– Вставай, младший брат. Не нужно спать на сквозняке.
Глава 14
Когда он вынырнул из сна Ма Сяньфэна – ощущение оказалось не из приятных, словно из омута выгребать, – выяснилось, что гун Цюй уехал, а лао Ма лег спать.
Сун Цзиюй вышел во двор и немного постоял, опершись на перила мостика и глядя на отражающуюся в пруду луну. Возвращаться в поместье Ху Мэнцзы не хотелось. Можно было бы поселиться в управе, но вонь, поднимающаяся из темниц, была слишком омерзительна. Вернуться же домой… Он не хотел видеть, как убиваются Жу Юй и Лань Сы, да и воспоминания о боли от молитв были слишком свежи.
Может, и правда попроситься в ученики к мастеру Бао? Но из соседнего уезда трудно заниматься расследованием… К тому же против старого друга, каким бы мерзавцем он ни был, Бао Сюэ не пойдет.
Ладно, в конце концов, он обещал выручить Ли Пятого. Тяжело вздохнув, Сун Цзиюй двинулся прочь из города.
Лес чернел впереди сплошным темным пятном. Войдя под нависшие над дорогой ветви, Сун Цзиюй поежился: вместо привычного уже шуршания, хихиканья и бормотания лесных тварей его обхватила плотная тишина, даже звук шагов исчезал в ней.
«Существует ли демон, способный пожирать звуки?» – задался вопросом Сун Цзиюй. Ему почему-то представился идущий за ним по пятам зверь вроде коровы, но с черным длинным языком, вывалившимся изо рта, как у висельника.
Он даже обернулся, решив проверить свою догадку, но вдали вдруг кто-то громко протяжно застонал; блеснули и пропали звериные глаза.
Сун Цзиюй рассердился на себя: «Какой же это стон? Просто олень ревет, у них сейчас гон. Хорош ты, запугивать сам себя!»
Поджав губы, он ускорил шаг. То слева, то справа загорались вдали зеленые огоньки гнилушек; он споткнулся раз и другой и вдруг едва не налетел на дерево. Выругавшись, попытался вернуться на дорогу, но лес плотно обступил его, дохнул в лицо листвяной гнилью, протянул сучья – вцепиться в одежду…
«Заблудился, – подумал Сун Цзиюй. – Нелепость… И даже меча нет, чтобы прорубиться через кусты…»
Он вдруг увидел впереди проблеск чего-то белого. Кто-то был там, стоял между деревьев…
– Эй! – Сун Цзиюй бросился вперед, но стоило ему приблизиться, как фигура исчезла. Потом появилась снова – в двадцати шагах от того места, где была.
– Сун… это Сун… – зашептало в кронах деревьев. Сун Цзиюй рывком развернулся и увидел белую фигуру совсем рядом: это была женщина в богатом платье. Ее блеклые глаза смотрели сквозь него, стиснутые перед грудью руки дрожали так, что звенели браслеты на тонких запястьях.
– Прошу прощения… – начал Сун Цзиюй, медленно подходя ближе. – Я не причиню вам вреда…
Женщина не слышала его. Она вдруг потянулась куда-то вверх и накинула на шею шелк, кипенно-белый в лунном луче.
– Стойте! – Сун Цзиюй понял уже, что она, должно быть, призрак, но все же не мог спокойно на это смотреть.
Он не успел. Шелк натянулся, врезаясь в нежную кожу, словно кто-то дернул несчастную вверх, и сквозь тьму проступило дерево – огромный старый дуб. Потянулось ввысь, раскидывая в стороны ветви, и с них, словно тяжелые плоды, свесились тела – истлевшие скелеты в старинных чиновничьих халатах и шапочках, евнухи, похожие на сгнившие груши, женщины в парче, как увядшие цветы…
Прямо перед Сун Цзиюем с пустой ветви упал отрез белого шелка, потянулся к шее.
