Те замотали головами.
– Братец пришел, а потом ушел с господином.
– Я его видел, – мастер Бао вытер руки. – Цветочный мальчик ему что-то сказал, и Шаньюань унесся тут же.
У Сун Цзиюя упало сердце.
– Куда они ушли, кто-нибудь знает?
– Нет!
– Нет!
– Господин и повозку не взял!
– Я могу найти его по запаху, – мастер Бао нахмурился. – Что случилось-то?
– Не знаю, – сквозь зубы процедил Сун Цзиюй. – Я выяснил, кто мой убийца. Это Хэ Лань. Вернее, наследный принц Чжунхуа.
Мастер Бао прищурился.
– Ты думаешь, Шаньюань знает, кого пригрел?
Сун Цзиюй не хотел отвечать на этот вопрос даже себе.
– Он знает. Призраки сказали, что наследный принц не изменился внешне. Лао Ху… всегда знал.
Зачем Хэ Ланю уводить Ху Мэнцзы? Версии теснились в голове. Бывшие учитель и ученик заодно и решили скрыться? Но тогда зачем весь этот спектакль с помощью в расследовании? Принц решил свести счеты? Но за что? Неужели Ху Мэнцзы все же виновен в его смерти? А ведь он избегал говорить об этом, напился, встретившись с духом императора…
– Лао Ху, что же ты наделал? – прошептал Сун Цзиюй, в глубине души начиная догадываться. И отчаянно надеясь, что это неправда.
Но все версии потом, пусть все участники расскажут правду сами, нужно только их найти. Куда бы принц Чжунхуа выманил своего учителя? Конечно, туда, где у того меньше власти. К реке?
– Отправимся по следу, мастер Бао.
Бао Сюэ не стал спорить. В один миг он превратился в барса, перепрыгнул через стол, расшвыривая тарелки, и приник к земле, вынюхивая.
След вывел их за ворота – и дальше вниз, с горы. На перекрестке барс взял вправо, и вскоре Сун Цзиюй понял, куда они идут: к императорским гробницам.
– Мастер Бао, – крикнул он на бегу, – вам удалось что-то выяснить о тех знаках?
– Удалось, – бросил тот. – А вам? Шаньюань мне ничего не рассказал.
Сун Цзиюй вкратце пересказал ему, чем занимались Ма и его люди на императорском кургане.
– Ху Мэнцзы думает, что они мучают дух императора, не дают ему упокоиться. Пытаются заставить разрушить дорогу в вашем, кстати сказать, уезде…
– Хм, – барс даже не сбавил шага. – Что-то здесь не вяжется, но не могу понять что. Я принес вам нужную книжку, сами разбирайтесь, умники.
У подножия кургана он замер, поведя носом, чихнул.
– Не понимаю. Слишком много запахов, все смешалось… Вот что: от левого склона начинаются болота. Направо – всякие святилища и гробницы поменьше. Где вход в курган, мне неизвестно. Что этот цветок мог Шаньюаню сказать? Куда потащить? Думай, думай!
Сун Цзиюй прикусил губу, размышляя.
Река далеко… но есть еще одно место. То, где умер наследный принц и родился Хэ Лань.
– Болота, – бросил он. – Это спорная земля, у Ху Мэнцзы там меньше силы.
Но барс не спешил, вглядываясь в чащу.
– Там что-то есть. Идем осторожно, не разделяемся.
Сун Цзиюй и не стремился от него отходить. Ступив под сень порыжевших от какой-то болезни ив, он шел за мастером Бао след в след, пробуя ногой дерн, прислушиваясь к хлюпанью в траве.
Болото дышало промозглым иньским холодом, над затянутыми ряской болотными окнами поднимался пар, серебристый в лучах поднимающейся луны. То тут, то там попадались обломки каменной кладки: ступени, гранитные плиты. Приглядевшись, Сун Цзиюй понял, что это остатки причала. Значит, однажды река сворачивала и сюда… В этом упадке была своя красота, угрюмая и печальная. Все портила лишь звенящая, мертвая тишина. Ни птиц, ни насекомых, лишь постоянное чувство, будто за тобой наблюдают.
В тишине хрустнула вдруг ветка. Он резко обернулся, рванув из ножен меч, но увидел лишь туман.
– Покажись! – сурово крикнул он, надеясь, что Хэ Лань выйдет сейчас, потупившись виновато, трогательно, как он умеет… Скажет, что все это ошибка, просто недоразумение…
Но из тумана выступил совсем другой человек. Перешагнул через корень, дернул синий парчовый рукав, зацепившийся за ветку.
– Юй-эр! – знакомый низкий голос, от которого мурашки по коже, до сих пор… – Ты ли это, Юй-эр? Или я уже схожу с ума? Проклятые болота…
Сун Цзиюй невольно шагнул вперед – и замер. Морок? Наваждение? Что Лун-гэ здесь делать?
Или он приехал расследовать его, Сун Цзиюя, смерть?
Горло перехватило.
– Лун-гэ…
– Я знаю, – Лун-гэ подошел, осторожно коснулся его плеча. Глаза в красных прожилках, лицо усталое. Он… плакал? Грустил? – Мне сообщили, Юй-эр. О небо! Мне так жаль… Я твой старший брат, я должен был умереть первым. Однако… если ты передо мной, значит, жив? Или я повстречал призрака?
Сун Цзиюй поспешно отвернулся, просто узнать, отчего молчит мастер Бао, но барса нигде не было, лишь густой туман вокруг.
– Прости меня, – сдавленно сказал Сун Цзиюй.
– За то, что ты умер раньше меня, – никогда не прощу, – прошептал Лун-гэ и вдруг резко, порывисто прижал его к себе, обнял так, что ребра захрустели.
