Тот, что стоял ближе, проговорил покачивая луком:
– А перед тем, как пришибить, надо попробовать эльфийку на вкус. Я такого слыхал.
– Я тоже, – отозвался второй. – Только ты первый, а то мало ли, у нее и там огонь. Хе-хе.
Воин с луком хохотнул, мерзко улыбаясь.
– Там и должен быть огонь.
В эту секунду им на головы свалилась Каонэль, оба воина рухнули вперед, лица угодили прямо в щит. Раздались вопли боли, послышалось шипение, а воздух наполнился запахом горелого мяса.
Серая отпрыгнула в сторону, остальные наемники с криком ринулись на нее, засвистели стрелы, которые могут попасть и в своих, но людям, похоже, все равно. Загремели доспехи и мечи, Каонэль завертелась, как угорь на раскаленной сковородке, едва успевая уворачиваться и подпрыгивать.
Она отступала под натиском толпы, иногда выбрасывая меч в стороны, раздавался крик и из толпы падал поверженный. Но их все еще слишком много даже для ловкой серой эльфийки.
Когда ее спина уперлась в ствол, по войску прокатилось победное гиканье, щит Генэль спал, она быстро прошептала на высшем языке и швырнула увеличившийся шар огня в спины людям.
Трое с криками вспыхнули, как пересохшая солома, остальные разбежались, но лишь для того, чтобы налететь с утроенной яростью на серую эльфийку. Лишь четверо обернулись к высокородной и, вскинув мечи, ринулись в атаку.
Генэль прошипела с ненавистью, создавая в ладони новый шар:
– Никогда эльф не склонится перед грязным человеком!
– Сами склоним! – крикнул один из наемников, который оказался ближе всех и уже занес меч для удара.
Генэль швырнула огненный шар, наемник уклонился, шар пролетел над травой и врезался в спину воина, который целился в Каонэль. Накидка вспыхнула, воин превратился кричащий факел, который носится по лесу в поисках спасения.
Наемник, избежавший страшной участи, оглянулся, потом повернулся к высокородной. Губы искривились в ухмылке, он жестами показал остальным заходить с других сторон.
– Не попала, остроухая, – сказал он мерзким голосом. – Молись своим эльфячьим богам. Хотел сперва попользовать, но вижу, лучше и впрямь прибить.
– Ты мерзкая, человеческая свинья! – прошипела Генэль, выставив перед собой керис.
В ладони снова стало появляться пламя, но маленькое и бледное. Ухмылка наемника стала шире, он выпрямился, победно вскидывая голову, в свете пламени лицо показалось особенно страшным и грязным.
– Или может, все же и попользовать, – проговорил он сально. – Кончился у тебя огонь, видать. А булавочкой этой только тряпки штопать.
Остальные наемники обступили высокородную полукругом. За спиной ракитовый куст, а справа под деревом Каонэль отбивается от атаки толпы с мечами и луками. Солнечная напряглась.
– Ну-ка, иди сюда, – сказал наемник и протянул руку к белокожей.
В воздухе сверкнула полоска кериса, воин схватился за руку и прорычал:
– Тварь! Убить ее!
Наемники вскинули мечи и ринулись на высокородную, Каонэль закричала, пытаясь прорваться сквозь заслон из кулаков, мечей и луков, но наемники обступили ее и навесили острия сверху, чтобы не могла выпрыгнуть.
– Держите Хранителя! – прокричал кто-то.
Генэль бросила затравленный взгляд на серую, та в ужасе вытаращилась на нее и бессильно пытается растолкать воинов, но те наваливаются всей массой, пытаются ранить.
Когда один из воинов схватил высокородную за руку, в которой зажат керис, Генэль закричала, наемник дернул на себя и замахнулся.
Серая смотрела на все, как в тумане. Перед ней развернулась битва двух эльфиек с человеческим отрядом в лесу, но она видела, как войска эльфов вторгаются в Цитадель, гибнут жители, льются реки крови, воздух сотрясают вопли, потом Теонард уничтожает солнечные войска. Эльфы посылают подмогу, на этот раз лесную, горят деревни, всюду смерть и разгром, Теонард снова применяет Талисман…
Когда острие меча понеслось к беззащитной шее высокородной, Каонэль отчаянно закричала:
– Не надо!
В эту же секунду воздух задрожал от громоподобного гула, ветки на деревьях задрожали, посыпались листья. Наемник, вцепившийся в солнечную, застыл с мечом в руке, только голова опасливо повернулась в сторону.
Воины рядом с Каонэль тоже обернулись и вглядываются в темноту, выставив клинки.
– Что там? – спросил один.
Из темной стены деревьев выступила высокая фигура в мантии, по воздуху разлетелись темно-синие искры. Голова поднялась, из-под шляпы раздался гулкий, эхоподобный голос, от которого у всех кровь застыла в жилах.
– Никто не смеет брать эти бесценные души, кроме меня. Вы пыль на подошве времени. А эти души…
Он указал длинным пальцем на солнечную, затем перевел на Каонэль, и продолжил:
– Они сокровище в моем хранилище. Как вы дерзнули? Вы, бесполезная тля.
Пока чужак говорил, Каонэль быстро перебежала к солнечной, и оттащила ее подальше от наемника, который оторопело смотрит на незнакомца. Тот в свете огня и темной мантии кажется самой смертью, которая пришла за грешными душами и собирается утащить прямо в подземелья.
