Призрак замешкался.
– Это лишь оружие…
– А-Юй! – Ху Мэнцзы выразительно чиркнул пальцем по горлу.
Сун Цзиюй выхватил из ножен меч; в прореху между тучами снова на мгновение проглянуло солнце, и клинок сверкнул ярчайшим золотом.
Ответная атака генерала была неожиданно молниеносна: только что казалось, он оружие не способен поднять, и вдруг со всей мощью обрушился на Сун Цзиюя – один удар за другим, безжалостные, словно порывы урагана.
«Спасибо, учитель, – подумал Сун Цзиюй, отбиваясь яростно, нападая хладнокровно, как учил Лань Сы. – Как жаль, что мы уже не свидимся на этом свете. Но я сделаю все, чтобы тебя спасти. Тебя, Жу Юя, Сяньфэна, старого лекаря, ленивых стражников, каждого человека в этом городе…»
На него вдруг снизошло невероятное спокойствие. Он знал, что победит, просто потому, что за ним правда. Просто потому, что нет иного выбора.
И жалел генерала Пэя, которому осталось лишь блуждать в потемках.
Призрак отшатнулся, но было поздно – одним ударом Сун Цзиюй рассек его доспехи; меч, не встретив сопротивления, наискось прошел от плеча до бедра.
– Прошу меня простить, генерал.
Призрак опустил голову, разглядывая зияющую рану, упал на колени – и истаял. Дрогнули стоявшие за ним воины, вновь ощетинились копьями, но Ху Мэнцзы глухо, по-тигриному зарычал, не разжимая зубов…
– Довольно! – раздался голос царственной тетушки, и она соткалась из воздуха, мерцая, будто утренняя дымка. Глиняный евнух предусмотрительно прикрыл ее от света полуистлевшим алым зонтом. – Благородный внук Сун! Откуда у тебя этот меч?
– Это все, что осталось у меня от сяо Хуа, – ответил Ху Мэнцзы вместо него. – Я отдал его достойному. Такому же благородному и смелому, каким был наш наследный принц.
– Как предатель может решать, кто достоин? – холодно спросила царственная тетушка. – Его величество рассказал мне, что это ты – наш убийца! Неужели ты и молодого Суна зачаровал?!
Новый порыв ветра нагнал тучи, вырвал зонт из руки евнуха. Давящие грозовые сумерки опустились на гробницы, вихрь завыл, поднимая мутную волну.
– Мой мавзолей! – вскрикнула тетушка отчаянно. – Моя гробница! Жэньчжи! Прошу! Остановись! Вода смоет наши кости! Разрушит наших слуг! Жэньчжи! Пожалей нас!
– Царственная тетушка, – Сун Цзиюй поклонился. – Боюсь, Вэй Жэньчжи не заботят ваши гробницы. Он использует вас, чтобы остановить меня, только и всего. Велите воинам отступить! Я должен прекратить ритуал и спасти людей. Если в Чжунчэне не останется живых, кто позаботится о мертвых?
Тетушка прижала руки к ране на груди.
– Но как мы можем ослушаться…
Новая волна едва не сбила ее с ног. Каменный евнух, не удержавшись, рухнул, расколовшись о собственный каменный постамент.
– Поклянись мне! – тетушка упала на колени в грязную воду и схватила руку Сун Цзиюя ледяными пальцами. – Поклянись, что восстановишь наши гробницы! Поклянись, что злодей Ху Мэнцзы получит по заслугам!
– Клянусь! Я сделаю все, чтобы ваши души упокоились и ушли на перерождение, – Сун Цзиюй сжал ее пальцы и потянул вверх. – Царственная тетушка, пожалуйста, поднимитесь!
Тетушка позволила себя поднять и ласково погладила его по щеке. Взгляд ее полон был сострадания, словно она не верила в его победу.
– Я не желаю оставлять тебя наедине с тигром-оборотнем, – решительно сказала она. – С тобой пойдут мои воины.
