Виллейн уже заканчивал с раненым, затягивал последние узлы и обрезал лишние нитки. Шов получился гладкий и ровный, когда зарастет, заметен будет лишь при ближнем рассмотрении. Но чужак все еще без сознания, хотя дыхание стало ровней.
Собрав инструменты в сумку, мелкинд обошел стол и проговорил, вытирая руки о тряпку:
– Ну да. Я бы тоже испугался, если б такая рожа выскочила на меня. В зеркало посмотри, ты ж злой, как медведь. И клыки торчат.
– Голодный потому что, – огрызнулся ворг. – Давай, ответствуй, что с этим пленником… или он не пленник еще? А то Теонард жаждет знать, кто таков, да поскорей. Ибо у Главы нашего дел невпроворот.
Мелкинд расправил плащ, вытер лоб от капель, которые выступили, пока зашивал рану. Факел на ближней стене треснул, и крошечная искра метнулась прямо на лоб незнакомцу.
Ворг и мелкинд застыли, ожидая, что тот сейчас подскочит или, хотя бы вздрогнет, но чужак остался неподвижен. Лотер поскреб темечко, которое сейчас особо заросшее, потом приблизился к раненому и склонился над лицом.
Место, куда упала искра, гладкое и ровное, как кожа младенца, только эта синеватая и неприятная на вид.
– Ерунда какая-то, – проговорил Лотер задумчиво. – След должен был остаться.
– Должен, – согласился маг. – И кровь из раны тоже должна была течь. А не текла, даже когда зашивал. Так что очень рекомендую приставить охрану к этому… Созданию.
Когда солнечный луч проник в окно и упал на лицо воргу, тот терпел до последнего, морщился, но не открывал глаза. Когда щеку напекло так, что покраснела, все же пришлось перевернуться и разлепить веки.
Под боком шевельнулось теплое, Лотер инстинктивно прижал к себе и зевнул во весь рот, который сейчас вполне человеческий.
– Проснулся? – послышался девичий голос из-под одеяла. – А я уже десять минут боюсь шелохнуться, чтобы не разбудить.
– Зря боишься, – ответил ворг потягиваясь. – Звериный сон короткий и чуткий. Еще на заре очнулся.
Из одеяла высунулось аккуратное личико, обрамленное рыжеватыми волосами, глаза распахнуты, словно кроме ворга вообще ничего знать не желает.
Она прижалась к нему горячим телом и спросила тихо:
– Значит, специально со мной остался?
Полузверь провел широкой дланью по ее волосам, взгляд на секунду стал отстраненным и пустым, но когда девушка снова зашевелилась, сказал:
– Ну, вообще, как раз на заре уходил побегать. Пару зайцев задрал, на амазонок посмотрел, чего они там делают. Эти девки еще те бойцы. И в лошадях смыслят, что вдвойне хорошо. Даже по краю дальнего круга пробежал…
Веки девушки прикрылись, она печально вздохнула и откатилась от полузверя. Тот поскреб волосатую грудь и сел на кровати.
Вчера, после того, как вышел от мелкинда, пошел к Теонарду, но у того даже свет не горел и дверь оказалась заперта. Поэтому отправился за гномью таверну, где те выстроили дом, какие пользуются спросом в Межземье. Ел много, пил только воду, а в комнату вошел уже с девицей.
Помещение небольшое и уютное, в окно льется солнечный свет, высветляя пыль в воздухе. У стены сундук, на нем аккуратно сложена девичья одежда, за то его портки валяются посреди пола.
Быстро поднявшись, он натянул их и подвязал вшитой веревкой. Затем подошел к табуретке, на которой кадка с водой, и несколько раз плеснул в лицо. Когда поверхность успокоилась, Лотер в отражении увидел суровое мужское лицо с трехдневной щетиной, а по бокам скатанные в сосульки волосы.
Ворг довольно ухмыльнулся и стал скалить зубы, разглядывая клыки, которые сейчас хоть и человеческие, но все равно острые и белые.
Из постели донесся голосок:
– Уже уходишь?
Лотер оглянулся на девицу. Та сидит, до подбородка укрывшись одеялом, рыжие локоны волнами падают на плечи, а на щеках румянец, словно стесняется даже смотреть на него.
Он разглядывал ее, задерживая взгляд на рыжих локонах, которые больше всего понравились, хмурил лоб, потом сказал:
– Дела не ждут. Вот тебе на платье, старое, кажется… порвалось. И сорочка тоже.
Ворг положил рядом с кадкой две золотые монеты и направился к двери.
– Спасибо, – кротко ответила девица, и добавила тихо: – Ты еще придешь?
Ворг на секунду задержался у двери.
– Забегу как-нибудь, – ответил он, не оборачиваясь. – Забегу, Иза.
– Меня зовут Упава!
Но ворг уже вышел в коридор и двинулся мимо плотно закрытых дверей к выходу. Когда оказался на пороге, солнце сияло радостно и бодро, ворг довольно потянулся, так что хрустнули позвонки.
Купол Зала Советов искрится в лучах, словно украшен драгоценными камнями, а может, и правда украшен, мало ли что женщины успели нашептать чародею, когда тот воздвигал.
Прямо перед ним таверна, у входа два гнома, один на лестнице, которая правым краем приставлена к крыше, а левым опасно качается в воздухе. Другой гном – на пороге подает доску, кряхтит и бормочет.
– Ну ты взялся или как? Я тебе не тролль, чтоб весь день так стоять.
