Я сидел за рулем, не давая моей руке окончательно онеметь и дав возможность Нине заняться тем, о чем мы в конце концов договорились в самолете. Звонить в ФБР она все так же не собиралась — вполне возможно, что незнакомец, который сидел в кабинете вместе с Монро, еще был в городе, причем именно по ее делу — но был один человек, с которым она была готова поговорить.
Она позвонила Дугу Олбричу и разговаривала с ним минут пять. Я был слишком занят движением по трассе Сиэтл—Такома, чтобы вникать в суть их беседы, хотя часть реплик внушала надежду.
Нина закончила разговор и некоторое время смотрела в пустоту, затем постучала пальцами по приборной панели так же, как и накануне, но на этот раз не столь раздраженно.
— Как дела?
— Могло быть хуже, — ответила она. — Монро не умер.
— Ты шутишь.
— Вовсе нет. Старый черт до сих пор жив. Удивительно. Похоже, он куда крепче, чем я полагала. Он получил пять пуль и лежал на операционном столе целых шесть часов. Он очень плох, и говорят, что у него самое большее двадцать шансов из ста. Но пока что он жив.
Мне стало не по себе оттого, что я бросил Монро, предположив, что с ним покончено.
— Ты правильно сделал, что вытащил меня, — сказала Нина. — Иначе меня, скорее всего, здесь бы не было.
— Чувствую, есть новости и похуже.
— Дуг поехал ко мне домой, пытаясь меня найти. Кто-то разнес дом вдребезги и украл все мои папки. — Она пожала плечами, скорее устало, чем грустно. — Ты был прав, Уорд. Пора было оттуда сматываться.
— Мне очень жаль.
— Не важно, — коротко сказала она. — Дело Гэри Джонсона весьма осложнилось. Похоже, что у его адвоката в Луизиане могущественная финансовая поддержка.
— В самом деле? Интересно, откуда она исходит…
— Это уж точно. Монро не позавидуешь, даже если он выживет. Сам знаешь, как бывает. Стоит кому-нибудь поднять подобный камень, и под ним обязательно нужно найти хоть что-то, чтобы оправдать сам факт, что его подняли. Я знаю, что в отношении дела Джонсона ко мне не придерешься, но что, если попытаются списать все промахи на Монро? А ведь ему больше всех хотелось засадить того типа за решетку. Собственно, таким образом он и добился своей должности.
Некоторое время она сидела молча. Я не мешал ей, пока не выехал на шоссе и не закурил сигарету.
— Ты не рассказала им о том, что мы знаем, — сказал я.
— Думаем, что знаем.
— Не важно. Ты им об этом не сказала.
— Нет, — спокойно ответила она. — Я что, теперь плохая девочка?
Я рассмеялся, но тут же понял, что она не улыбается.
— С точки зрения закона — да. В смысле уклонения от дачи свидетельских показаний. За что полагается тюремный срок.
Она кивнула, но ничего не ответила.
— Ну же, Нина, — сказал я. — Это всех касается.
— Знаю, — ответила она. — Я ничего им не сказала, потому что не думаю, что кто-то еще, кроме нас, воспримет это так, как следует.
— И как же?
— Люди, которые так поступают с женщинами, заслуживают только одного. И это не тюрьма.
— Ты ведь не это имела в виду.
— В данный момент — именно это. Даже если речь идет о Джоне. И, кроме того, я ничего не сказала Дугу, потому что он кое-что упомянул, и после этого я просто не могла…
Она повернулась ко мне и наконец улыбнулась.
— Ты как, еще способен ехать?
— Думаю, да. А далеко?
— Помнишь машину, которую упоминал Монро, ту, что видели проезжавшей через Сноквалми вечером накануне того дня, когда нашли тело Кэтлин?
— А что?
— Три часа назад местный шериф пытался проверить, что это за машина. Проверка ничего не дала, поскольку она взята напрокат и в розыске не числится, но Дуг по этому поводу заметил, что, возможно, стоит обратить на нее внимание. Сигнал поступил из точки примерно в пятидесяти милях за Сноквалми, в горах. Думаю, нам первым делом следует отправиться туда.
— Куда именно?
Она бросила взгляд на карту, затем ткнула пальцем в место, которое, казалось, находилось прямо посреди гор.
— Вот сюда. В Шеффер.
Где-то в час ночи Нина задремала, опустив голову и скрестив на груди руки. Я прислушивался к ее дыханию, мчась на восток по шоссе номер 90. Вокруг было слишком темно, чтобы различить какие-то детали пейзажа, но некий рудиментарный орган у меня в теле или в голове отмечал постоянно увеличивающуюся высоту. То и дело в противоположном направлении проносились другие машины, спешившие по своим делам.
Мы поднимались все выше, и я сбросил скорость до пятидесяти, а затем до сорока, по мере того как дорога становилась все более извилистой. К тому же сильно похолодало, и среди деревьев клубился туман, освещенный светом периодически появлявшейся в просветах облаков луны. Я остановился у обочины, чтобы лучше сориентироваться, куда ехать. Нина пошевелилась, но не проснулась, и я снова тронулся с места, настолько мягко, насколько это было возможно.