Словно в ответ на ее слова грянул гром, ливень обрушился с небес водопадом. Сун Цзиюй закрыл глаза, позволяя каплям дождя проходить сквозь его призрачное тело… И все равно почувствовал, как намокли волосы, как стало зябко. Так и не разучился быть человеком…
Вершину кургана затянуло туманом, но ему показалось, что он видит вдали свет факелов.
– Скорее! – крикнул Ху Мэнцзы, перекрывая шум ливня. Став тигром, он вдруг сунул морду в мутную воду и выловил нечто, похожее на светящуюся синим пиявку толщиной в руку, раздавил клыками. – Они теперь и из воды лезут!
– Защищать наследника! – крикнула царственная тетушка. Она прибавила что-то еще, но голос ее потонул в лязге доспехов.
– Садись на меня, – тигр толкнул его лбом в бедро. – Не хочу, чтоб какая-нибудь дрянь оторвала твою прекрасную ногу.
Сун Цзиюй вскочил на влажную от дождя тигриную спину, и они понеслись по дороге духов к черной пирамиде кургана. Вода все прибывала, макушки ушедших в землю погребальных статуй едва торчали над грязными волнами; кое-где Ху Мэнцзы отталкивался от них, прыгая, кое-где приходилось плыть.
Никто больше не пытался остановить их. Обернувшись, Сун Цзиюй увидел призрачную армию, бьющуюся с тварями, нападавшими из воды и с неба.
По пути им тоже не встретилось ни одного демона, но чем ближе к кургану, тем злее становился ветер, толкал тяжелой грязной ладонью в лицо, не давая поднять голову. Сун Цзиюй прижался щекой к мокрому тигриному загривку. Прыжок, еще прыжок… Несколько раз тигр едва не сорвался, в последнее мгновение удерживая равновесие, цепляясь когтями за ветки и камни. В конце концов Сун Цзиюй соскочил с него и, полностью сосредоточившись на цингуне, запрыгал по камням сам.
Прошел, казалось, малый час, прежде чем они добрались до макушки кургана.
И молчание сразу же оглушило их. Здесь, на вершине, было тихо, как в оке бури, словно кто-то накрыл курган невидимым куполом. Только из-за замшелых камней доносилось ритуальное пение.
Сун Цзиюй потянул из ножен меч.
– Осторожно, – тигр вспрыгнул на осыпающуюся дорожку, встряхнулся. – Тебе их врасплох не застать. Жэньчжи создал место… вроде моего дома. Тут духи становятся видимы смертным.
Он поднял голову да так и замер.
В затянутом серыми тучами небе над их головами развернулось, переливаясь волнами, огромное полотнище черного шелка. Казалось, оно раскинулось от края до края, накрыв и курган, и лес, и город. Один за другим вспыхивали на нем гигантские золотые иероглифы.
– «Императорский декрет… О преобразовании земель… – немеющими губами прочел Сун Цзиюй. – Земель Чжунчэна… Повелеваю… Стереть старую столицу с лица земли… И основать на ее месте… Погребальный город лин… Для защиты императорского дворца»…
Он сорвался с места, побежал по тропе, туда, где голоса так и бормотали упорно, прося пожаловать…
Как и в прошлый раз, вокруг плоского алтаря стояли фигуры в черном. На алтаре лежала большая императорская печать из золотистого нефрита. По краю площадки выстроились стражники из управы; завидев Сун Цзиюя, они заорали дурными голосами:
– Магистрат! Мертвый магистрат!
Сун Цзиюй рявкнул:
– Прочь!
Бормотание прекратилось, но лао Ма не дрогнул.
– А! – воскликнул он. – Его Величество предупреждал, что злые духи мертвых будут нам мешать!
