Вряд ли эти двое когда-нибудь убивали своими руками. Разве что выстрелили по разу в кабана или оленя, что держали перед ними ловчие. Но сколько жизней они оборвали кивком, осторожным словом, написанной на клочке бумаги цифрой…
Интересно, услышит ли он сейчас признание?
– Попробуйте карпа, старший братец! Это новый рецепт из…
– Магистрат убит, – мрачно произнес гун Цюй, явно не настроенный на разговоры. – Кто бы это ни совершил… Подобное деяние – за гранью. Пусть Сун Цзиюй и впал в немилость, убийство должностного лица будут разбирать. Я уже говорил вам, что считаю подобное варварством, переходящим всякие границы. И вот теперь, когда все случилось… Стоит ли нам тревожиться?
Щека лао Ма дернулась, он придержал ее, склонился над блюдом, выбирая кусок рыбы получше.
– Об этом пусть беспокоится тот, кто его убил. Мы здесь ни при чем, так чего же нам бояться?
– Тот человек из цзянху до сих пор в камере и готов говорить.
– Помилуйте, о чем? Что получил деньги от человека, похожего на вашего зятя? Мало ли бывает в мире похожих людей! Досадное недоразумение, не более.
«Вот так так, интересно, – подумал Сун Цзиюй. – Значит, милейший благообразный лао Ма замешан в покушении у реки! Становится понятно, откуда у гуна Цюя, не способного стену в усадьбе починить, появились деньги на наемников».
Гун Цюй нахмурился и поерзал. Что-то его, видимо, беспокоило, но он не знал, как спросить. И в конце концов высказался прямо:
– Стоит ли мне понимать это так, что это не ваших рук дело, господин Ма?
Лао Ма отложил палочки.
– Старший брат Цюй. – Он больше не улыбался. – Пусть я не знатен и не умен, но разве я провинился в чем-то перед вами, что вы меня оскорбляете? Если бы я и нанял людей из цзянху, то лишь для того, чтобы попугать какого-нибудь наглеца. Но убийство… Кто докажет, что я хоть раз был замечен в подобном? Уж точно не человек, чей зять связался с наемником и натравил его на магистрата.
У гуна Цюя дыхание перехватило, бледные щеки побурели.
– Вы…
– Я осторожен. И дела веду честно, – лао Ма вновь позволил себе улыбку. – К тому же разве кто-то из местных головорезов сработал бы с такой выдумкой? Вы ведь слышали? Все обустроили так, словно магистрата разорвал оборотень. У господина Суна в столице, видно, были враги пострашнее нас! Впрочем, не удивлен, мальчишка все время лез не в свое дело. Я слышал, он перешел дорогу самому министру церемоний.
Сун Цзиюй поморщился при упоминании Лун-гэ. Очень интересно, подумал он. Значит, его убийцу наняли не эти двое. Но головорезам, напавшим на него у реки, платили они. Почему? Потому что Сун Цзиюй подобрался слишком близко к тайнам «Алой лилии»?
Он уставился на господина Ма. Вот так и бывает, за приятным лицом скрывается отвратительное чудовище. Что за городишко, одни оборотни вокруг…
Гун Цюй как будто тоже об этом подумал, поежился.
– Не мог ли какой-нибудь оборотень и правда заявиться в Чжунчэн?
Лао Ма снисходительно покачал головой.
– Разве какое-нибудь чудище посмеет осквернить столицу? Вы лучше моего знаете, что мы под защитой. Не волнуйтесь так, уважаемый старший брат. Смерть магистрата – это лишь досадная случайность, не более, она ни на что не повлияет, все наши чаяния исполнятся в лучшем виде. Междувластие нам на руку, а там, глядишь, пришлют и кого посговорчивее. Откушайте рыбки!
Гун Цюй тяжело вздохнул, но не стал спорить, взял палочки.
Сун Цзиюй усмехнулся. Под защитой они, как же. Может, местные даосы и молятся у себя в храме, чтоб духи не забредали в город, но, видно, не слишком усердно, раз Ху Мэнцзы разгуливает себе, где хочет, и кого хочет ест.
Он еще немного посидел, но лао Ма и гун Цюй переключились на обсуждение карпа и ничего полезного больше не сказали.
Заскучав, он поднялся и пошел искать Ма Сяньфэна. Когда ты бесправный призрак, каждый союзник на счету.
Молодого господина Ма трудно было узнать.
Небритый, непричесанный, в криво подвязанном халате, залитом вином, он казался тенью самого себя. Сидел в углу темной комнаты, глядя, как дождь накрапывает в саду, и будто бы даже не моргал. Вокруг валялись смятые листы бумаги, разбитая нефритовая тушечница поблескивала в углу, от нее тянулся длинный черный след.
«Кажется, я преувеличил способность юношей все забыть и идти дальше», – подумал Сун Цзиюй. Вздохнув, он присел рядом.
«А я ведь не могу даже тебя утешить», – подумал он и на всякий случай попробовал ласково погладить Ма Сяньфэна по голове.
Тот вздрогнул, отшатнулся, глядя сквозь Сун Цзиюя.
– Кто здесь?!
Сун Цзиюй от неожиданности отдернул руку. Что там лао Ма говорил о том, как сын боится призраков? Неужели…
– Сяньфэн, – на пробу позвал он.
Тот не откликнулся. Встал, нервно заходил по комнате.
– Может быть, отец прав, и я схожу с ума, но… старший брат! Старший брат, если ты ищешь отмщения, дай мне знак, прошу!
«Да как же мне дать тебе знак», – раздраженно подумал Сун Цзиюй. Он попробовал со всей силы пнуть стол, но бумаги даже не шелохнулись – возможно, не хватило гнева.
