– Давай сюда. Я напою господина.
Хэ Лань отступил на шаг.
– Я сам. Я помощник лекаря!
– Оставь помощника Хэ в покое, – Сун Цзиюй тяжело вздохнул и попытался сесть. Жу Юй кинулся к нему, поддержал под локоть.
Хэ Лань присел на кровать, набрал отвара в ложку. Бедняга едва не плакал, неужто правда думает, что это его вина?
Сун Цзиюй слабо улыбнулся ему, отпил горько-сладковатого отвара.
– Спасибо, Хэ Лань.
– Он тут с утра ошивается, – бросил Жу Юй. – Сказал, вы собирались на болота вместе.
– Собирались, – подтвердил Сун Цзиюй. – Есть у меня подозрения насчет этих болот… Только… – он посмотрел за окно, – кажется, я все проспал.
– Немудрено, вы в последнее время раньше полуночи не возвращаетесь, – буркнул Жу Юй, в упор глядя на Хэ Ланя. Тот не посмотрел в ответ, только набрал еще отвара.
Сун Цзиюй вздохнул. И этот туда же…
– Мне нужно распутать это дело, – суховато сказал он, стараясь не подпустить к себе извивающееся на краю сознания чувство стыда. Упустил убийцу, потом развлекался весь вечер, а теперь о деле заговорил? Нечего сказать, герой!
Он выпил еще отвара и наконец спустил ноги с кровати.
– Ты принес мне одежду? Подай умыться… – оборвал он пререкания, поднимаясь.
Хэ Лань и Жу Юй немедленно схватили его под руки, каждый со своей стороны, и прожгли друг друга взглядами.
Сун Цзиюю сделалось смешно.
– Мне уже лучше, – он осторожно выпростал локти. – Не держите.
– Нет, господин! Вы не допили! И вам надо отдохнуть! – Хэ Лань смотрел на него умоляюще, нежно стиснул плечо.
– Что вам лекарь сказал? Поешьте сперва, – в тон ему пробурчал Жу Юй.
Сун Цзиюй перевел взгляд с одного на другого и с покорным вздохом сел обратно.
Час спустя, когда он плотно поел и выпил столько отвара, что горечь, кажется, навсегда впиталась в рот, они с Хэ Ланем наконец выехали из города. Мальчишка держался в седле уже куда пристойнее.
– Тренируешься? Молодец, – Сун Цзиюй одобрительно кивнул ему.
Тот улыбнулся, порозовел.
– Тренировался вчера ночью.
Сун Цзиюй сначала не понял. А когда понял…
– Ах ты!.. – он приблизился и шлепнул наглеца по… крупу. – Подшучивать над начальством смеешь?
Хэ Лань рассмеялся и толкнул пятками коня. Мгновение – и он скрылся в чаще. Сумеречный молчаливый лес поглотил его, заглушил даже стук копыт. Только где-то вдалеке скворец повторял и повторял однообразную трескучую песню.
Сун Цзиюй набрал повод, и Бархат стрелой взлетел над низеньким подлеском, оскорбленный – как кто-то смел состязаться с ним в скорости?!
Влажный, пропитанный запахом цветов и гнили воздух ударил пригнувшемуся к гриве Сун Цзиюю в лицо. Копыта глухо стучали по перепревшей листве: туп-туп, туп-туп, туп-туп. Звук тонул в густой зелени, застревал в переплетенных над головой ветвях.
Хэ Ланя все не было видно. «Как бы не сверзился с коня», – тревожно подумал Сун Цзиюй.
И вдруг темная фигура возникла прямо перед ним посреди старого, покрытого изумрудным мхом бурелома. Хэ Лань застыл неподвижно, сжимая повод коня, и Сун Цзиюй вдруг понял, что его одежда не черная. Это цвет запекшейся крови, такой темной, что осталась лишь тень живой красноты.
Как на лепестках черных орхидей, цветущих повсюду, куда ни кинь взгляд.
Хэ Лань обернулся, бледный в лесных сумерках.
– Осторожнее. Здесь начинается болото.
Он сломал об колено пару сухих ветвей, столкнул с тропы неизвестно откуда взявшийся пень – тот влажно чмокнул, наполовину уйдя в трясину. Взяв своего коня за повод, Хэ Лань повел Сун Цзиюя в звенящий комарьем сумрак.
Бархат дрожал, то и дело передергивая шкурой и высоко поднимая тонкие ноги. Болото ему не нравилось.
Наконец Хэ Лань ступил на траву, усыпанную алыми ягодками, – кусты, сгрудившиеся вокруг, роняли их, как капли крови.
– Я поговорил кое с кем из стражи. Бывший магистрат ходил сюда. – Хэ Лань сорвал горсть ягод и одним махом отправил в рот, облизнул заалевшие пальцы.
Воздух звенел от гудения насекомых; Бархат остервенело махнул хвостом, шлепнув заодно и Сун Цзиюя, но комаров, или кто там роился над поляной, это не впечатлило.
Сун Цзиюй сразу же зачесался, а вот Хэ Ланя эти твари как будто не трогали.
Дальше пришлось идти пешком; под сапогами чавкала вода, мох кое-где пожелтел, на гниющих стволах остались рваные раны, слишком широкие даже для следов тигриных когтей.
– Что мы ищем? – спросил Хэ Лань. Он легко и тихо ступал даже по болотной жиже, срывая то ягоды, то стебельки каких-то трав.
– Я подозреваю, что сюда могли вывозить тела убитых девушек с цветочной лодки. – Сун Цзиюй указал на очередное исцарапанное бревно: – Похоже, будто что-то тащили, как думаешь? Тачку, волокушу… Ты видел здесь какие-то болотные «окошки», в которых можно было бы утопить тела?
