Невозмутимое выражение стало сползать с лица Генэль, глаза округлились, уши позорно прижались, словно она не высокородная, а какая-нибудь рабыня из неведомых северных стран.
Бросив быстрый взгляд в сторону, где прячется Каонэль, она быстро проговорила:
– Ты же говорил, что не причинишь мне вред?! А теперь хочешь убить! Убить эльфа? За это будет страшное наказание! Страшное!
Незнакомец выложил второй шар на камень.
– Смерть – моя работа, – сказал он гулко.
Высокородная нервно сглотнула, взгляд приковался к фигуре в шляпе, от которой веет холодом вечности. Существо качнулось и направилось к следующему камню. Каонэль на четвереньках переползла на другую сторону, моля забытых богов. что бы слух у чужака был не такой чуткий, как у нее.
Он, тем временем, выложил следующую сферу, а когда закончил с четвертой, приблизился к алтарю и наклонился над высокородной. Каонэль услышала сдавленный вдох, потом частую дробь, лишь через секунду серая поняла, что это стучат зубы белокожей.
– Не ты ли, – проговорил чужак голосом, которому сама смерть позавидовала бы, – чуть раньше готова была убить соплеменницу? Не ты ли зажгла огненный шар в ладони и грозилась сжечь? Я все чувствовал, эльфийка. Чувствовал твое желание лишить жизни живое существо. Мы всегда это слышим. Момент смерти манит нас, как мотыльков огонь. Ответь мне, солнечная, чем ты лучше?
Генэль задрожала, как осина во время урагана, ноготки впились в камень и противно заскрипели. Она шумно сглотнула, и прошептала:
– Что ты такое…
– Отвечай! – крикнул незнакомец, и своды пещеры задрожали, а эхо разбилось на сотни частей, разлетаясь в самые потаенные углы.
Генэль прошептала помертвевшим голосом:
– То была справедливость. Я бы в жизни не…
Чужак еще сильнее приблизился, застыв на расстоянии ладони от ее лица.
– Справедливость? – оборвал он.
– Честная битва, – дрожащим голосом произнесла высокородная. – Это не считается…
– Честная? Ты могла лишить мир чудесного создания, а я был пленен. Я не смог бы поймать ее душу! Где бы она оказалась?!
– Я… я не знаю, – едва слышно пролепетала Генэль и всхлипнула.
В блестящую от воды стену, гладкой, как эолумское зеркало, Каонэль видела, как по вискам высокородной потекли слезы. Потом Генэль отвернулась, зажмурившись, будто больше не может смотреть в лицо ужасу, что скрывается под шляпой.
Каонэль шевельнулась. Незнакомец поднял голову и в отражении, наконец, заметил ее.
Серая подпрыгнула, видя, что прятаться больше нет смысла. В воздухе сверкнуло антрацитовое лезвие, и она приземлилась на край алтаря.
– Отпусти ее немедленно! – закричала Каонэль, удивляясь собственной смелости. – Иначе на тебя обрушится гнев всех Хранителей.
Чужак неспешно повернул голову к серой, все так же пряча лицо под шляпой. Пальцы сцепились в замок в молитвенном жесте, Каонэль растерялась, когда он застыл спокойно и безмятежно.
Потом плавно поднял левую длань и задрал голову. Обе эльфийки охнули, когда перед ними предстало лицо с круглыми рыбьими глазами. Отверстия вместо носа мерно расширяются и сужаются, а седые волосы плавно качаются, словно в пещере ветер.
Он пару мгновений изучал серую, которая почему-то не могла пошевелиться, потом прогудел:
– Ты не понимаешь, Хранитель. Я совершаю благое дело. Души солнечных эльфов – великая ценность. Я хочу их спасти.
Каонэль направила острие клинка на незнакомца.
– Кем бы ты ни был, ты безумен, – выпалила она.
– О нет, – сказал он. – Я лишь верный слуга великого Жнеца. Вестник, который не желает более терпеть неудач. Я могу сберечь ценную душу от забвенья. От бесславного конца, какому подвластны все смертные. Но я не стану ждать. Я сохраню твою соплеменницу в хранилище. Навсегда. Навечно.
– Это мы еще посмотрим, – выпалила Каонэль, готовясь к прыжку. – Вообще не понимаю, почему говорю с тобой.
– Я вестник. Все хотят с нами говорить, – произнес чужак спокойно. – Думают, так отсрочат неизбежное. Но от тебя идут неведомые волны. При первой встрече не разглядел, но сейчас вижу. Ты даже ценнее.
Уши Каонэль дрогнули, она проговорила, стараясь, чтобы голос не дрожал:
– Спасибо, конечно. Но я пока не спешу умирать.
– О, ты не знаешь, какой это дар, – сказал чужак, раскидывая руки. – Нам приходится ждать, пока естественный ход вещей все сделает сам. Но я ждать не стану. Я уже потерял несколько золотых душ и больше не опозорюсь.
Его губы забормотали что-то на неизвестном языке, шары, расставленные по камням, засветились, как набитые светляками адуляры. От них поползли жгуты, похожие на медленные молнии.
Чужак вынул из складок мантии еще один шар, размером с небольшую дыню и разжал пальцы. Шар проплыл над белокожей и застыл над ее животом.
– Что ты делаешь! – закричала высокородная.
Каонэль таращилась, как замороженная. Лишь, когда услышала вопль солнечной, опомнилась и с яростным криком бросилась на незнакомца.