Сун Цзиюй вдруг увидел перед внутренним взором тигриные глаза: желтые, словно янтарь, глядящие прямо в душу. Лао Ху…
– Пойдем со мной, – Лун-гэ погладил его по голове, как ребенка. – Ты так много страдал, Юй-эр. Как я могу спокойно жить, зная, что твоя душа мучается, неупокоенная? Твой старший брат хочет, чтоб ты родился вновь. Тогда мы еще успеем, возможно, свидеться в этом мире.
Сун Цзиюй обнял его в ответ, зажмурился – да, да, этого он хотел, вернуться, получить прощение, забыть обо всем, снова быть с ним…
Но ведь это неправда. Да, он провинился перед Лун-гэ, но и Лун-гэ следовало признать свою неправоту.
Невозможно забыть такое. И невозможно бросить лао Ху, глупого, самоуверенного тигра!
К тому же… откуда Лун-гэ взяться среди болота? Приедь он, сразу отправился бы в управу.
Сун Цзиюй медленно отстранился. И вовремя – за спиной Лун-гэ туман раздвинулся, показался мост, серое небо, скалистые вершины… и вся эта картина приближалась, становилась все четче…
– Подожди, Лун-гэ, – Сун Цзиюй попытался отступить, но Лун-гэ держал крепко. – Я не могу уйти. У меня еще есть дела…
Лицо Лун-гэ вдруг исказилось в злобной гримасе; проступили обтянутые кожей кости, острые мелкие зубы-иглы…
Сун Цзиюй оттолкнул его изо всех сил, и тотчас туман пропал, пропал мост, и Лун-гэ пропал тоже. Сун Цзиюй понял, что стоит по шею в болотной жиже; сладкая гнилостная вонь плыла над трясиной, и рядом кто-то был, кто-то опасный, враждебный…
– Мастер Бао! – крикнул Сун Цзиюй и сразу же ушел вглубь по подбородок.
– Не шевелись! – сильная рука ухватила его за ворот и дернула, словно он был пробкой во фляжке-горлянке. Сун Цзиюй не успел сгруппироваться и врезался в мастера Бао всем телом, вместе они покатились по твердой земле.
– Ты чего туда полез, а? – поднявшись, мастер Бао недовольно подал ему руку.
– Лун-гэ… – Сун Цзиюй тряхнул головой. – Нет, это была какая-то нечисть. Кажется, – он прислушался, – он сбежал. Вы его напугали.
– Кто такой Лун-гэ? Какой-то дракон? – мастер Бао, вновь превратившийся в барса, поднял голову, прислушиваясь.
– Лун-гэ – это мой… моя родственная душа. Вернее, я так думал. А, неважно, – он потер лоб, приходя в себя, и сразу же поморщился: прекрасно, теперь и лицо в болотной жиже. Поочередно сняв сапоги, он вылил из них воду и спросил:
– Вы не нашли след?
– Кажется. Собираюсь просто идти по твердой земле и прислушиваться… Стой спокойно, – барс встал на задние лапы, положив передние ему на плечи, и от души лизнул от подбородка до брови.
– Не на…
Сун Цзиюй передернулся – прикосновение шершавого кошачьего языка к лицу было не самым приятным, но зато потом он почувствовал, что снова чист.
Барс лизнул его еще пару раз и отпустил, видимо, удовлетворившись.
– Вот теперь снова красавчик, – усмехнулся он. – Ну просто сияющий нефрит.
– Глупости, – пробормотал Сун Цзиюй и поспешно двинулся дальше по тропе.
Болото бродило: сами по себе шевелились обросшие висячим мхом деревья, булькала и взрывалась зловонными пузырями трясина, какая-то живность или голодная нечисть то заливалась детским плачем, то по-стариковски кряхтела и постанывала. «И что это была за дрянь? – подумал Сун Цзиюй. – Как оно посмело притвориться Лун-гэ…»
На берегах стали попадаться черные орхидеи. Они прятались в тени, взбирались на бурелом, которого становилось все больше, – словно преследовали. Вскоре перед Сун Цзиюем и мастером Бао встала стена – из болота торчала крона искореженного дерева, поднимаясь выше человеческого роста. Время нанесло на нее землю, ветки сделались пушистыми ото мха, словно звериная шкура, и из каждого просвета смотрела орхидея густого бордового цвета, почти черная, словно кто-то на этом месте отворил себе вены.
Такой же густой, тяжелый и сладкий аромат цветов висел над землей. Сун Цзиюя передернуло.
Да где же этот чертов тигр! Может быть, они ищут вовсе не там?
– Бла-агородный внук Сун и Ба-ао Сюэ-э! – вдруг разнесся над болотом резкий крик евнуха-церемониймейстера, такой знакомый по визитам во дворец, и ветви дрогнули, расползаясь в стороны, сминая орхидеи. Мертвый император Чжун-ди? Здесь?..
– Кажется, мы приглашены, – хмыкнул барс, недовольно помахивая хвостом, и шагнул в дышащую сырым холодом тьму.
Глава 21
Почему-то Сун Цзиюй ждал, что увидит настоящий тронный зал: высокие колонны, выскобленные до блеска плиты, трон дракона на возвышении… Но в этом болотном дворце колоннами служили узловатые стволы деревьев, за которыми теснились, скрежеща зубами, всхлипывая, какие-то тени, а плиты пола торчали вразнобой, словно выбитые зубы. Трон дракона был сплетен из бесконечно движущихся корней и веток, а на нем вместо знакомой плотной фигуры императора Тай-ди…
Сперва он не понял, на что смотрит – просто поросшие мхом сучья и туман там, где должен сидеть человек. Но вот видение шевельнулось, и картина сложилась: сухие ветки – кости, обтянутые пергаментно