ье. Сун Цзиюй и лао Ху спустились к воде, чтобы встретить бледный рассвет, и обнаружили барса за странным делом: он опускал морду в воду и дул, выпуская коричневым носом струйки пузырей.
Лао Ху немедленно обратился тигром и, подкравшись, занес лапу, намереваясь столкнуть его в воду.
Сун Цзиюй, зябко потиравший плечи, приподнял бровь. Нашел время шалить… Неужто думает, что вот так просят прощения?
Мастер Бао вовремя заметил удар, развернулся… Несколько мгновений они смотрели друг на друга, не моргая, но вот барс рявкнул по-кошачьи – и погнал глупого полосатого кота по дорожке. Мальки летучей рыбы высунулись из воды, провожая их взглядами круглых черных глазок.
– Мама! – вдруг пискнул один из них, и остальные подхватили: – Мама! Мама!
Госпожа Цин выбралась на берег, таща за руку неопрятную женщину, ту самую, что однажды передала Сун Цзиюю послание речного дракона. Выглядела та жалко: по лицу и шее пошли синие пятна, на платье зияли дыры.
Сун Цзиюй проводил тигра и барса недовольным взглядом и повернулся к госпоже Цин. Поклонился:
– Вы выполнили мою просьбу. Благодарю.
Коты как раз вернулись, на ходу все пытаясь достать друг друга лапами.
– И кто тут у нас? – Бао Сюэ оттолкнул тигра и вновь принял человеческий облик. – Третья госпожа… Да? А где ваш драгоценный муженек? Он мне хвост отгрыз!
– А нечего было драться с нашим господином! – женщина обхватила себя руками за плечи, и Сун Цзиюй заметил между ее пальцами зеленоватые прозрачные перепонки.
– Ему следовало держаться от всего этого в стороне, а не подвергать опасности своих подданных.
– Речной червяк и тогда взбучки заслуживал, а теперь подавно! – Ху Мэнцзы вновь стал человеком. – Рассказывай по порядку, как он связался с мертвым императором и чем эту связь разорвать. Иначе никогда больше своего муженька не увидишь!
Словно в ответ на его слова задул ветер, нагоняя черные низкие облака.
Сун Цзиюй встревоженно вскинул лицо к небу. Речной дракон слишком силен… Удастся ли победить его? Не лучше ли сразу отбросить попытки и мчаться выводить жителей из города? Он похолодел, поняв, что не подумал об этом вчера, занимался вместо этого глупостями…
…но разве глупостью было помочь лао Ху? После боя со змеей тот едва переставлял ноги, как старик, а сегодня как будто снова стал собой. И рана его окончательно затянулась.
– Ничего я вам не стану говорить! – огрызнулась Третья госпожа. – Давай, попробуй меня убить! Мой господин тебя молнией испепелит!
– Нужно мне тебя убивать! – фыркнул Ху Мэнцзы. – Цинцин, не упусти ее. А-Юй, давай горшок из-под вина!
Сун Цзиюй огляделся. «Где я ему возьму горшок?» – недовольно подумал он – и тут увидел беседку чуть выше по берегу.
И правда, на полу валялись горшки из-под вина, частью разбитые, частью целые – видно, лао Ху нередко тут пил. Сун Цзиюй подобрал один и кинул его Ху Мэнцзы:
– Лови!
Ху Мэнцзы прыгнул на Третью госпожу и с размаху впечатал ладонь в ее блеклый лоб. Мгновение – и на плиты двора плюхнулась крупная грязно-зеленая лягушка. Молниеносным прыжком она скакнула к воде, но барс оказался быстрее, взвился в воздух и поймал ее пастью.
– Что вы затеяли, злоде…
Лао Ху перехватил горшок, сунул его к морде барса и, стоило тому выплюнуть добычу, быстро заткнул горлышко переданным госпожой Цин шарфом.
– Вот теперь поговорим.
– Выпусти, драная кошка! – глухо раздалось из горшка. Что-то, наверное скользкие лапы, зашлепало по стенкам.
– Третья госпожа, лучше бы вам с нами посотрудничать, – Сун Цзиюй наклонился к глиняному боку. – Я не смогу долго удерживать этих убийц, проглотят вас – ни косточки не останется.
– Пусть глотают! Любимый муж за меня отомстит! А с тебя, старшая сестрица, всю чешую обдерет, когда узнает, с кем ты связалась!
– Думаешь, почему я именно тебя сюда заманила? Ты не самая любимая жена, – спокойно сказала госпожа Цин. – Сама знаешь, за Шестую госпожу он бы, может, и стал мстить, а за тебя…
– Шестая госпожа! Эта стерва холеная! – горшок яростно закачался. – Вся такая заносчивая, всем говорит, что благородная дама, а на деле – выброшенная шелковая туфля! Лучше ее убейте, жизни от нее нет!
– Может, она и туфля, да только он ею дорожит. Я же – старшая жена ему и мать его жемчужины. Тебе бы, третья сестрица, поклониться мне и матушкой меня назвать.
Горшок разразился отборной матросской бранью.
Сун Цзиюй переглянулся с госпожой Цин. Та сделала печальное лицо и погладила себя по волосам, будто успокаивая. Тактика злого стражника и доброго магистрата, значит… Это ему было знакомо.
– Госпожа Цин, вам следует быть снисходительнее, – мягко сказал он. – Вы заманили Третью госпожу в логово врага и давите на нее. Так не годится.
– Вот именно! – горшок перестал раскачиваться. – Даже чангуй понимает, что ты стерва.
Сун Цзиюй покачал головой.