– Его Величество – и есть злой дух! – Сун Цзиюй в несколько ударов рукоятью меча разбросал неповоротливых стражников и шагнул к алтарю. – Сейчас же прекратите ритуал, вы уничтожите весь город! Взгляните наверх! Вэй Жэньчжи обманул вас!
Лао Ма побледнел, но не сдвинулся с места. Цюй забормотал что-то, его тощие руки замелькали над печатью.
– Уничтожим город? – переспросил лао Ма. – Это мой город! Что магистрату, не прослужившему и месяца, за дело до Чжунчэна?
– Тысячи невинных жизней! Да ты совсем выжил из ума, лао Ма! – Сун Цзиюй сжал меч крепче. – Не заставляй меня применять силу.
Тот снисходительно усмехнулся.
– Сначала я тоже испугался. Тысячи невинных жизней! Но для того чтобы построить новое, всегда нужно чем-то жертвовать. Из бесполезных людей Чжунчэна, которые только ноют и жалеют о былых временах, я единственный решил все изменить! Почему я должен заботиться о тех, кто сам не желает заботиться о себе, а?! Даже Сяньфэн сбежал, околдованный лисом-оборотнем! Идиот! Для этого я разве его растил?! Пусть умирает вместе с неудачниками, раз так хочет!
Деревья заскрипели, застонали под порывами ветра, словно в ответ на крик лао Ма.
– Благородный внук Сун… – голос императора доносился как будто отовсюду. – Склонись и почтительно прими указ!
– Нет! – выкрикнул Сун Цзиюй во взвихрившееся небо.
Ветер ударил его в грудь с такой силой, что он не удержался на ногах, и его потащило к обрыву.
Дракон упал с высоты, словно хищная птица.
Тяжелый чешуйчатый хвост едва не смел его вниз – Сун Цзиюй только и успел перекатиться. Мелькнула рыжая молния: тигр вцепился когтями в драконью шкуру, рыча, вырвал клок из зеленой гривы. Дракон взревел и свечкой ушел вверх, унося тигра на спине. Ливень хлестнул Сун Цзиюя в лицо, камень дрогнул под ногами, сосны начали крениться одна за другой, будто бумажные… Прыгнуть бы, но для этого нужно было оттолкнуться, а сапоги безнадежно увязали в осыпающейся земле.
«Курган рушится! Но почему Вэй Жэньчжи это не остановит?..» – подумал он, едва увернувшись от корней вывороченной сосны.
Ясно почему. Курган можно насыпать вновь. Можно и пожертвовать им ради власти над всеми землями…
В вихре пролетел мимо цветок черной орхидеи, превращаясь на лету в Хэ Ланя. Он с силой потянул Сун Цзиюя за левое плечо, вытаскивая, и тут же справа другая рука тоже дернула вверх. Сун Цзиюй обернулся и увидел… Ким Су Ён верхом на барсе.
Внизу крутой бок кургана осыпался в реку, и вода, захлестнувшая макушки деревьев, приняла его, размыла бушующими потоками, заглотила и переломала вековые сосны, понесла их к Чжунчэну играючи, словно палочки для еды.
– Мертвый судья! Это… правда ты! – пораженно крикнула Ким Су Ён, спрыгнув на твердую землю. – Мертвый судья!
– Что вы здесь делаете? – Сун Цзиюй присел на одно колено, загородился локтем от ветра. Похоже, дракон летал над ними кругами, завихряя воздух, чтобы столкнуть вниз. – Хэ Лань? Что в городе?
Хэ Лань не отвечал. Он смотрел на тень, сгущавшуюся за плечом лао Ма, вцепившегося в алтарь. Ритуал не прекращался, только бормотание перешло в вопли: заговорщики отчаянно пытались перекричать беснующуюся вокруг стихию.
– Малыш Сяньфэн и стража уводят людей в горы! Порт и все, что там у реки, смыло к чертям, – крикнул барс. – Эта девчонка одна бежала к кургану! Сказала, у нее тут встреча с тобой!