Хэ Лань вдруг отвел его руку, встал. Его лицо словно превратилось в бледную фарфоровую маску, взгляд потерял всякое выражение.
– Я не могу быть вашим названым братом, господин Сун, – сказал он ровным, безжизненным тоном. – Мы связаны иначе, и вовсе не любовью. Нет смысла убеждать себя, что это не так. Вы тоже… не будьте сентиментальны, не говорите о любви с нечистой силой. Ведь я…
Он хотел сказать что-то еще, но тишину вдруг прорезал душераздирающий рев, затем визг…
Словно глупые большие кошки снова что-то не поделили.
Сун Цзиюй, подхватив меч, выскочил во двор.
Два тигра стояли друг против друга на поросших мхом плитах. Сперва Сун Цзиюй не понял, который из них лао Ху, но, приглядевшись, заметил, что одна из кошек, припавшая к земле, утробно рычащая, меньше другой. Значит – чужая. Вот она снова рявкнула, и жасминовые кусты вокруг, усыпанные всполохами рыжих хвостов и пирамидками черных ушей, затряслись.
– Доброе утро, магистрат Сун. Или лучше сказать, добрый вечер, – проговорил его тигр. Он стоял неподвижно, не сводя глаз с противника, лишь кончик хвоста ходил из стороны в сторону.
– Кто это, лао Ху? Тебе нужна помощь? – Сун Цзиюй сделал пару шагов к нему.
– Стой где стоишь. Я разберусь.
Тигр прижал уши к голове, оскалился… и повалился на спину, задрав лапы, показывая пушистый белый живот.
– Шаньнян, Шаньнян… – промурлыкал он. – Разве мы враги? Зачем устраивать склоки?
Второй тигр с совершенно человеческим вздохом сел, зевнул.
– Не враги. Но, похоже, и не друзья, – голос у этой кошки был низкий, но женский. Значит, тигрица! Все сходилось: и небольшой размер, и гладкая шкура. – Из-за тебя моя гора кишит тварями, которых к ночи лучше не поминать, а ты тут…
Она потянула носом в сторону Сун Цзиюя.
– …якшаешься с призраками.
Сун Цзиюй сложил руки на мече и слегка поклонился. Вот это интересно, кто она? Подружка Ху Мэнцзы?
Тигрица окинула его неприязненным взглядом и отвернулась.
– Что нечистый дух делает в поместье?
– Это мой чангуй! – тигр перестал валяться в пыли, встал, задрав хвост.
– Чангуй? – тигрица приподняла губу, показывая клыки. – Чангуи есть только у тигров-людоедов. Ху Шаньюань! Неужто ты окончательно превратился в демона?!
– Я всего лишь завел себе слугу. Это преступление?
Тигрица склонила голову, глядя на него исподлобья.
– По дороге я видела Бао Сюэ и решила предложить шэням объединиться против зловредных духов. Но теперь хочу сказать тебе только одно, Ху Мэнцзы: сейчас я понимаю, почему нам так ни разу и не удалось зачать ребенка. Какой из тебя шэнь? Твое семя проклято!
– Вы видели мастера Бао? – Сун Цзиюй подошел к ним. – Где?
– Он шел к себе, на Облачную гору. Пробормотал, что вы задали ему какую-то трудную задачку, – тигрица поднялась, взмахнула хвостом. – Мне тоже пора. Следующей осенью не приходи ко мне, Шаньюань. Если мы вообще доживем до следующей осени.
Она напружинилась и одним прыжком перелетела через ограду. Тигр проводил ее молчаливым взглядом.
– Это твоя… жена? – несколько ошарашенно спросил Сун Цзиюй.
– Не в том смысле, в котором это понимаете вы, люди, – тигр криво усмехнулся. – Хушэни редко заводят семьи. Она хочет потомство, а я живу неподалеку, вот и все.
