Лао Ли рассмеялся.
– Вот и я того же мнения. К тому же, знаете, вдовушкам постарше уже не хлыщ малолетний нужен, а мужчина надежный, в теле. Знающий жизнь.
Сун Цзиюю стало неуютно. Будто старый лис откуда-то узнал о Лун-гэ… Нет, что за глупости. Он о вдовах говорит, и никакого намека тут нет!
– Ваши… лисята ко мне всемером спать пришли, – лучше сменить тему. – Вас, хули-цзин, не смущает, что я мертвец?
– О, будь вы обычным неприкаянным призраком, никто б вас сюда не пустил и дети бы с вами не играли. Но вы не то что какой-нибудь несчастный, которого не по правилам похоронили. Ваша душа связана с душой господина, вы ему все равно что брат!
– Вот как? А он сказал, я ему слуга, – прищурился Сун Цзиюй.
– Слуга! Слуга! – на голове старого Ли встали торчком черные с проседью уши. – Ох мне задаст господин, что я вас в заблуждение ввожу! Но вы не просто слуга. Обычному тигру-оборотню как без чангуя прожить? Кто будет для него загонять добычу? Нашему господину, конечно, не нужно, чтоб вы для него охотились, а все же вы по обычаю самый главный из слуг.
Вернулся, облизываясь на бегу, лисенок, ездивший у Сун Цзиюя на спине, и, достав из рукава частый гребешок, принялся возиться с его волосами, пыхтя и сопя.
«Уже что-то», – подумал Сун Цзиюй. Значит, все, кроме хозяина, будут его слушаться…
– У господина Ху уже были чангуи?
– До вас никого и не было, на моей памяти, – старый Ли покачал головой. – Наш хозяин – не какой-то там лесной зверь! Он – хушэнь, добрый дух. А чангуй… это для оборотней.
– Добрый? – с интересом переспросил Сун Цзиюй. – Ну допустим.
Юнец все пыхтел, от усердия дергая его за волосы, и Сун Цзиюй поморщился, сказал:
– Просто собери в пучок.
Он снова повернулся к старому лису:
– Лао Ли, почему я чувствую себя точно так же, как живой?
– Это уж кто как привык, – туманно ответил лао Ли. – Ох, а вот и старуха моя! Уж не ругайте ее, медленная она у меня!
«Старуха» оказалась высокой красавицей, волосы ее, взбитые, как черные тучи, едва тронула седина. Вслед за ней торопились кукольные юноши и девушки: несли скатерть, тащили тарелки с ютяо и супницы, пахнущие грушей.
За этой процессией летел по воздуху глиняный чайник, а вокруг хороводом – чашки. Сползлись сами собой парчовые подушки, будто почуяли хозяина.
Однако вместо Ху Мэнцзы с верхней террасы, позевывая, спустился мастер Бао в распахнутом халате поверх исподнего.
Сун Цзиюй, проводив взглядом летающие чашки, решил больше ничему не удивляться. Он кивнул красавице-лисе и поднялся, чтобы поприветствовать Бао Сюэ.
– Мастер Бао, – он поклонился.
– Магистрат Сун, – мастер Бао поклонился в ответ, сел рядом. – Как спалось? Вы же, наверное, привыкли спать.
– Меня придавило лисами, – Сун Цзиюй улыбнулся. Пожалуй, это было даже мило. В далеком детстве его пес Паопао иногда забирался к нему в кровать… – И я больше не магистрат, – он вздохнул. – Вы можете звать меня Цзиюй.
– Тогда и ты зови меня как тебе больше нравится, – мастер Бао взялся за палочки. – Живу я один; когда никого рядом нет, какая разница, каково твое имя?
Значит, Ху Мэнцзы не просто так пошутил о том, что у мастера Бао нет слуг…
Сун Цзиюй немного помолчал.
– Лао Ли сказал – как привык? Выходит, я чувствую себя человеком, потому что привык к этому?