– Я поищу, но… неужели вы хотите прямо сейчас… вытащить кого-нибудь? А если… А если там будет мертвый принц? – Хэ Лань обхватил себя руками. – Что, если плохое случится?
Сун Цзиюй погладил его по плечу:
– Сейчас я никого не смогу вытащить, даже если захочу. Отчего ты боишься принца?
Хэ Лань посмотрел на него большими черными глазами.
– Он же был безумный. И так силен, что его не могла остановить даже императорская стража. Просто… просто шел и убивал всех, кого видел. Вдруг он снова это сделает? Начнет всех убивать и не остановится?
– Глупости. Призраков не существует.
– Откуда вы знаете… что их не существует?
Вопрос этот неожиданно поставил Сун Цзиюя в тупик. Он мог бы ответить: потому что я не видел их, но не все, чего он не видел, не существует… Верованиям в духов многие сотни, если не тысячи лет. И все же в столице было принято насмехаться над суевериями…
– Даже если они существуют, я не позволю им причинить тебе зло, – сказал он. – Господин Ху поведал мне, что раз я представитель императорской власти, я могу приказывать духам, – он усмехнулся, не веря, что говорит это. Но юнца хотелось успокоить…
Это сработало. Хэ Лань оживился вдруг, улыбнулся.
– И правда. Но у вас должна быть при себе магистратская печать! Ее вида духи не выдерживают.
Сун Цзиюй похлопал себя по груди, где за пазухой лежал мешочек с печатью:
– Не переживай. Давай лучше поищем воду.
Печати следовало бы находиться в зале суда, но Сун Цзиюй, повинуясь странному наитию, захватил ее с собой. Похоже, местные суеверия начали действовать и на него.
Хэ Лань улыбнулся его жесту и тихо исчез в зарослях. На болото опустилась комариная, звенящая тишина – ни шелеста, ни ветерка. И постоянное ощущение чьего-то взгляда, давящего на затылок. Неужели…
Сун Цзиюй круто обернулся, и ему показалось, что он видит пеструю шкуру… Но то оказались лишь пучки жухлой, умирающей травы вперемешку с черными ветками. Да и что тут делать тигру? Вряд ли повелителю гор захочется пачкать мех и охотиться на уток.
Он покачал головой и двинулся вперед, выискивая новые следы волокуши, но чем дальше, тем гуще становились заросли, тем плотнее мох охватывал деревья.
Он пропустил миг, когда вода, чавкающая под подошвами, обняла щиколотки, а когда ступил на предательски легкую кочку, было уже поздно.
Сун Цзиюй всегда думал, что люди тонут в болоте медленно, мучительно увязая, погружаясь цунь за цунем. Но там, под свежей зеленой травой и вонючей тиной, оказалась не топь, а вода. Болото приняло его всего и разом, он едва успел задержать дыхание и зажмуриться.
Неожиданный холод обжег, сдавил со всех сторон, но его можно было терпеть. Главное – спокойствие, как учили в детстве. Вода вытолкнет тебя, как поплавок. Нужно лишь помочь ей, рвануться вверх…
Но что-то вцепилось вдруг в голени, в щиколотки. Не трава – трава опутывает веревкой, она не давит, не царапает, таща на дно. Не хватает холодными пальцами за лицо, не лезет в рот, оттягивая губы, не пытается выцарапать глаза.
Не обхватывает за пояс, тяжелая, как мельничный жернов.
Сун Цзиюй нашарил кинжал; махнул наискось, пытаясь перерубить… И едва не выронил – лезвие не встретило сопротивления, хотя он чувствовал, как за него цепляется и тянет…
Воздух в легких закончился, в голове застучали молоточки, красные круги поплыли перед глазами. Он рванулся изо всех сил.
…и кто-то схватил его за шиворот, потянул наверх, к слабому, мутному солнцу.
Но холодные призрачные руки не пускали, цеплялись за стремительно тяжелеющую одежду, вот одна пробралась за пазуху, царапая, словно сердце выдрать пыталась… и отпрянула, как испуганная рыба. Смертельная хватка разжалась, Сун Цзиюй вырвался на поверхность. Жадно глотая воздух, сам вцепился в плечи Хэ Ланя, упорно тащившего его на твердую землю.
Вот и Сяньфэн так же… но нет, Хэ Лань оказался неожиданно силен, ему как будто никаких усилий не составляло тянуть свою ношу.
Что-то снова схватило за ноги, но Хэ Лань лишь уперся в топкую землю сильнее. Сун Цзиюй брыкнулся – и увидел мелькнувшее под водой белое женское тело. Хэ Лань дернул, словно добычу подсек, ворот впился в кадык, душа, и на мгновение Сун Цзиюй потерял сознание.
Он пришел в себя, стоя на четвереньках в мокрой траве. Закашлявшись, выхаркнул черную гнилую воду, содрогнулся всем телом в рвотном спазме.
Хэ Лань сидел рядом на корточках, но внимание его было приковано к воде, к распахнутому настежь болотному окну. Он смотрел в глубину как завороженный, даже головы не повернул на кашель.
С трудом подавив рвоту, Сун Цзиюй поднялся на ноги; его шатнуло. Сделав неверный шаг вперед, он тоже заглянул во тьму.
Сперва ему показалось, что длинные стебли травы шевелятся у поверхности, но приглядевшись, он понял, что это – волосы, раскинувшиеся по глади бочага. Под ними что-то белело, как живот дохлой рыбы: лицо, груди…
Медленно утопленница подняла руки, и Сун Цзиюй отпрянул, но быстро понял, что это лишь невольное движение всплывающего тела. Женщина не лежала на воде – стояла, как поплавок.