– И часто ты… пытался дать ей потомство? – покосившись на него, не сдержался Сун Цзиюй. – А впрочем, не важно.
Он оглянулся и увидел на пороге павильона Хэ Ланя с полотенцем в руках.
– Я приведу себя в порядок и отправлюсь в город, еще раз осмотреть остатки лодки и проведать Сяньфэна. Ты со мной?
– Почему бы и нет? – тигр выдохнул наконец. – Лучше, чем сидеть здесь и думать о словах какой-то вертихвостки.
Немного помолчав, Сун Цзиюй спросил:
– Получается, и на ее горе развелись призраки? Это тоже из-за меня?
– Разве не это мы пытаемся выяснить? – Ху Мэнцзы превратился в человека и похлопал его по щеке. – Не бери в голову, А-Юй. Я достаточно нагрешил в жизни, может быть, все это – кара.
– Лично я пытаюсь выяснить, кто убил девушек на лодке и… меня, – Сун Цзиюй с неудовольствием поглядел на него, потирая щеку. Что за фамильярность? – Ты полагаешь, это взаимосвязано?
– Подумай сам. Заколдованная лодка принадлежала нашему добрячку лао Ма. У него и Цюя был повод желать тебе смерти, ты слишком близко подобрался к ним, – глаза Ху Мэнцзы сверкнули. – И у этого Цюя и правда могут быть те даосские книжки. Девчушка Цинцина всю жизнь собирала и изучала всякую дрянь…
– Но насылать на меня полчища демонов даже после смерти? Все равно что курицу рубить бычьим тесаком, – Сун Цзиюй пошел в павильон, терять время не хотелось. – К тому же лао Ма ведь сказал гуну Цюю наедине, что он непричастен к моей смерти.
Он ласково кивнул Хэ Ланю и прошел за ширму, скрытую в цветочных зарослях.
– Они подозревают, что это кто-то из столицы. Но я… Я в это не верю, – сердито сказал он и принялся умываться, расплескивая воду и фыркая.
– Почему нет? – донеслось из-за ширмы. – Ты здесь успел за полмесяца нажить врагов, а уж в столице за много лет?
– Лун-гэ не стал бы, – с упорством повторил Сун Цзиюй, принял у Хэ Ланя полотенце и начал остервенело вытираться. – Что до евнуха Ся и остальных обиженных… Конечно, возможно. Но тогда мне не найти следов, – он поморщился, будто его обдало непереносимой вонью.
Начать решено было с управы. Исчезнув для людского взгляда, они прошли сквозь стены и оказались во внутреннем дворе, где были сложены доски – аккуратно, знаками вверх. Сун Цзиюй, не выдержав, отвернулся, потом прищурившись, поглядел снова.
Что-то было знакомое в некоторых знаках…
Он вдруг вспомнил.
– Хэ Лань, можешь найти жалобы на разрисованные стены? Я точно видел их, когда разбирал дела.
– Конечно, господин Сун, – Хэ Лань даже не спросил зачем, немедленно скрылся в тени.
– Что это он с тобой так неласков? – ухмыльнулся Ху Мэнцзы. – Ты обидел моего слугу?
– Мы друг друга не поняли, – Сун Цзиюй покачал головой. – Кажется, его что-то угнетает, но я плохо понимаю духов.
– Хм, – Ху Мэнцзы прищурился. – Что этот мальчишка себе позволяет! Если будет капризничать и донимать тебя, привяжу его к этим деревяшкам – и обратно в реку.
– Ого, лао Ху изображает строгого господина? – Сун Цзиюй ухмыльнулся. – Ты им дорожишь и не тронешь. А если все же хоть один лепесток упадет с этого цветка, я точно заманю тебя в яму с кольями.
Ху Мэнцзы медленно облизнул алый рот.
– Я бы с тобой посоревновался в хитрости. Но пока у нас есть общий враг. Понять бы, кто…
Хэ Лань вернулся быстрее, чем Сун Цзиюй ожидал, с поклоном передал свиток.