– Так и есть… Цзиюй, – мастер Бао захрустел ютяо. – А где Шаньюань?
– Не знаю и знать не хочу, – Сун Цзиюй дернул уголком рта. – Пусть лучше держится от меня подальше.
Он некстати вспомнил, как глаза Ху Мэнцзы зажглись золотым огнем, и волю будто в тиски зажало. Отвратительное желание упасть на колени и умолять…
– Пусть держится подальше? – переспросил с усмешкой мастер Бао. – А то что?
Сун Цзиюй сморщился. Угрожать Ху Мэнцзы ему было нечем. По крайней мере, пока…
– Не окажет ли мастер Бао мне честь немного потренироваться после завтрака? – спросил он.
Мастер Бао расхохотался.
– Вот такой настрой я уважаю! Даже если перехочешь надрать ему зад, тренировки лишними не бывают!
Пока они ели, Ли Пятый притащил откуда-то меч и уважительно положил перед Сун Цзиюем.
Это был старый, очень хорошей работы прямой цзянь, с узором бесконечно сплетающихся линий по центру лезвия и богато украшенными ножнами.
Сун Цзиюй встал в стойку, сделал несколько выпадов, проверяя баланс – меч лежал в руке как влитой, словно по нему делали.
Церемонно поклонившись, Сун Цзиюй сказал:
– Прошу мастера Бао преподать урок этому недостойному.
– С удовольствием! – тот перемахнул через стол одним прыжком, подхватил с земли забытую кем-то метлу и завел ее за спину, словно посох. – Защищайся, юнец!
Сун Цзиюй хотел было спросить, где мастер Бао оставил свой огромный меч и не послать ли слугу, но вовремя понял, что этот высокомерный дух дразнит его, намекая, что и метлой отделает. Говорят, мыши кошек не кусают… Да только магистрат тебе не мышь!
Он атаковал, и меч запел в его руке, рассекая воздух. Упоительное чувство единения с клинком охватило Сун Цзиюя; меч словно стал продолжением не руки даже – воли.
Однако мастер Бао был неуловим. Он появлялся то справа, то слева, и дважды уже Сун Цзиюй обидно получил по заднице пыльной щеткой метлы.
– Ну? Не надоело? – усмехнулся мастер, балансируя на камне. Вокруг из травы то и дело высовывались любопытные носы и хвосты. Как было проиграть перед лисьим семейством?
Сун Цзиюй сделал обманный выпад, оттолкнулся, взмыл в цингуне и приземлился с другой стороны камня, сразу же в развороте нацелив клинок в грудь мастеру Бао.
Тот отпрыгнул, но, не рассчитав, влетел в ближайший куст спиной вперед. Куст немедленно отрастил тигриные лапы и втянул его в свое зеленое чрево. Полетели листья, послышался рык и возмущенный кошачий вой.
Сун Цзиюй, распахнув глаза, в ошеломлении смотрел, как из кустов выкатывается рычащий, визжащий рыже-серый шар и, ударившись о стол, распадается на двух огромных кошек – массивного темно-рыжего тигра и серого в темных подпалинах барса. Бьют по бокам хвосты…
Лисы прыснули из травы, прижались к ногам Цзиюя, спрятались за него, в ужасе глядя на это зрелище…
Но вот тигр выпрямился, превратившись в смеющегося растрепанного Ху Мэнцзы: ворот халата разошелся, длинные волосы рассыпались по плечам.
– Ха! Неповоротливый ты стал, Цинцин! И засаду не заметил!
Сун Цзиюй нахмурился и отвернулся к мастеру Бао. Тот, превратившись в человека, снова стал похож на небожителя: белые летящие одежды, усмешка в серо-зеленых глазах…
– Может, я специально поддался тебе и Цзиюю! – он рассмеялся. – На вас ведь слуги смотрят, кто я такой, чтобы шлепать тебя при твоих домашних!
