Вскоре первые солнечные лучи выстрелили из-за гор, а у него в голове все не было ни одной мысли, только вертелось: «Что же теперь делать? Что же теперь делать?»
Он вернулся домой, побрился и оделся, тщательно, чтобы на форме не было ни одного залома, ни одной лишней складочки. Сам поседлал Бархата, приехал в цензорат. Поднялся в свой кабинет, посидел немного, ничего не видя. Забыть? Просто уйти, не губить родственную душу? Но тогда порочный круг так и не будет разорван. К тому же после этого как называться цензором? Приходить на службу, осуждать и проверять других, словно сам чист, а после возвращаться домой к Лун-гэ, слушать его рассуждения о морали… Спокойно засыпать, ни о чем не думая…
Но ведь это невозможно. Так же невозможно, как отпустить Лун-гэ. Никогда больше не обнять его. Никогда больше не услышать его смеха…
На одно короткое мгновение ему захотелось повеситься – лишь бы не делать выбор.
Главный цензор Бо Вэй был не в духе – Сун Цзиюй понял это сразу. Брезгливо взял доклад, проглянул, захлопнув, бросил на стол.
– А ведь хоу Чжу предупреждал меня, – сказал глава Бо, – а я не поверил. Но вот и правда, глядите – старший следователь Сун возводит клевету на бывшего покровителя. Чем он не угодил тебе, а? Нашел кого помоложе, а ты отомстить решил? – он гаденько усмехнулся.
Сун Цзиюй потерял дар речи. Клевета? Лун-гэ предупредил министра Бо, что выскочка Сун попытается его оклеветать?
– Я не… Это чистая правда! Обыщите его дом – и найдете учетную книгу… – или уже не найдете, подумал он, холодея. Он-то, убегая, не удосужился ее прихватить…
– Вот что, Сун. Эту писульку, – глава Бо кивнул на доклад, – я сейчас сожгу. И мы сделаем вид, что ее никогда не было. Ты хороший следователь, но свои… кроличьи проблемы решай как-нибудь иначе.
– Я понял, – сухо ответил Сун Цзиюй. – Глава Бо просто тоже есть в той книге. С вами делились, ведь так?
Тот треснул кулаком по столу.
– Щенок! Ты вообще не думаешь, что мелешь?! Отправляйся домой и не смей никуда выходить, пока я не решу, что с тобой сделать. Ты под домашним арестом, ясно?
Сун Цзиюй стиснул зубы и, не поклонившись, вышел из кабинета.
Три дня спустя в ворота поместья Сун Цзиюя постучали. За ними оказался неожиданно собственной персоной евнух Ся с почетным эскортом.
– Подданный Сун, прими указ императора!
Заледенев, Сун Цзиюй опустился на колени. Может быть, его величество желает, чтоб он все же занялся делом хоу Чжу. Может быть, это совпадение и указ вовсе не касается…
– «Порою даже обладатели юношеского рвения сбиваются в итоге с праведного пути. Ради улучшения нравов среди чиновников империи мы велим бывшему старшему цензору Суну принять должность магистрата Чжунчэна и отправиться исполнять обязанности незамедлительно».
– Подданный принял указ, – одними губами прошептал Сун Цзиюй. Евнух Ся, улыбаясь, вложил ему в руки шелковый свиток. Уже уходя, он обернулся:
– Юноши в нынешние времена вовсе не ценят родственные узы и проявленную доброту. Жаль, жаль… – он вытащил из-за пазухи конверт. – Мой племянник передает тебе послание.
Ворота закрылись за ними. Сун Цзиюй дрожащими пальцами раскрыл конверт.
«Мой дорогой Юй-эр. Не буду лукавить, я знал, что все так и будет, однако надеялся на иной исход. Прими прощальный совет любившего тебя старика: выучи этот урок. И когда в следующий раз окажешься в таком положении, задумайся, прежде чем делать выбор. Царства рушатся и создаются, тебе ли, Суну, не знать, а вот люди… Нет отрады большей, чем иметь сердечного друга, который тебя любит. Прощай».
Глава 11
…за.
Сун Цзиюй содрогнулся всем телом и резко вскочил, выхватил меч, наставил на тигра…
Тигра не было. Белый плотный, как тофу, туман заполнил внутренний двор; Сун Цзиюй повел мечом по кругу, и туман потихоньку начал расступаться, расслаиваться, неохотно обнажая землю…
На дорожке лежало тело. Плиты под ним, изначально белые, почернели и лаково поблескивали в свете фонаря.
Сун Цзиюй подошел и присел рядом. Синяя форма, вышивка на груди…
Ниже вышивки было сплошное кровавое месиво. Словно кто-то рвал погибшего на куски…
Сун Цзиюй осторожно повернул голову мертвеца. Горло залито кровью, знакомое лицо… Почему такое знакомое…
Туман уплотнился вдруг, и огромная, в полтора его роста, фигура склонилась над Сун Цзиюем. Он поднял взгляд… и едва не отпрянул.
Какая… искусно сделанная маска. Верь он в сверхъестественное, решил бы, что над ним стоит Белый посланник смерти собственной персоной: бледное, изможденное лицо, похожее на череп, обтянутый кожей, в глубоких глазницах – черные глаза с желтым зрачком, длинный кроваво-красный язык вывален на грудь, как у висельника.
– Сун Цзиюй… – прохрипела маска. Туман заколыхался, обретая очертания белых одежд.
Убийца?..
Сун Цзиюй атаковал.
Меч, нацеленный противнику в грудь, прошел насквозь без всякого сопротивления. Убийца даже не вздрогнул.