В воздухе блеснул клинок, но фигура даже не шевельнулась. Он повел пальцами и Каонэль швырнуло на пол.
– О, как удивительно, – прогудел он. – Да, теперь я чувствую. Ты необычная эльфийка. Ты пополнишь мою коллекцию.
Поверхность сферы над Генэль пошла желто-оранжевыми волнами, внутри появились всполохи, будто в ней заключена буря. Они сталкиваются и разлетаются, словно боятся друг друга.
– Не смей! – закричала серая. – Она должна быть живой! Живой!
– Не бойся, серый Хранитель, твоя душа тоже будет сохранена.
– Моя душа нужна мне самой, – огрызнулась Каонэль и подскочила, согнув колени для прыжка.
Шар над солнечной поднялся к потолку, засиял ярче. Когда всполохи внутри заметались, как перепуганные мотыльки, лицо Генэль вытянулось, как у покойницы, взгляд стал беспомощным, а в глазах отразилась такая мука, что Каонэль даже вздрогнула, потому, что никогда прежде не видела солнечных такими напуганными.
Сорвавшись с места, Каонэль вихрем налетела на чужака. Тот остался неподвижен, лишь рука метнулась вверх.
Клинок звякнул, будто ударился о камень. Серую снова откинуло. Но в этот раз удержалась на ногах и оттолкнувшись, зависла в воздухе для своего коронного удара.
Незнакомец даже не оглянулся.
– Жизнь, это энергия, – проговорил он спокойно. – Это сила, которую оставлять без присмотра непростительная беспечность. Энергия должна быть поймана и сохранена для следующих поколений. Но мы не всегда успеваем. И лишь я нашел выход.
Генэль закричала и разрыдалась, как самая простая эльфийка, а серая обрушилась на существо, целясь клинком в затылок. Но, когда приземлилась, на месте осталось лишь темное пятно синей пыли.
Серая в панике завертелась, через секунду на другой стороне алтаря раздался хлопок, и чужак возник прямо из воздух. Только синяя взвесь в стороны полетела.
– Не сопротивляйся, – прогудел он. – Идем со мной.
– Я скорее жабу съем! – крикнула эльфийка и снова прыгнула на чужака, в этот раз стараясь достать его с бока.
Тот снова исчез и возник у головы высокородной.
– Ты ничего не можешь изменить, – проговорил он голосом, похожим на раскаты грома.
– Если жизнь, как ты говоришь, энергия, – выпалила она, обходя алтарь, – зачем ее ловить? Пускай летает.
Она выбросила руку с мечом вперед, намереваясь проткнуть незнакомца, но острие звякнуло, словно уткнулось в металл.
Он глянул на нее из-под края шляпы и проговорил снисходительно:
– Энергия должна быть сохранена, о серая эльфийка. Но не беспокойся. Ты будешь в безопасности. Я сохраню тебя и твою редкую силу.
Чужак сделал быстрые пассы рукой, меч Каонэль вырвало, а ее ударило о пол. Существо вынуло из складок мантии длинный четырехгранный кинжал с малахитовой рукоятью и приблизилось к ней.
– Только попробуй, – прошипела серая, косясь на Генэль, которая обреченно смотрит на нее холодными глазами, – и я вырву твои уродливые глаза!
– Не бойся, о чудесная, – сказал чужак. – Расслабься и не тревожься. Будет немного больно, но эльфы знают толк в боли.
Затем сделал шаг, послышался хруст стекла. Каонэль бросила испуганный взгляд на лацерну, которая распласталась по полу. Там, где вшит внутренний карман растекается темное пятно с блестящими вкраплениями.
Она в ужасе охнула.
– Что ты наделал!
Чужак поднял стопу и бесстрастно посмотрел на пятно.
– Зелье для портала, – прогудел он, наклоняясь. – Оно тебе не понадобится.
Эльфийка дернула лацерну на себя, из кармана выкатился свернутый платок с землей. Когда острие кинжала потянулось к шее, серая одним движением развернула платок и сыпанула землей в незнакомца.
Тот с воем выпрямился и схватился за глаза. Пользуясь моментом, Каонэль метнулась за мечом, потом подскочила к трясущейся Генэль и стала пилить веревки. Те поддаются с трудом, будто нарочно пропитаны чем-то плотным и скользким.
Серая постоянно оглядывалась, пока чужак стонами бродит, как оживший мертвец, и ковыряется в глазах.
Наконец, веревка на руках лопнула, Генэль кое-как села и стала снимать петли с запястий. Каонэль метнулась к ногам. Там уже не пилила, а рубила наотмашь по толстым канатам.
– Быстрее! – выдохнула высокородная. – Он приходит в себя!
Каонэль покосилась через плечо. Чужак остановился возле одной из стен, по которой струится вода, стал зачерпывать ладонью и плескать в лицо.
Через пару секунд повернул к эльфийкам рыбьи глаза. Генэль взвизгнула, в этот момент веревка на ногах разошлась. Солнечная стала судорожно скидывать остатки, а Каонэль с воинственным криком вскинула меч и ринулась на чужака.
Тот остался неподвижен, а когда острие со звоном ударилось ему в грудь, опустил озадаченный взгляд вниз.
– Оставь эти попытки, – сказал он громогласно и потянул руку к Хранителю.
К этому моменту высокородная освободилась от пут и трясущимися ногами слезла на пол.
Каонэль, наконец поняв, что меч не приносит незнакомцу ни капли вреда, развернулась и закричала: