«Я и есть эти горы». Сун Цзиюй попытался представить это: я – камни, я – деревья, я – водопад, я – воздух…
– Нет, – сказал он. – Человеку этого не представить.
– Я так и знал, – Ху Мэнцзы улыбнулся. – Пожалуй, только ван-е[7], бог места, мог бы меня понять. Ну давай, иди, уже сумерки опускаются.
Отчего-то вновь кольнуло тоской; Сун Цзиюй отвернулся и пошел к гробницам.
Сгущалась тьма; скоро он перестал различать очертания вросших в землю фигур и поморгал, меняя зрение. Открыл глаза – и отпрянул: по краям заросшей дороги, словно болотные огни, колыхались призраки. Тянулись иссохшие руки, темнели пустые глазницы… Многоголосый шепот полился в уши, но различить отдельные слова было невозможно.
– Сун…
– Молодой Сун…
– Какая радость!
Ожили, кланяясь ему, безликие евнухи, каменные воины преклонили колено. Наконец от толпы призраков отделилась фигура женщины с прической-тучей, позвякивающей золотыми колокольцами. Старомодные просторные халаты скрывали ее фигуру, колыхаясь вокруг, точно облако. Женщина эта была бы прекрасна, если б не жуткие раны на груди, словно кто-то бил и бил ее ножом, пока не выдохся. Шелк задубел от крови, казалось, темное пятно расплывается внутри призрака, как сгусток дыма.
– Молодой господин Сун, – пропела она глубоким, завораживающим голосом, тщетно закрывая прозрачными рукавами грудь. – Разве ты не узнаешь меня? Я твоя тетя Цзиньхуа, сестра твоей матери.
– Царственная тетушка, – Сун Цзиюй поклонился. Интересно, за кого она его принимает? О какой матери речь? – Кто, по-вашему, моя мать?..
– Дитя, разве твоя мать не принцесса Цзиньлань? Ты похож на нее, к тому же я чувствую кровь Сунов в тебе, а она так любила Сун Цзиюя! Кем еще ты можешь быть?
Принцесса Цзиньлань?.. Впрочем, этого следовало ожидать…
– Боюсь, много лет прошло с тех пор… Я не сын Сун Цзиюя, я его недостойный праправнук. Прошу, царственная тетушка, расскажите мне о принцессе! Моих скудных знаний не хватает, чтоб вас понять, – он снова поклонился.
Призрачная рука красавицы коснулась его щеки.
– Сун Цзиюй был благородным, честным человеком, добрым к тому же. Вот только не ровня Цзиньлань, всего лишь судебный служащий невысокого ранга. Давным-давно он был ее товарищем по детским играм, но ушли в прошлое зеленые сливы да бамбуковые лошадки – старший брат выдал ее за хоу Фа, прославившегося ратными подвигами. Как печально это было… Рукава всех, кто знал о тайной любви, промокли от слез. Когда началась смута, хоу Фа обезглавили, его неупокоенный дух до сих пор бродит по столице… Все погибли, только Цзиньлань нет среди нас. Значит, она в лучшем месте! Как матушка нашего Чжунхуа.
Вот оно что. Может ли быть, что после гибели хоу Фа Сун Цзиюй-старший спас свою возлюбленную и уехал с ней в царство Шу?
– Если моя уважаемая прародительница действительно принцесса Цзиньлань, то она умерла в глубокой старости, окруженная детьми и внуками.
Он слышал, что прапрапрабабушка Сун была женщиной редкой красоты и изысканности манер, супругу подавала чашку на уровне бровей и домочадцев обихаживала, как гостей, но всегда считал это обычными похвалами предкам. Однако выходит, она и вправду была женщиной необыкновенной.
– Они с прапрапрадедом очень любили друг друга и поддерживали в изгнании…
– В изгнании… – зашелестело вокруг. Послышались сдавленные рыдания.
– В изгнании!
– Род Вэй пал так низко!
– Как же быть… что же делать…
– Тихо! – принцесса подняла руку, украшенную длинными накладными ногтями. – Так ты не сын Цзиньлань… Сколько же времени прошло… А что же твои дети? Приведи их к нам!
– Я не успел обзавестись детьми, – Сун Цзиюй тяжко вздохнул. – Стоило мне вернуться в старую столицу, как меня убили…
Стон, пронесшийся по рядам призраков, заглушил его слова.
– Пресекся род!
– На троне самозванец! Мятежники! Все они мятежники!
– Горе нам, горе! Кто отомстит за нас?!
Сун Цзиюй вдруг задумался. Что, если его смерть – результат какого-то проклятия? Цзиюй-Цзиюй, раньше ты никогда бы не допустил такой мысли… Однако, раз демоны существуют, не могла ли какая-то тварь наслать мор на императорский род? Слишком уж внезапным было безумие наследного принца. Либо тут виновато колдовство, либо кто-то скрывает настоящие события.
– Царственная тетушка. Не знаете ли вы, отчего принц Чжунхуа обратился против своих родных?
Из зарослей за статуями послышался треск. Присмотревшись, Сун Цзиюй увидел, как тигр мечется пламенем, трепля какое-то существо, похожее на летучую мышь. Значит, демоны опять собираются по его душу!
– Я не могу оставаться здесь надолго. Прошу, ответьте мне! Кому же я должен отомстить? Стоял ли кто-то за наследным принцем?
Принцесса взмахнула рукой, и двое стражников с воинственными криками ринулись на вторую тварь, спикировавшую сверху.
– Не бойся ничего, мой мальчик, мы защитим тебя, – принцесса обхватила себя руками. – Сяо Хуа… он был таким добрым ребенком. Вчера он долго просил у меня прощения за то, что сделал… Как отрадно, что он снова пришел в себя, но как жаль, что он не может остаться с нами! Колдовство все еще терзает его душу…
– Так он тоже стал призраком? – крикнул Сун Цзиюй, отмахнувшись от третьей твари.
– Нет, он переродился, но все такой же, как в тот день, – принцесса заслонила его рукавом, и тварь разбилась о легкий на вид шелк, как о каменную стену, разлетелась на осколки. – Бедный мальчик, он просил прощения за все беды, которые на нас обрушились. За то, что наши гробницы были разорены, за то, что наши тела разбойники выбросили на съедение диким зверям. За поругание нашего рода… и за твою смерть.
– Что? За мою смерть?..
– Да, ведь… – принцесса вдруг замерла в ужасе, будто прислушиваясь к чему-то. – Нам нужно идти! Нельзя, чтоб он узнал о нашей встрече!
– Он? Наследный принц?
Никто не ответил. Все завертелось перед глазами у Сун Цзиюя – черные крылья, белые рукава; поднялся ветер, застонали деревья, взметнулась пыль, запорошив Сун Цзиюю глаза, а когда все стихло – никого вокруг уже не было. Темный лес, вросшие в землю фигуры…
Тигр отшвырнул истекающую черным летучую мышь в сторону и в два прыжка подбежал к нему.
– Ну? Они что-нибудь говорили обо мне?
– Что? О тебе? – Сун Цзиюй потер лоб, все еще ошарашенный. – Почему они должны были говорить о тебе?..
Тигр опустил голову.
– Они мне верили. А я их не уберег, подвел сяо Хуа… Да они должны были поносить меня на чем свет стоит!
– Они сказали, принц-убийца приходил к ним, просил прощения… Сказали, какое-то колдовство все еще довлеет над ним…
Тигр распахнул глаза, прижал уши к голове, отступил, словно увидел чудовище.
– Нет… он не мог прийти! Это невозможно!
– Ты что-то знаешь о его перерождении? – Сун Цзиюй нахмурился. – Ты встречал его?
Тигр не успел ответить – в зарослях замелькал свет. Идут!
Фигуры в черных платках и повязках на лицах, с факелами, сходились к дороге духов со всех сторон. Не знай он, решил бы, что это еще одно семейство призраков. Опознать среди них Ма Сяньфэна было невозможно, но Сун Цзиюй решил принимать за него высокую фигуру, которая опасливо держалась рядом с фигурой пониже.
По дороге духов процессия двинулась к императорскому кургану, черной громадиной закрывшему полнеба. Сун Цзиюй поманил Ху Мэнцзы за собой, и они пристроились в хвост.
Несколько голов повернулись в их сторону, но немедленно отвернулись снова. Чувствительные к духам? Теперь Сун Цзиюя это не удивляло.
«Безмозглая тварь или соглядатай? – подумал он, глядя на призрачного сокола с уродливым человеческим лицом, кружащего в вышине, несмотря на сумерки. – Наследный принц Чжунхуа убил меня… Может, и этих тварей он насылает? Кто он все-таки?»
Разрозненные мысли крутились в голове, никак не желая складываться в узор.
Зачем принцу его убивать? И как перерожденный человек может помнить свою прошлую жизнь? Может, «колдовство, терзающее душу» не давало ему забыть? Не иначе предположить, что это колдовство и заставило его убивать. Раз он просил прощения у своих родных, значит, дело было не в ненависти.
Но тогда… почему не пришел просить прощения у своей жертвы? Не знал, где его искать? А может…
А может, он где-то рядом. И не желает раскрывать свою личность.
Процессия свернула на узкую тропинку, вилявшую зигзагами. Идти стало неожиданно трудно – ноги путались в траве, голова отяжелела. Даже тигр начал отставать.
– Лао Ху, – пробормотал Сун Цзиюй. – Что происходит?..
– Хотел бы я знать, – тигр, не моргая, вглядывался в заросли. – Нас тут не ждут, это я чувствую. Мы оскверняем могилу.
Он прерывисто вздохнул, замер, хлеща себя хвостом по бокам, и вдруг резко повернул обратно.
– Не могу. Не могу! Стал бы ты ходить по могиле своего отца, старшего брата?! – его голос задрожал. – Жэньчжи – не имя из летописей. Он настоящий человек! Я держал его на руках, пока он умирал, я сам его обмыл и уложил в гроб! Он был…
Сун Цзиюй присел перед ним на корточки, взял огромную голову в ладони.
– Лао Ху. Спускайся и подожди меня внизу, хорошо? – сказал он, глядя в желтые тигриные глаза.
– Нет… Я обещал тебе подняться. Что, если на тебя нападут, а?
За себя Сун Цзиюй боялся не слишком, больше – за Ма Сяньфэна. Что, если старый Ма решит все же убить сына, не рисковать? Впрочем, нет, вряд ли он совершил бы такое на глазах у стольких людей.
– Иди, – спокойно сказал он. – Если что, я позову тебя. Ты ведь мой тигр, так что услышишь.
– Не забывайся, это ты – мой чангуй, – буркнул Ху Мэнцзы и мягко ткнулся лбом в его лоб.
– Ну-ну, – Сун Цзиюй почесал его за ухом и поднялся.
Процессия уже удалилась на порядочное расстояние. Он ускорил шаг, но быстрее идти не получалось, воздух стал словно кисель – вязкий, липкий… Прикрыв глаза, Сун Цзиюй взмолился предкам, прося о помощи.