– Все здесь… мы все здесь… но где же чиновник Сун?
– Он тут… он вернулся…
Сун Цзиюй прыгнул в сторону, подчиняясь наитию, и в тот же миг что-то затрещало над ухом, словно раскололась доска. Земля вздыбилась под ногами, кто-то схватил его за щиколотку, мешая сбежать.
Он бросил взгляд вниз и увидел корень, обвивший лодыжку. Попытался оторвать, но тот был твердым, таким неподвижным, словно рос тут всегда. Сун Цзиюй дернул сильнее, но только ободрал пальцы о шершавую кору. В ответ корень задрожал, потянулся вдруг за рукой, будто алкая крови.
Сун Цзиюй зашарил по поясу, но ни меча, ни кинжала не было. Какой же он дурак, что не уследил, потерял… И еще этот Ху, жадный, злобный оборотень, оставил его без оружия! И как теперь защищаться?!
Он попытался вытащить ногу из сапога, но корень будто почувствовал, сжался сильнее.
– Какого черта! – заорал Сун Цзиюй. Сердце колотилось где-то в горле. – Что ты ко мне прицепилось, не видишь – я уже мертвый?
Еще один корень потянулся, обвил за талию, пополз по спине. Белая шелковая лента мазнула по лицу, снова пытаясь дотянуться до горла.
Сун Цзиюй сжал ее в кулаке и, сморщившись, ударил ци – холодной, иньской.
Корни снова задрожали… но то была дрожь удовольствия. Висельники разом открыли слепые глаза, потянулись костистыми руками. Из земли полезли новые отростки, мягкие, белые, не знавшие солнца. Опутали колени и бедра, вползли на плечи…
От омерзения Сун Цзиюй на мгновение потерял над собой власть, задергался, вскрикнул…
Громовой рев сотряс чащу, закачались, согнулись деревья, и на поле боя пролился лунный свет. Словно всполох огня, тигр вырвался из подлеска, вгрызся огромными клыками в древесную плоть. В ответ монстр завыл десятками глоток, корни заметались, как щупальца, приложив Сун Цзиюя об землю.
Моргая от боли, он смотрел, как они хлещут тигриную шкуру. Черная в лунном свете кровь плеснула на землю, но тигр не отпускал добычу: рвал клыками, когтил задними лапами. Во все стороны летели куски коры; дерево тряслось, корчилось, пока ветви и корни не начали таять, пока все не превратилось в туман, всосавшийся в землю, как не было. Мгновение – и вокруг ясная лунная ночь.
Сун Цзиюй, тяжело сглатывая, поднялся на колени – и снова завалился на бок: все кружилось, перед глазами плыли красные круги.
Вдруг знакомый аромат вина и сандала окутал его, шелковый рукав отер испарину со лба.
– Видно… придется подарить тебе меч, – хрипло произнес над ухом Ху Мэнцзы.
– Да уж будь любезен… – пробормотал Сун Цзиюй.
Деревья кружились все медленнее и наконец неохотно встали на место. Уже лучше.
Он с трудом поднялся, из принципа не опираясь на протянутую руку.
– Откуда ты здесь взялся? Следишь за мной?
– Ты задержался, так что я вышел и долго стоял у ворот, все глядел и глядел на дорогу, лил слезы по своему магистрату Суну, который не спешит ко мне…
– С чего мне спешить к тебе? Ты мне утром чуть голову не снес, – Сун Цзиюй поджал губы. – Еще и наказал невинного мальчишку.
– Я его уже выпустил, – быстро откликнулся Ху Мэнцзы.
– Ну разумеется, – хмыкнул Сун Цзиюй. – Так что ты делал здесь на самом деле?
– С недавних пор я каждую ночь обхожу свои владения, ищу таких вот тварей. – Ху Мэнцзы с неудовольствием осмотрел свой разодранный окровавленный рукав.
– Значит, знаешь, что это за демон? Почему он на меня напал? Я ведь призрак. Хэ Лань сказал, что как пища призраки демонам не интересны.