У самого горного перевала я свернул на дорогу местного значения, возле которой стоял знак, сообщавший, что до Шеффера десять миль. Ощущение того, что горы и деревья — всего лишь фон, быстро сменилось чувством, что я среди них незваный гость.
Шеффер оказался маленьким и безлюдным. Было четверть третьего ночи. Я медленно выехал на главную улицу, чувствуя себя захватчиком, выбравшим самый подходящий момент для нападения. Миновав рынок, бар и пару ресторанов, я увидел в другом конце улицы вывеску мотеля.
Въехав на стоянку, я припарковал машину возле ее края. Окна здания были темны. Вряд ли в столь маленьком городке, да еще и не в сезон, здесь кто-то дежурил ночью. Похоже, мне предстояло провести несколько холодных часов на сиденье.
Выключив двигатель, я открыл дверцу и быстро выскользнул наружу, стараясь не слишком остужать салон. Я собирался выкурить сигарету, прежде чем попытаться немного поспать.
Стоя рядом с машиной, я вдруг понял, что на другой стороне парковки стоят еще четыре автомобиля. Конечно, на стоянках возле мотелей всегда бывают машины. Но нас интересовала только одна, вполне конкретная.
Я не знал номера машины, которую мы искали. Нина мне его не сказала, да и в любом случае, вряд ли бы я его запомнил. И вообще, могла ли она в самом деле оказаться возле мотеля?
Подойдя к первой из машин, я заглянул в окно. Заднее сиденье было завалено кучей туристского барахла: запасные свитера, дорожные карты и несколько ярко раскрашенных предметов, рассчитанных на то, чтобы предвосхитить вопросы, действительно ли их владельцы побывали в тех местах, о которых рассказывают.
Следующая машина стояла в десяти ярдах дальше. Было очень холодно, и я докурил сигарету. Я подумал было о том, чтобы пройти мимо, но все же подошел. Машина была большая, ржавая и покрытая грязью, и не похоже было, что кто-то взял ее напрокат, но я все же наклонился, чтобы заглянуть внутрь.
Услышав за спиной тихие шаги, я начал оборачиваться.
А потом у меня из глаз посыпались искры и наступила темнота.
Глава25
Что-то красное, как огонек на другом берегу бухты в кромешной тьме ночи. Какой-то звук, тихий, словно шелест волн о берег, наподобие белого шума. Тошнота и головокружение, затем боль, будто в мое тело медленно ввинчивались два длинных болта. Боль в плече. И еще в спине. И в левом виске.
Я дернул головой, открыв глаза чуть шире, и понял, что красное сияние — часы возле кровати. Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобрать цифры — пять часов утра с минутами. Вокруг царила мертвая тишина, такая, что, казалось, можно было услышать шорох ковра. Пахло мотелем.
Судя по всему, я сидел на стуле, наклонившись вперед. Голова все еще кружилась, и мысли спотыкались, будто едва научившиеся ходить младенцы. Я попытался выпрямиться и обнаружил, что не могу. Сперва я перепугался, но потом понял, что мои ноги и запястья привязаны к передним ножкам стула. И тогда я испугался еще больше.
Я перестал дергаться и повернул голову. Боль пронзила меня от виска до плеча, и я едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Вероятно, у меня не было никаких причин этого не делать, но, когда обнаруживаешь себя привязанным к стулу в темной комнате, стараешься не привлекать к себе большего внимания, чем то, которое тебе уже оказали.
Я немного подождал, пока перед глазами перестанут плясать светлячки, затем попытался снова, на этот раз медленнее. В комнате действительно было очень темно, как может быть только вдали от огней большого города. Однако света хватало, чтобы у меня тяжело забилось сердце, когда я увидел чью-то тень на фоне окна.
Рот мой приоткрылся, издав негромкий хрип, но я не произнес ни слова. Возможно, просто не мог. Всмотревшись внимательнее, я увидел, что силуэт возле окна вовсе не стоит, а сидит скрестив ноги на столе.
Наконец я обрел дар речи.
— Пол?
— Нет, конечно, — тотчас же послышался ответ. — Думаешь, будь это он, ты был бы до сих пор жив?
В это мгновение я мысленно расстался со всяческой надеждой. Я понятия не имел, как нашел нас тот человек из ресторана во Фресно. Но я знал, что во второй раз мне живым не уйти. По крайней мере, пока я был привязан к стулу. Я подумал о том, где сейчас Нина, надеясь, что она жива, а если нет, то я никогда об этом не узнаю.
Раздался шорох, и я понял, что это тот же самый звук, который я слышал, пытаясь прийти в себя.
Его издавал плащ незнакомца, соскользнувшего со стола и шагнувшего ко мне.
Остановившись, он некоторое время смотрел на меня, затем присел, так что наши лица сблизились вполне вплотную.
— Привет, Уорд.
— Ну ты и сволочь.
Это был Джон Зандт.
Он сел на край кровати, лицом ко мне, но не сделал даже попытки развязать веревки.
— Где Нина?
— В соседней комнате. Связана, как и ты, и на двери висит табличка «Не беспокоить».
— Она будет кричать, когда проснется. И ты не поверишь, как громко.
— Только не с кляпом во рту. И если ты хотя бы попытаешься набрать в грудь воздуха, я ударю тебя так, что ты не придешь в себя неделю, а может быть, и вообще никогда.