло. Однако он знал, что это не лучшая мысль, и не только потому, что тот был представителем власти. Так что он просто произнес ровным голосом, зная, что у него имеется решающий аргумент:
— Верно. И на солнце следы начинают выглядеть так, будто у них есть по пять пальцев, да? Странное у вас солнце, надо сказать.
Несколько мгновений было тихо, затем послышалось шуршание. Женщина по имени Патриция достала что-то из своего пакета.
— Знаю, это довольно глупо, — сказала она, — но и довольно забавно. Мне их в свое время купил муж, в шутку.
Том уставился на пару покрытых сверху мехом ботинок с коричневыми пластиковыми подошвами, снабженными пятью большими пальцами.
Фил увел женщину. Возможно, ему лишь так казалось, но у Тома возникло ощущение, что помощник шерифа ему сочувствует. Во всяком случае, он на это надеялся. Вряд ли кто-то еще в радиусе нескольких десятков миль мог сейчас ему посочувствовать.
Коннелли бросил взгляд на висевшие на стене часы, достал из кармана рубашки помятую пачку сигарет и закурил.
— Странный день, — сказал он. — И уж наверняка куда более странный, чем я мог предполагать утром.
Он стряхнул пепел на стол.
— Здесь не так уж многое случается, как вы уже наверняка догадались. Что ж, должен сказать, вы неплохо меня развлекли.
Том покачал головой.
— И тем не менее я знаю, что я видел.
— Ни черта вы не видели, мистер Козелек. — Серые глаза полицейского холодно смотрели на него. — Вы ушли в лес с дурными намерениями, и я даже не собираюсь говорить о том, насколько безответственно вынуждать других разыскивать вас, независимо от того, зачем вы это сделали. Вы наглотались спиртного и таблеток, и вы либо видели медведя, либо вам просто что-то привиделось, либо черт знает что еще.
Том снова молча покачал головой.
Коннелли раздавил сигарету.
— Как хотите. Я не собираюсь требовать, чтобы вы уехали сегодня же вечером, поскольку у вас было несколько тяжелых дней, а я человек здравомыслящий, хотя вам и может казаться иначе. Вы дерьмово выглядите, и вам нужно поесть и поспать. Так почему бы вам так и не поступить, а потом, может быть завтра утром, подумать о том, чтобы посетить какой-нибудь другой симпатичный городок в окрестностях. Например, Снохомиш, древнюю столицу Северо-Запада. Или, может быть, даже Сиэтл. Там есть аэропорт.
— Я никуда не уеду.
— Нет, уедете. — Коннелли встал и потянулся. Хрустнули суставы. — И скоро. Хотите мой совет?
— Ни в малейшей степени.
— Будьте благодарны судьбе, что остались целы. Радуйтесь, что не угодили в лапы медведю и что не сдохли там, в горах. Живите, как жили, поскольку в жизни всегда есть и кое-что другое.
Посмотрев сквозь стекло, он увидел, что его помощник надевает пальто у дверей, чтобы в соответствии с данным ему поручением помочь Козелеку найти в городе пристанище на одну ночь.
— Когда я ехал сюда, — сказал он, слегка понизив голос, — я проверил данные на вас.
Том уставился ему в спину, внезапно осознав, что события последних дней, возможно, и изменили его самого, но не оказали никакого влияния на весь остальной мир. Те фрагменты его жизни, которые так ему не нравились, никуда не делись. Утомительный и длинный сериал, который он проживал, продолжался, несмотря на то что его главная зрительская аудитория — он сам — полагала его крайне отвратительным.
Коннелли снова повернулся к нему:
— Мне известно, что вы совершили.
Глава11
Посылка от Нины ждала меня на стойке портье. Велев принести мне в номер как можно больше кофе, я отправился наверх, не испытывая особого оптимизма по поводу того, что мне хоть чем-то удастся ей помочь — как в полиции, так и в ФБР и без того хватало специалистов, — но, по крайней мере, у меня было чем занять время в ожидании Джона Зандта.