Он попробовал снова, теперь уже вложив ци, но вместо знакомой янской горячей энергии сквозь его тело потекла холодная иньская. Он поперхнулся от неожиданности, прервал поток.
Ма Сяньфэн замер посреди комнаты, отчаянно оглядываясь. Сун Цзиюй приблизился к нему осторожно, чтоб не напугать случайно. Взял за плечи.
– Я здесь, Сяньфэн…
Тот съежился, будто от холода, глаза его забегали. Все же испугался.
– С… старший брат… если… если хочешь мне что-то сказать, приди во сне, или… или явись видением… чтобы я знал, что это ты… а не голодный дух…
«Да в тебе есть-то нечего, – подумал Сун Цзиюй недовольно. – Тощий, как недокормленный жеребенок…»
Он отошел и, не теряя надежды, попробовал с разными предметами: толкнул вазу, попытался размазать чернила, хлопнуть дверью… Все было без толку. Как же другие призраки это делают? Если все так беспомощны, откуда же столько страшных историй?!
Мальчишка тем временем с горьким вздохом сел обратно за стол и, беззвучно плача, вцепился в кувшин, принялся глотать вино прямо из горлышка, словно пьяница. Правда, надолго его не хватило – не допив, он упал лицом в рукав и горько разрыдался. Постепенно всхлипы сменились легким похрапыванием.
Сун Цзиюй только вздохнул. Протянул руку, чтобы погладить его по голове на прощание – и тут все закружилось, затуманилось, словно это он опьянел…
Он моргнул – и вдруг снова оказался в саду поместья Ма. В этот раз звуки текущей воды отдавались эхом, двоились, земля и деревья двигались непрестанно, блеклые, смазанные. Ма Сяньфэн стоял на том самом мосту, из-под которого его выловил Сун Цзиюй, и смотрел в воду, будто намереваясь прыгнуть. В этом странном месте он снова был собой: причесанным, одетым с иголочки юным господином, но лицо оставалось безжизненным.
«Что за чертовщина?», – подумал Сун Цзиюй. Он подошел ближе, позвал:
– Сяньфэн?..
Тот обернулся… и немедленно заключил его в объятия, сжал крепко, оставив всякие приличия.
– Старший брат…
– Сяньфэн, – Сун Цзиюй обнял его в ответ и заметил вдруг, что его собственная рука на плече у юноши выглядит словно лапа оборотня: пальцы то выгибаются, то слипаются. Жу Юй говорил, нельзя смотреть на свои руки во сне – испугаешься. Так это… сон?
Ма Сяньфэн прижался к нему, зарыдал отчаянно, но через мгновение кое-как справился с собой, отстранился… но не отпустил.
– Я просил тебя прийти. И ты пришел.
– Конечно, я пришел… – Сун Цзиюй похлопал его по спине и отстранился. – Мне жаль, Сяньфэн.
– Но почему… что с тобой случилось? Мне сказали, ты умер ужасной смертью… – молодой Ма снова сжал его плечи, будто клещами. – Если это тигр-оборотень, я найду его! У меня прекрасные гончие, я соберу всех, кого смогу, выслежу его и убью!
Сун Цзиюй представил себе, с какой легкостью Ху Мэнцзы перекусит мальчишку напополам, и покачал головой:
– Чушь. Кто-то перерезал мне горло, Сяньфэн. И я хочу узнать, кто. А для этого мне нужно все же найти хозяина «Алой лилии».
Ма Сяньфэн нахмурился.
– Но зачем вашим людям было лгать про тигра? Оборотень посреди города… В это сложно поверить!
– Убийца замаскировал мою гибель, – с неудовольствием соврал Сун Цзиюй. Но так проще, чем объяснять ему про Ху Мэнцзы. – Сяньфэн, ты поможешь мне?
– Конечно! Просто скажи, что нужно сделать, старший брат! Я восстановлю справедливость, и ты сможешь упокоиться с миром! – заплаканные глаза Ма Сяньфэна зажглись знакомым огнем.
Предстояла самая неприятная часть. Сун Цзиюй помолчал, не зная, как лучше подать новости про отца этому несчастному ребенку. Усложнять ложь опасно, можно запутаться самому… но выбора нет.
– Сяньфэн, твой отец – хороший приятель гуна Цюя, они вместе ведут дела. Я выяснил, что это гун Цюй нанял убийц, чтобы расправиться со мной, но не преуспел. Я боюсь, что он и твоего отца втянул в свои планы. Сможешь для меня посмотреть отцовские бумаги? Может быть, найдется какая-то ниточка…
– Я… – Ма Сяньфэн задрал подбородок. – Я сделаю это… только для того, чтобы доказать тебе, что он не виноват! Он не может быть причастен!
Не стал перечить. Значит… уже думал об этом?
– Хорошо, Сяньфэн, – Сун Цзиюй не стал давить сильнее. – Главное – будь осторожен. Если что-то найдется – отыщи в управе Хэ Ланя, помощника лекаря. Он тоже помогает мне с расследованием.
– Вы и к нему приходите во сне? – юный Ма неприязненно прищурился. Надо же, молоко на губах не обсохло, а ревнует!
– М-м… Можно и так сказать. Ну что, перестанешь горевать и пить?
– Перестану! Теперь мне есть ради чего жить. – Ма Сяньфэн помедлил и вдруг прижался лбом к его лбу, закрыл глаза. – Ты ведь… ты еще приснишься мне, старший брат? Это не просто видение одинокого дурака, который хочет еще раз увидеться с другом?
– Приснюсь. Даю слово.
Он ласково погладил Ма Сяньфэна по плечам и отодвинул.