– Я был бы плохим следователем, если бы не сомневался во всех и вся, – Сун Цзиюй забрал у него платок и стал вытираться сам.
– Несправедливо будет обижаться на него, если он нас предал, – помолчав, сказал Ху Мэнцзы. – Для чего совершенствовать высокую мораль, если, следуя по этому пути, ты остаешься один?
– Что значит «обижаться»? – Сун Цзиюй взглянул на него непонимающе. – Я буду разочарован, узнав, что Сяньфэн такой же низкий человек, как и его отец. Вот и все. К тому же это сильно усложнит наше дело.
Ху Мэнцзы невесело рассмеялся.
– Низкий человек или почтительный и любящий сын? Какой выбор естественнее, в пользу любимого отца и семьи или безжалостного закона да мертвого магистрата? Что ты можешь дать ему, кроме чувства правоты? Стоит ли оно того?
– Не знаю, – тоскливо сказал Сун Цзиюй. – Не знаю до сих пор…
– Ха! – Ху Мэнцзы вдруг весело ткнул его локтем. – Я за твой выбор тебе благодарен. Не выбери ты уйти от своего Дракона, не попал бы в объятия Тигра. Видел, как я побеждаю драконов? Отбил бы прекрасного магистрата и у твоего Фэнлуна.
– Не забывайся, – Сун Цзиюй прищурился. – Победитель драконов…
Он вдруг нанес быстрый удар, целя под ключицу.
Ху Мэнцзы отбил атаку легко, словно комара прихлопнул. Вскочил, в прыжке метя коленом в лицо.
Сун Цзиюй уклонился. Так, обмениваясь ударами, они пробежались по террасе и перепрыгнули на крышу; упал и со звоном раскололся кусок черепицы; тявкая, брызнули в стороны лисы.
Сун Цзиюем овладело злое упоение. Ху Мэнцзы оказался более чем достойным противником, и потому можно было не сдерживаться, не думать – просто сражаться.
Удар за ударом, взмывает ввысь опавшая листва, летят по ветру рукава, ладони встречаются, чтобы сразу же разойтись для новой атаки…
Ху Мэнцзы взлетел на сосну, издевательски кинул в него пахучей смоляной шишкой, и дальше уж пошла погоня, лисам не снившаяся. Сун Цзиюй и не думал, что способен с таким проворством прыгать по веткам! Лишь раз он сорвался, но успел ухватиться за сук и, раскачавшись, ударил Ху Мэнцзы обеими ногами в грудь. Тот уклонился, потянулся схватить за сапог…
Пришлось сделать кульбит, чтоб не попасться ему, и на этот раз Сун Цзиюй не рассчитал расстояние. Вместо присыпанной сосновыми иглами земли внизу оказалась синяя гладь озера – как только добежали сюда так быстро?!
Сун Цзиюй цингуном оттолкнулся от воды, но силы в толчке было мало – он едва долетел до дрейфующей по поверхности озера бамбуковой лодочки, прыгнул на край – противоположный встопорщился к небу.
Ху Мэнцзы спланировал сверху неожиданно легко: ступил носком сапога на задранную корму, балансируя.
– Лучше сразу прыгай в воду и признавай поражение!
– Не дождешься, – выдохнул Сун Цзиюй. Он молниеносно взбежал вверх, влетел в Ху Мэнцзы всем телом, обхватил за плечи, и озеро приняло их обоих с громким всплеском.
В прохладной прозрачной воде Ху Мэнцзы рассмеялся бесшумно, оттолкнул его. Полы и рукава халатов плавали вокруг него, как лепестки огромного цветка, а он и не думал всплывать, поманил Сун Цзиюя глубже, в заросли лотосов.
Усилием воли Сун Цзиюй прекратил дышать и поплыл вслед за ним в глубину озера. Моргнул, и все вокруг стало прозрачным, ярким – перепутанные стебли лотосов испускали холодный зеленый свет, стаи рыбешек поблескивали серебром чешуи.
Ху Мэнцзы вдруг тронул его за плечо, прижал палец к губам и раздвинул заросли. В глубине мерцала целая россыпь крупных жемчужин, прилепившихся к стеблям. Присмотревшись, Сун Цзиюй понял, что это икринки с крошечным подобием драконов внутри.
Ху Мэнцзы указал в другую сторону, на стайку маленьких длинных ящеров, переливающихся всеми оттенками изумрудного. Мгновенно выбросив руку вперед, схватил одного, поднес Сун Цзиюю. Существо оказалось трехпалой летучей рыбой, как на униформе императорской стражи. Не отличить от дракона, если б не размер и количество когтей.
Сун Цзиюй попытался взять его у Ху Мэнцзы из рук, но ящер выскользнул у него между пальцев; миг – и стайки как не бывало.
Зато появилась, словно ниоткуда, женщина в малахитовых одеждах, с белой, как у феи, кожей. Она в ярости замахнулась на Сун Цзиюя хлыстом и, пожалуй, попала бы, если бы Ху Мэнцзы не утащил его за руку, беззвучно смеясь. Сун Цзиюй готов был поклясться, что, удирая, видел множество детских головок, торчащих из складок ее халата.
Они вынырнули у берега; яшмовые изломы камня там позеленели от тины, сосны схватились за обрыв узловатыми камнями.
– Никто не любит призраков, – сухо сказал Сун Цзиюй, покачиваясь на воде.
Ху Мэнцзы рассмеялся.
– Просто ни одна мать не останется в стороне, когда обижают ее детей. Неужели ты оскорбился?
– Это была мать летучих рыб? – Сун Цзиюй приподнял брови. – Тогда хлыстом должно было достаться тебе!