– Несправедливо, что муж променял вас на вещь, Третья госпожа, – продолжил он так же ласково. – Представить не могу, что могло бы его к этому подтолкнуть. Вы не заметили за ним никаких странностей?
– Странностей! Да он с годами совсем ум потерял, люди всякий мусор в реку сбрасывают, а он и ведется!
– Значит, господин Лун Цяньжэнь челове… дракон увлекающийся. Возможно ли, что император Чжун-ди…
– Его величество не мусор! То, что его выбросили в реку, ни о чем не говорит! Как вы смеете?!
Сун Цзиюй закатил глаза.
– Я не это имел в виду. Я хотел спросить, не пообещал ли ему император за верную службу, скажем… новую наложницу? Может быть, Лун Цяньжэнь тайком встречается с ней, потому и к законным женам охладел?
– Никакой любовью тут и не пахнет! – авторитетно заявила Третья госпожа. – Знаю я его: стоит очередной потаскухе появиться, как тут вам и облака кучевые, и радуга после каждого дождя. Здесь иное дело. Болото стало разрастаться, потому что он господина наследного принца так и не вернул. Положил в хрустальный гроб, отдельный дворец ему из ракушек построил… И на себя, и на нас всех навлек проклятье! А когда болото до гробниц дотянулось… тут к нам и его величество пожаловали. И с тех пор как его величество изволят у нас гостить, мой господин так похудел, все время тревожится. Только и спрашивает, когда же его отпустят да когда вернут Жемчужинку, – из горшка донесся всхлип. – Да только его величеству приглянулась Жемчужинка, сказал, что хочет быть этому дитя названым отцом. И не отдает.
Цин Хубо побледнела и отвернулась, острые ногти впились в ладони – так сильно она сжала кулаки.
– Лун Цяньжэнь мог ее забрать, пока император не вошел в силу! Мог! – не сдержалась она. Лао Ху немедленно обхватил ее за плечи и отвел в сторонку, что-то шепча.
Из горшка послышался глубокий вздох.
– Будто мы все за Жемчужинку не переживаем! Ну вот как бы господин пошел против воли Его Величества, хотела бы я знать!
Вот оно.
– Хочешь помочь мужу уйти из услужения и вернуть жемчужину?
Снова вздох.
– Разве же это возможно? Неужто негодяй Ху Мэнцзы пойдет просить императора? Ни за что не поверю!
– Не пойдет. Но если подскажешь, чем Чжун-ди удерживает Лун Цяньжэня, мы найдем способ освободить и его, и Жемчужину.
Из горшка раздалось нервное шлепанье.
– Ничем он его не удерживает! Его Величество издает указы, а потом каменный евнух нам зачитывает.
Сун Цзиюй переглянулся с вернувшимся лао Ху.
– Не понимаю. Будь это тот же ритуал, что он использовал с тобой, зачем такие церемонии? Не проще ли отдавать приказы напрямую?
– Для того чтоб связать себя с кем-то такими узами, требуется искреннее согласие, – лао Ху покачал головой. – А с искренним согласием не пришлось бы брать в заложники икру… то есть жемчужину.
Сун Цзиюй задумался. Императорские приказы… декрет о преображении земель… Чжун-ди, которого он видел в воспоминаниях лао Ху, не выглядел строгим поборником придворного этикета, даже разрешал своему духу звать себя по имени, охотился без свиты… Что изменилось после его смерти?
– Третья госпожа, не могли бы вы рассказать поподробнее? Его Величество сам пишет указы?
– Я же говорю! Пишет указы, императорской печатью пришлепывает, чтоб никто не мог в подлинности усомниться, а потом евнух нам читает…
– Печать! – воскликнул вдруг Ху Мэнцзы. – Что еще за императорская печать? Откуда она у него?!
Сун Цзиюй удивленно обернулся к нему.
– Лао Ху?
– Во время смуты печать пропала! Я точно не клал ее в гроб!
– Я все еще не… – начал было Сун Цзиюй, и вдруг все встало на свои места.
Императорская печать. Говорили, что один ее вид отгоняет злых духов, ведь символ власти Сына Неба священен. И точно, когда он, магистрат Сун, тонул в болоте, утопленниц испугала магистратская печать у него за пазухой.
Но если этот священный символ осквернить, не сможет ли он, наоборот, служить злым духам?
Дать призраку некую неестественную власть…
Уродливую противоположность Небесного мандата.
Сун Цзиюя передернуло.
– Кто-то сохранил для него печать, – выдавил он. – Цюй, скорее всего, раз он столько украл из дворца.
– Господин! Господин!
Он обернулся. По дорожке с обрыва несся, перескакивая с камня на камень, лис. Кубарем выкатившись под ноги Ху Мэнцзы, он превратился, и Сун Цзиюй узнал Ли Пятого.
– Господин… молодой господин Ма послал меня к вам! Они отправились на курган, чтобы начать…
– Что начать?! – Ху Мэнцзы встряхнул его за плечи. – Говори, мальчишка!
Ли Пятый клацнул зубами.
– Ритуал! Прошение о даровании Декрета! Император Чжун-ди ждет их, у него печать… Простите, господин, я не успел ни в чем разобраться, молодой господин Ма послал меня скорее к вам!
Ху Мэнцзы раздраженно цыкнул.
– Нужно вывести людей из города… Сюда не выйдет, слишком близко к реке. Значит, нужно вести их к Шаньнян. Но как целый город заставить сняться с места?
Сун Цзиюй взглянул на небо. Ветер все усиливался, гнул ветви, позвякивал замшелой черепицей беседки.