– Подданный Сун… Вас вызывают на суд Яньло-вана…
Лязгнула цепь, и Сун Цзиюй почувствовал вдруг, как тяжело стало дышать, будто что-то застряло в легких…
Он медленно опустил взгляд.
Из самой середины груди торчал крюк, наполовину вошедший в плоть. Но отчего-то не было ни боли, ни крови. Просто неудобство.
Вновь звякнула цепь, тянувшаяся от крюка. Другой ее конец обмотан был вокруг запястья убийцы.
Сун Цзиюй потрогал крюк. Холодное железо. Это сон?.. Он спит?
Белый человек дернул за цепь, и Сун Цзиюй невольно шагнул вперед и запнулся о лежащее тело. Голова трупа перекатилась, и он вдруг в ужасе понял, что видит… самого себя.
– Что все это…
Холод пронзил его с головы до ног. Я умер? Меня убили? Меня действительно ждет суд?..
Красно-черный рукав скользнул перед глазами, лязгнула цепь крюка, и тот вырвало из раны – но боли снова не было. Белый незнакомец издал странный утробный рык.
– Подданный…
– Ну-ну, господин Белый посланник, – господин Ху невозмутимо бросил крюк обратно хозяину. – Вы разве не знаете правил?
Желтые глаза зажглись пламенем.
– Подданный Сун… Был… зарезан…
– Отнюдь! Когда я пришел, он еще дышал! Я добил этого несчастного, и вы не имеете права отбирать у меня добычу. Таковы правила.
Сун Цзиюй развернулся к нему.
– Что значит добил? Что вообще все это значит?!
– Молчать, – походя бросил господин Ху и неласково оттолкнул его с пути Белого посланника…
Белого посланника?!
«Что ж… По крайней мере, не Черный…» – мелькнула дурацкая мысль. Какая разница, который, если… Если…
Посланник втянул воздух, выдохнул холодный пар.
– Тигриная слюна… – прошелестел он. – Хорошо. Я доложу…
Мгновение, и он растаял в сгустившемся тумане.
Сун Цзиюй бросил взгляд на свой труп, затем – на Ху Мэнцзы.
– Я требую объяснений, господин Ху! – прорычал он, едва сдерживаясь, чтобы не схватить его за плечи, не тряхнуть как следует!
Ху Мэнцзы вдруг панибратски потрепал его по щеке, усмехнулся. От него пахло кровью, губы испачканы были чем-то бурым, словно бобовая паста…
– Разумеется, объясню… – он поймал взгляд Сун Цзиюя. – Что, у меня на лице что-то? Какая досада, кровь всегда так хлещет из шеи, невозможно отужинать, не испачкавшись.
Он достал из рукава платок, бросил на тело задумчивый взгляд и облизнулся, отирая рот.
– Прекрасное, свежее… как жалко бросать! Зря я не ел человечину раньше, в этом определенно что-то есть!
– Что ты несешь?! – Сун Цзиюй ушам своим не поверил. Безумие какое-то…
Он снова присел на корточки рядом с трупом. На горле от уха до уха зиял разрез. Убийца полоснул ножом, подкравшись сзади… Кровь размазана, словно кто-то вытирал ее… Или слизывал…
Он перевел взгляд ниже. Все в лоскуты, будто дикий зверь вцепился и рвал…
Не просто дикий зверь. Такие челюсти могут быть только у…
Чувствуя, что сходит с ума, он обернулся к Ху Мэнцзы, но того не было. Вместо него мимо лениво прошел огромный тигр. Вот он облизнул усы, вот лениво тронул мощной лапой безвольную руку…
Сун Цзиюй вскочил на ноги. Сделал шаг назад. И еще один.
Это сон. Это сон, и он должен проснуться.
– Садись ко мне на спину, – голос Ху Мэнцзы, исходивший откуда-то из звериной груди, стал ниже, раскатистее. – Покатаю тебя в честь назначения. Давай, несчастный! Ты не захочешь тут оказаться, когда начнут читать молитвы!
Вместо ответа Сун Цзиюй развернулся и пошел в свои покои. Конечно, это все ему просто снится… Но когда он лег спать? Что было до этого?.. Хэ Лань со стражником. Нет. Наверное, это тоже приснилось…
Сун Цзиюй толкнул дверь, но та не поддалась – рука прошла насквозь, и он, потеряв равновесие, влетел прямо в павильон.
Мелькнула безумная надежда: вот бы увидеть себя спящего! Вернуться в свое настоящее тело! Но голый остов кровати был пуст. Кто-то убрал даже циновку.
«Тогда… возможно, я спал не здесь?»
Да! Просто задремал, навещая Хэ Ланя!
Он понесся в лекарскую, но ни себя, ни Хэ Ланя не нашел. Тот стражник так и лежал на скомканном одеяле, глядя в потолок немигающим взглядом, только сейчас никто не узнал бы в нем пышущего здоровьем молодца. Осталась лишь иссохшая мумия с запавшими глазами…
Он услышал за окном низкий, раскатистый смех…
И крик.
Медленно, очень медленно Сун Цзиюй вышел и остановился у фонаря, наблюдая, как суетятся над его трупом стражники, как бестолково орут друг на друга…
Тигр все так же сидел на дорожке, вылизывал лениво огромную лапу, по-кошачьи выкусывая между пальцами.
Один из стражников, отшатнувшись, начал молиться. Быстрое бормотание отдавалось в ушах гулким ритмом – так стучит кровь перед обмороком…
Сун Цзиюй попытался сделать шаг с крыльца и рухнул, как пьяный. Заболели ребра, внутренности прожгло огнем.