– Генэль, – прошептала серая, тряся солнечную за плечи. – Генэль, надо бежать. Пока они не опомнились.
Высокородная переводит обезумевший взгляд с чужака на наемников и обратно, уши трясутся, а рот раскрылся в немом крике. Лишь, когда Каонэль шлепнула по щеке, та дернулась и гневно посмотрела на серую.
– Ты что себе позволяешь? – выдохнула она.
– Зато подействовало, – быстро проговорила Каонэль, косясь на чужака и наемников, которые медленно приходят в себя и начинают обходить дерзкого незнакомца по кругу, чтобы преподать урок.
Белокожая нервно сглотнула и сделала шаг в сторону, подол платья в сотый раз зацепился за ветку, она стала дергать. Но Каонэль схватила ткань и пару раз взмахнула мечем. Раздался легкий треск, и платье из паучьего шелка укоротилось ровно на треть, оголив не только колени, но и половину бедра.
Генэль охнула и попыталась оттянуть края.
– Что ты натворила! – выпалила она. – Это же платье для приемов!
– Из-за которого мы обе можем лишиться ушей, – отозвалась серая. – Бежим.
Она схватила высокородную за руку и бросилась в темноту. Солнечная успела лишь оглянуться на воинов, которые плотным кругом смыкаются вокруг незнакомца. Тот стоит спокойный и расслабленный, словно воины для него не страшнее расшалившихся котят.
Когда белокожая отвернулась, чтобы не спотыкаться, поспевая за быстроногой хранительницей, за спиной раздались воинственные крики, грохот доспехов и лязг оружия.
Эльфийки не оборачивались, несясь как перепуганные лани сквозь темноту. Ветки били по лицу, иногда по щекам царапали сосновые иглы, но остроухие мчались все быстрей.
– Здесь есть дорога? – запыхавшись, спросила солнечная.
– Есть, – отозвалась Каонэль не оборачиваясь. – Но он пойдет за нами, и искать будет как раз на дороге. Придется через лес.
Белокожая простонала:
– Я не выдержу… Когда все это кончится…
– Молись, чтобы кончилось в нашу пользу, – бросила серая и оттолкнулась от земли, перелетая валежник.
Генэль не успела сориентироваться, в темноте ее глаза почти ничего не различают. Лишь в последний момент, когда ее руку резко дернуло вверх, смогла оттолкнуться и, неловко дрыгая ногами, перелететь следом.
Едва приземлились, серая потянула дальше.
Они молча бежали минут десять, перепрыгивая пни и невысокие кусты. Высокородная стонала, но скорости не сбавляла, хотя белоснежные ноги покрылись царапинами и ссадинами. Зато серая, перетянутая высококлассной кожей, словно погрузилась в свою стихию, где можно бежать и больше ни о чем не думать.
Когда на пути возникли очередные заросли ракитника, эльфийкам пришлось двигаться в обход.
Генэль проговорила, тяжело дыша:
– Если выберемся живыми, не говори, что я убила воинов. Свалим все на чужака. У вас же любят людей… Остальных, наверное, на самом деле убил он.
– Ты действительно выросла среди интриг, – бросила на бегу серая.
– А ты должна быть этому рада.
Они двигались сквозь заросли стараясь не шуметь. Но спустя некоторое время уши серой уловили мерный стук копыт и позвякивание доспехов. Еще через несколько минут разобрала отдельные голоса.
Каонэль сообщила:
– Мы догнали отряд Норнгера. Он движется справа по дороге. И лучше бы нам их обогнать.
– Ты их чуешь?
– Нет, – сказала серая. – Ветер с другой стороны. Но прекрасно слышу. Быстрей.
Эльфийки припустили.
Впереди лес стал чуть реже. Серая обрадовалась, надеясь увидеть малахитовый купол Цитадели, но когда стволы расступились, перед эльфийками открылась небольшая поляна. В середине несколько столбов, на каждом вырезаны лица, а у того, что в центре на макушке два деревянных крыла.
Небо давно потемнело, колючие звезды рассыпались до самого горизонта, а тонкий серп месяца льет призрачный свет на лес. Трава колышется от ветерка, каждая травинка подсвечена. С одной стороны серебристая, а с другой черная, будто там вообще ничего нет, кроме бесконечного мрака бездны.
– Что это за место? – нервно спросила Генэль, выставляя перед собой керис, который все еще сжимает в ладони.
Хранитель покачала головой, оглядываясь, нет ли погони.
– Не знаю, – сказала она. – Похоже на какое-то место поклонения богам. Но я не знаю, каким и кто поклонялся.
Они быстро двинулись черед поляну, стараясь держаться в стороне от неведомых столбов. Трава шелестит под ногами и обдает прохладой истерзанную кожу высокородной. Даже сквозь сапоги Каонэль проник необычный холод.
– Здесь страшно, – проговорила серая. – Прежде тут точно было что-то магическое. Чувствуешь?
Белокожая кивнула.
– Очень. Терпкий запах магии ни с чем не спутаешь. Но этот будто прокисший, словно дерево, которое столетия гнило в застоялом озере.
– Может, это могила древнего бога? – предположила Каонэль, ускоряя шаг, и солнечной пришлось тоже пойти быстрее.
– У бога не может быть могилы, – проговорила Генэль наставительно, откидывая со лба сва