– О, как будто ты смог бы, – фыркнул Ху Мэнцзы и подошел к Сун Цзиюю, на ходу приглаживая волосы. – Хорошая работа, ты снова начинаешь мне нравиться.
Сун Цзиюй резким движением вонзил меч в ножны. Чтобы не было соблазна вонзить в тигриную плоть.
– Не могу ответить тем же.
Ху Мэнцзы промолчал. Его взгляд проследил движение меча, да так и приклеился к рукояти.
– Кто тебе это дал? – в утонченном человеческом лице проглянуло вдруг что-то звериное. Опасное. Вновь зажглись золотом глаза.
– В чем дело? – Сун Цзиюй подавил порыв отшатнуться.
Словно вихрь налетел на него, вырвал меч из руки, едва не выворотив плечо.
– Никогда! – рык, в котором не осталось ничего человеческого, сотряс горы. – Никогда больше! Не смей его трогать!
Сун Цзиюй все же отшатнулся, наткнулся на каменный табурет и едва не упал.
– Да в чем дело? – заорал он в ответ.
– Кто. Дал. Тебе. Меч? – прорычал Ху Мэнцзы. С его лицом творилось нечто странное: человеческие черты сливались со звериными, глаза загорелись красным огнем. Добрый дух? Как бы не так!
– Я не скажу, – Сун Цзиюй переборол неприятную дрожь. Он не столько испугался оборотня, сколько встревожился за юного лиса.
Когтистая рука схватила его за горло.
– Говори!
– Хватит, Шаньюань! – мастер Бао, вновь ставший барсом, приник к земле для прыжка. – Какая разница! Это просто ошибка!
– Предатели! – хватка сжалась сильнее. – Все предатели!
Сун Цзиюй схватился за запястье Ху Мэнцзы, но это было все равно что пытаться сдвинуть скалу.
В глазах стало темнеть, он почувствовал, как из-под впившихся в кожу когтей хлынула кровь.
Я же призрак, отчаянно подумал он, но это не помогло.
– Это я! Это я, господин! – раздался крик. Из-за дерева выбежал Ли Пятый, упал перед Ху Мэнцзы на колени. – Не наказывайте братца чангуя, прошу!
Хватка разжалась.
– Отродье… Кто тебя кормит и защищает, а?! Как смеешь предавать хозяина?!
– Я не предавал! – по-лисьи взвизгнул Ли. – Это случайно! Он просто там лежал!
Сун Цзиюй тоже не удержался бы на ногах, если бы мастер Бао, снова в человеческом обличье, не подхватил его под локоть.
– Да что не так с этим мечом? – прохрипел Сун Цзиюй. – Что ты взбесился, как будто тебе на хвост наступили?
Ху Мэнцзы подошел к слуге и молча ударил его наотмашь. Тот взвизгнул, кубарем покатился по земле, на ходу превращаясь в лисенка.
Матушка Ли немедленно подхватила его, прижав к груди, упала в пыль. Старый Ли тут же последовал ее примеру.
– Господин! Пощадите этого неразумного щенка, господин! Я сам ему шею сверну! – завопил он. – Переломаю ноги! Как он посмел вас огорчить?!
– В клетку его, – холодно бросил Ху Мэнцзы. – И в подвал.
Он обернулся к Сун Цзиюю.
– А что делать с тобой? Он украл хозяйскую вещь и принес тебе, значит, ты соучастник. Как же наказывают чангуев… Может, привязать к ноге камень и кинуть в болото, а?!
– Я тебе этого сделать не дам, – спокойно проговорил мастер Бао.
– Не надо, мастер Бао… Это наше с ним дело, – Сун Цзиюй шагнул к Ху Мэнцзы. – Какой же ты… мелочный, лицемерный подлец! Неужели все, что ты можешь, – это издеваться над теми, кто слабее? Ты тигр или подзаборная псина, что только и может бросаться исподтишка и кусать за ноги?! А ведь был такой учтивый, строил из себя благородного господина… Лесная тварь!