Разложив на столе свою технику, я взялся за дело. В посылке обнаружился маленький блестящий полупрозрачный пакет, предназначенный для защиты от статического электричества, которое представляет основную угрозу для тонкого электронного оборудования. Естественно, если не считать ударов о землю. Внутри оказался маленький жесткий диск, к которому была приклеена записка от Нины.
«Будь с ним очень, очень осторожен, — говорилось в ней. — Это оригинал. Найди на нем что-нибудь для меня, а потом отошли обратно».
Прежде чем заняться чем-нибудь еще, я позвонил на сотовый Нине. Голос у нее был усталый и расстроенный.
— Рада, что посылка дошла, — сказала она. — Но не думаю, что это хоть чем-то поможет. В полицейском управлении Лос-Анджелеса уже проследили всю историю этого диска. Они нашли человека, который купил ноутбук, некоего мелкого деятеля шоу-бизнеса по имени Ник Голсон, но у него есть квитанция, подтверждающая, что он продал его в магазин подержанной техники в Бербанке в прошлом июле. Он думал, что получит хороший заказ на сценарий, но так его и не получил и в итоге не смог позволить себе компьютер. После этого кто-то купил его за наличные, снял жесткий диск, а остальное куда-то выкинул — мы вряд ли когда-либо узнаем, куда именно. Сотрудников магазина сейчас допрашивают, но убийца, как мне кажется, был достаточно умен, чтобы не оставить следов.
— И каким же образом я получил оригинальный диск?
— Благодаря моему женскому обаянию.
— У тебя есть обаяние?
— Ты удивишься — есть. Собственно, я и сама удивляюсь. Вероятно, все дело лишь в моем положении.
Она призналась, что слегка надавила на компьютерщика из полицейского управления, после того как я дал понять, что копия может меня и не устроить. Парень готов был пойти ей навстречу в немалой степени потому, что они и так уже сделали с диском все, что могли. Отпечатки с него уже сняли, так что к нему можно было спокойно прикасаться. Но…
Я сказал, что буду с ним крайне осторожен.
Положив трубку, я посмотрел на предмет, который, как я теперь знал, провел некоторое время во рту мертвой женщины. Не знаю, что больше действовало мне на нервы — то ли это, то ли осознание того риска, на который пошла Нина.
Принесли кофе. Я выпил чашку и выкурил сигарету, после чего, как обычно, почувствовал себя куда увереннее перед лицом вызова, брошенного мне миром. Достав внешний бокс, я осторожно вставил в него диск и подключил кабель к ноутбуку Бобби. На рабочем столе появилась иконка диска.
Открыв содержимое диска, я еще раз убедился в том, о чем мне уже говорили. Там было всего два файла: музыкальный в формате МР3 и текстовый. По словам Нины, цитата в начале текста принадлежала Генриху Гейне. Запись «Реквиема» Форе была взята из вполне уважаемого источника начала шестидесятых, что само по себе могло ничего не значить. Классическая музыка не подвластна времени, и недавнее вовсе не означает лучшее. Все, что я смог узнать об этой музыке, — это то, что она записана в стереоформате, с битрейтом 192 килобита в секунду, с высоким качеством. Учитывая, что большинство людей не слышат разницы между битрейтами 192 и 160, возможно, предполагалось, что она либо будет воспроизводиться через высококачественную аудиосистему, на которой будут заметны недостатки более низкой частоты, либо — что выглядело более простым и очевидным — музыка имела некое немаловажное значение для того, кто ее записал. Так или иначе — толку немного. Я прослушал файл несколько раз, параллельно изучая текст, и заметил легкое шипение, а также один или два щелчка. Возможно, МРЗ-файл записывали с виниловой пластинки. Маловероятно, чтобы кто-то, разбирающийся в компьютерах, полностью презирал компакт-диски, так что, возможно, пластинка имела для него некое сентиментальное значение. Опять-таки — немного толку.
Запустив мощную сканирующую программу, я стал ждать, пока она закончит работать.
Многим кажется, будто компьютеры — всего лишь машины вроде пылесосов или видеомагнитофонов. Но они ошибаются. С самого начала, еще во времена высокоразвитых калькуляторов типа «Амиги» или «Эппл II», наши отношения с компьютерами стали совсем иными. Сразу было ясно, что это нечто обладающее собств