– Как можно меня бить? Я ведь хозяин этих мест! – Ху Мэнцзы подплыл ближе, ухватился за корягу, потягиваясь. – Впрочем, строго говоря, это место принадлежит речному прохвосту, как и вся вода в округе. Только о болотах так и не смогли договориться: чего в них больше, земли или воды?
Сун Цзиюй вспомнил, как тонул, и ему сделалось холодно.
– Принц Чжунхуа… Он и правда все еще в трясине?
Ху Мэнцзы помрачнел.
– Дракон угрожал забрать его тело. Решил его охранять от недостойных. Я пытался возражать, да ничего не вышло. Неважно, – он подплыл еще ближе. – Лучше скажи, нравятся ли тебе мои владения?
– Нравятся, – не стал кривить душой Сун Цзиюй.
Ху Мэнцзы вдруг улыбнулся во весь рот. Сун Цзиюй еще не видел скрытного лао Ху таким искренне довольным: глаза так и лучились, на щеках проступили ямочки.
– Ну уж! Тогда скажи, что понравилось больше всего! Нет, постой, ты еще не видел пещер и не ходил собирать ягоды с нашими лисицами!
Сун Цзиюй улыбнулся в ответ, смягчившись. Вот и еще одна грань этого странного… господина: мальчишка, хвастающийся своими сокровищами, свободный, веселый, беззаботный дух этих мест.
Сун Цзиюй со смехом покачал головой.
– Давай-ка отсюда выбираться.
Ху Мэнцзы тигром выскочил на берег, принялся отряхиваться. Какой же все-таки… дух.
Цепляясь за корни, Сун Цзиюй выбрался на берег. Сразу же сделалось холодно; вздрогнув, он с завистью посмотрел на распушившегося тигра.
Тот в ответ выразительно облизал усы.
– Хитрый магистрат, специально мерзнешь, чтобы я предложил тебе раздеться?
– С каких это пор ты «предлагаешь»? – Сун Цзиюй ткнул его в нос. – Не отставай.
Так же, цингуном, они вернулись в поместье. Лисы частью разбрелись, частью спали там же в пыли площадки; Лю Четырнадцатый с упоением грыз остатки мяча, помахивая хвостом.
Хэ Лань уже ждал на крыльце. В форме, с собранными в пучок волосами, он казался особенно серьезным.
– Завтра в полночь на вершине кургана, – тихо сказал он, подойдя. Отчего-то он казался бледнее, чем обычно.
– Спасибо, Хэ Лань, – Сун Цзиюй удовлетворенно кивнул. – Проследим за ними.
– Курган, значит. – Тигр неприязненно фыркнул. – Ничем хорошим это не кончится, помяни мое слово.
Глава 19
Курган императора Чжун-ди нависал над ними темной громадой. Трава на нем выгорела и пожухла за лето. «Императорский желтый», – подумал Сун Цзиюй и поежился, вспомнив странные слова лао Ма. Что, если дух Чжун-ди… и вправду тут?
Он прищурился, пытаясь разглядеть за деревьями на вершине кургана поминальную стелу, но ничего не вышло: за долгие годы сосновый лес захватил и вершину, и склоны. Если бы не статуи вдоль «дороги духов», никто не заподозрил бы в этих заросших холмах гробницы. Каменные львы, плывущие по пояс в земле, евнухи со стесанными лицами, воины без голов, завалившиеся на бок кони… Все являло собой картину запустения. В первый раз Сун Цзиюй, отвлекшись на плотоядное дерево, не заметил, какой печалью наполнено это место. А еще не заметил остатки заборчиков и одичалые дыни, сломанную тачку без колеса…
– Да здесь что, разбивали огороды? – недовольно пробормотал он. Ему стало тошно: неужто местные жители настолько не уважают мертвых?!
– После того как город впал в запустение, люди выживали как могли, чему тут удивляться! Плодородной земли тут мало, больше болот, но человек приспосабливается ко всему… – Ху Мэнцзы подошел к холмику на краю одного из огородов, похлопал его поросшую кудрявым клевером стенку.
– Рядом со статуей колесничего… Новорожденный брат Жэньчжи вместе с матерью, наложницей Вань. У него даже было какое-то имя… Нет, не могу вспомнить. А вон там, шагах в двадцати, стоял церемониальный зал. Неужели даже фундамента не осталось? Наверное, все растащили на кирпичи…
Он подбежал к указанному месту, принялся шарить в высокой траве.
– Нет, фундамент все еще есть! Лучше не подходи, он освящен. Дальше – гробницы императорских родичей. Ты ведь хотел с ними повидаться, пока ягненка-Сяньфэна не привели на заклание, так прошу.
Сун Цзиюй сделал шаг по заросшей тропе, бывшей когда-то настоящей дорогой, но остановился.
– А ты? Мы собирались подняться на курган вместе.
– И поднимемся, – Ху Мэнцзы достал из-за пояса веер и принялся обмахиваться, хотя солнце давно зашло. – Но зачем мне слушать твои разговоры с семьей? Зачем тебе вообще семья, которой ты никогда не знал?
Некоторое время Сун Цзиюй смотрел на него, не зная, как объяснить очевидное. Для горного духа, для тигра не существует родственных уз? Ху Мэнцзы сказал, что его родители просто ушли неизвестно куда, словно таков естественный порядок вещей…
– Люди… связаны судьбой и кровью, – медленно, подбирая слова, ответил он. – Мы никогда не будем одни, потому что за нашими плечами – весь наш род. Мне трудно объяснить тебе, прости.
– Мне уже пытались объяснить. – Ху Мэнцзы обернулся на маленький курган. – Но… Хушэни живут поодиночке, редко вдвоем. Мы связаны с тем, что нас окружает. Все это не просто мои горы, я и есть эти горы. Не знаю, понятно ли такое человеку.