– Стены разрисовывали беспризорники, сказали, что они так играют. Их выпороли для виду и отпустили.
Сун Цзиюй просмотрел записи. Какой-то пристав был достаточно дотошен, чтобы зарисовать несколько знаков со стен, – ему мыслилось, что это может быть какая-нибудь зашифрованная хула или язык тайного общества, – и… Сун Цзиюй довольно цыкнул: все верно. Те же закорючки, что и на досках.
– Не только на этой лодке, но и в городе… – пробормотал он. – Но для чего?
– Цинцину стоило бы поскорее вернуться, – вздохнул Ху Мэнцзы.
Сун Цзиюй нетерпеливо дернул уголком губ. И ничего не поделаешь, только ждать…
Беда в том, что ждать без дела он не умел.
– Ты… – он окинул Ху Мэнцзы быстрым взглядом. – Скажи, ты сможешь унюхать… почувствовать такую магию где-то еще? В доме Ма, например?
Он и моргнуть не успел, как Ху Мэнцзы обратился в тигра. Широкий рыжий нос ткнулся в деревяшки, зверь фыркнул недовольно.
– Пожалуй, смогу. Там, на лодке, я тоже ее чувствовал, но решил, что это след убийств и страданий, – он вальяжно подошел к Сун Цзиюю, потерся мордой о его бедро, едва не сбив с ног. – Что, хочешь отправить меня к старику Ма?
– Отправимся вместе, – Сун Цзиюй потрепал его по мягкому уху. – Уже глубокая ночь, все в поместье наверняка уснули. Мы сможем без помех обыскать его.
– Я с большим удовольствием отправился бы пить с тобой вино! – тигр вывернул шею, подставляясь под поглаживания. – Но дело есть дело, так и быть, помогу тебе в доме Ма. Хотя… за тобой будет должок.
Сун Цзиюй посмотрел на него утомленно, но кивнул. Пить вино – не худшее наказание. Хоть и неуместно сейчас.
– Хэ Лань, оставайся здесь. Если случится что-то странное… – он вздохнул. – Не геройствуй. Прячься или беги.
Хэ Лань приподнял брови.
– Вы думаете, кто-то придет за этими досками?
– Скорее всего, нет. Но… если это вправду связано с моей смертью, значит любой, кто подберется слишком близко к разгадке, в опасности.
Хэ Лань улыбнулся, весело и искренне.
– Я не боюсь смерти, господин. Но я буду осторожен.
Сун Цзиюй кивнул в ответ и вместе с тигром прыгнул на крышу. И вправду, кто из людей может навредить Хэ Ланю?
Если только… если только преступник действительно человек.
Глава 18
Бесшумные и невидимые, они пронеслись по спящим улицам и перепрыгнули через стену поместья Ма.
Слабо горели фонари в темном саду; резные створки дверей были закрыты. У хозяйского павильона клевала носами стража.
Тигр припал к земле, раздувая широкие ноздри.
– Сегодня лепят свиные пельмени, – заключил он.
Сун Цзиюй закатил глаза.
– Ты настолько голоден? Ну заберись на кухню и съешь что-нибудь. Я пока посмотрю, что в покоях у господина Ма.
Он решительно прошел сквозь двери, минуя стражников.
В хозяйской спальне было тихо: дремала в углу служанка с рукоделием на коленях, рядом оплывала свеча. Из-за полога резной кровати доносилось похрапывание на два голоса.
Тигр обнюхал шкафчик у стены, чихнул, поднимая клубы пудры. Залез мордой в миску с грушами в карамели, захрустел за обе щеки.
– Здесь ничего, – быстро прожевав, буркнул он.
Сун Цзиюй ничего не сказал, только понадеялся, что обжора вылижет морду сам, а не заставит чангуя отдирать липкую карамель от шерсти.