– Раньше я только слышал о таких тварях, – Ху Мэнцзы покачал головой. – Призраки, жрущие призраков, разве можно пасть еще ниже? В моих владениях… таких нет. Не было. Пока ты не полез в болото…
– Теперь еще и я виноват, – пробормотал Сун Цзиюй. Он бросил взгляд на рану Ху Мэнцзы и нахмурился. – Надо перевязать.
– Найдется кому. Что до болота… ты не виноват, магистрат Сун. Ты действовал по справедливости. Кто мог знать…
Он вдруг покачнулся; Сун Цзиюй едва успел подхватить его под локоть. Да у него не только рука задета – вся спина окровавлена, словно палками били… А ведь били.
– Ты истечешь кровью, пока мы доберемся до поместья, – холодно сказал Сун Цзиюй. Он огляделся, но тварь вроде бы убралась насовсем. – Снимай пояс.
Сам он занялся тем же: стащил с себя верхний халат, а нижний, из мягкой отбеленной ткани, разорвал на лоскуты.
В конце концов, этот проклятый оборотень спас его. Кто знает, что стало бы с его душой, сожри ее эта тварь…
Ху Мэнцзы послушно разделся до пояса. Теперь ни за что не поверить было, что он – слабак, не умеющий сражаться. Узкая талия, широкие плечи, сильные руки – соразмерная плавность мускулов, перекатывающихся под кожей…
– Ты обманул меня, – сквозь зубы процедил Сун Цзиюй, обматывая повязку вокруг его груди. – Прикинулся бездельником, слабаком, заставил своих лис тебе подыгрывать! Неужели у тебя нет совести?
– А, так ты догадался! – Ху Мэнцзы засмеялся было, но тут же зашипел от боли. – Что плохого в развлечениях? К тому же я и правда бездельник.
– Твоя обходительность тоже была ложью. Я думал, ты правда утонченный аристократ. Но с тех пор как добил меня, ведешь себя не как тигр, а как самая настоящая свинья. Оборотень-лицемер.
– П-ф! – Ху Мэнцзы надул губы. – Разумеется, я был обходителен. Покажи я свою истинную натуру, разве понравился бы столичному магистрату?
Сун Цзиюй дернул ртом и затянул повязку так туго, что оборотень снова зашипел:
– Злобный чангуй!
– Под стать тому, кто меня в чангуя превратил.
Проделав то же самое с рассеченной спиной, он сунул Ху Мэнцзы халат:
– Оденься, и пойдем отсюда. Кто знает, может быть, эта тварь тут не одна.
– Других не чувствую, – Ху Мэнцзы накинул халат, снова взял Сун Цзиюя под руку. – Где ты был, лао Сун?
Сун Цзиюй отстранился.
– Не зови меня так. Думаешь, если спас меня, я больше не буду на тебя сердиться? Ты. Сожрал. Мою. Печень.
Ху Мэнцзы взглянул на него устало.
– Я защищаю всех, кто живет в моем лесу. Это долг хушэня, так что ты не особенный, лао Сун… или как тебя звать? Магистрат? Хочешь злиться на меня – злись, чангуи ненавидят своих хозяев, это в порядке вещей. Только не забывай, что благодаря мне ты все еще можешь расследовать это свое дело. Даже Хэ Ланя я у тебя не забрал.
Сун Цзиюй промолчал. Некоторое время они шли по лесу в сгущающейся тьме, и не раз и не два Сун Цзиюй запнулся. Выругался наконец:
– Что за прок быть призраком, если я даже в темноте вижу, как обычный человек?!
Ху Мэнцзы вновь взял его за локоть.
– Это оттого, что ты хочешь оставаться человеком. Прими ты долю призрака, мир стал бы для тебя совсем иным. «Закрою глаза: только сердце мне истину скажет». Призрак и есть душа, он не глазами смотрит.