Тот, что на лестнице, уцепился пальцами и попытался подтянуть, но лестница качнулась, а гном уцепился за перекладину.
– Да я пытаюсь! – выдохнул он. – Лестница кривая. Кто сколотил такую? Руки оторвать. Сейчас загремлю тебе на голову.
– Я тебе загремлю. Подымай давай!
– Да не могу, – отозвался гном на лестнице, – упаду ведь. Я гном, а не птеринг. Это они на самой верхатуре живут.
Гном внизу покраснел от натуги, пытаясь вытолкнуть доску повыше, чтоб напарник все же уцепился.
Ворг с интересом наблюдал, потом подошел и сказал громко:
– Утро всем доброе!
Оба гнома подпрыгнули. Тот, что на лестнице, закачался, пришлось хвататься обеими руками за карниз, другой уронил доску прямо себе на палец и жутко взвыл.
– Да что б тебе… – заорал он, согнувшись, но когда увидел перед собой Лотера, запнулся.
Полузверь обошел его и наклонился над доской. Та отполированна до блеска, в воздухе растекается запах дерева и опилок, а на поверхности огромными буквами написано «Кривой молот».
Ворг хмыкнул и поскреб лоб чуть удлинившимися ногтями, потом ткнул пальцем в доску и спросил:
– Это что?
Гном с ушибленным пальцем насупился и сложил руки на груди, мол я обижен, за то тот, который чуть не грохнулся с лестницы, наконец поймал равновесие и проговорил:
– Название таверне дать хотим. У каждой приличной таверны должно быть название. У нас в Чернорудье знаешь какие таверны?
– Какие? – поинтересовался Лотер, косясь на хлипкую лестницу у которой одна нога надломилась, но еще держится.
Гном пошатнулся, но сказал с жаром:
– Самые лучшие! А название – это пол дела. Только послушай: «Черный топор», «Алмазная кирка». Ладные названия, да? А эту назовем «Лихой кузнец» потому, что как назовешь, так и дело пойдет.
Лотер понимающе кивнул, потом отшагнул и окинул оценивающим взглядом крыльцо. Ступеньки низкие, но широкие, как раз для всяких низкорослых, но саму таверну сделали такой, чтоб и те, кто повыше, могли заходить.
– Таверна у вас достойная, – согласился ворг, – хоть и голова в потолок упирается. И с названием угадали. Только с каким?
Гном с перебитым пальцем что-то раздраженно прорычал, а тот, что на лестнице раскрыл рот.
– Это как понять, с каким? – поинтересовался он удивленно.
– Ну, – осторожно проговорил полузверь, – тут написано «Кривой молот».
Лицо верхнего гнома покраснело, брови сшиблись, а глаз вытаращились так, что повылезали из орбит. Он потянулся к кувалде за спиной и заорал напарнику:
– Ах ты ащеул! Я ж сказал, никаких «кривых»! Где ты видел славную таверну с кривым названием?
Перебитый гаркнул в ответ:
– За то в моем названии есть молот! Какой кузнец, коли мы на поверхности? Лучшие кузнецы лишь под землей!
– А как же уговор?
– Да к излюку такой уговор, ежели название лживое!
Ворг наблюдал за перепалкой гномов, а сам косился в сторону башни Теонарда, откуда выпорхнула крохотная фигурка амазонки, но главное, дверь осталась нараспашку. Даже с такого расстояния, полузверь разглядел, или скорее дорисовал стройные крепкие ноги воительницы, крепкие ягодицы и высокую грудь, специально перетянутую, чтобы не мешала во время скачки.
Когда снова перевел взгляд на гномов, те уже готовы были кинуться друг на друга с кулаками. Перебитый достал молот, а верхний грозится кувалдой, умудряясь цепляться за карниз.
Ворг проговорил:
– Погодите. А почему не назвать «Лихой молот»? Тут и молот, и лихой, и все рады.
Гномы застыли с занесенным оружием и непонимающе уставились на полузверя. Тот, что внизу, вообще скривился, мол, что ворг может понимать в названиях гномьих таверн, но верхний через секунду опустил кувалду и сказал:
– А что, можно. Так даже справней. Пускай будет «Лихой молот». Только слезу с этой клятой лестницы и перерисуем. Эй, давай неси ведро с охрой.
Он помахал перебитому, чтоб пошевеливался, тот недовольно закряхтел, но развернулся и скрылся в таверне. Верхний принялся осторожно спускаться, переставляя стопы так медленно, словно под ним тонкий лед. Лестница поскрипывает, а гном вздрагивает при каждом стоне.
Ворг прищурился, глядя на трещину в ноге лестницы, та опасно расширяется, но лестница, вроде, из дуба и должна выдержать.
– Ну, бывайте, – произнес Лотер и зашагал по тропинке в сторону башни Теонарда.
Когда отошел на три ворговских прыжка, за спиной раздался треск и грохот, послышалась отборная ругань, от которой у эльфов уши сами должны отпасть. Лотер вжал голову, словно виноват, но продолжил путь, поскольку Теонард ждет, хотя еще сам не знает.
Проходя мимо эльфийского Дерева, уловил высокие голоса, кто-то спорил и ругался, поэтому ворг поспешил убраться от резиденции остроухих подальше.
Со стороны первого круга жителей тоже доносятся голоса, какая-то ругань, стук молотков и куриное кудахтанье. Чтобы не ввязаться в очередную разборку, которые вообще-то Хранители не должны разрешать сами, полузверь опустился на четыре конечности.