– Ах так? Тогда я не буду против эльфов свой осколок направлять!
На этот раз не выдержал Керкегор. Птеринг хлопнул ладонями по столу и проговорил резким, похожим на клекот, голосом:
– Да? Ну тогда живи на пустыре. Думаешь, ты один хочешь лучшего для себя и своего народа? Да только не получится, чтоб одному все, а другому ничего. Это даже я, птеринг, понимаю. А мы не очень-то любим, что бы нас ужимали. И так ужали, живем на верхотурах.
Гоблин оскалился.
– А тебя кто спрашивает?
– Ну ты возьми и спроси, – сказал Керкегор с нажимом. – Давай-давай. А лучше, спроси у остальных.
– А может все-таки поговорим снаружи? – произнес гоблин, хватаясь за крашар.
Теонард вскинул ладони и громко сказал:
– Тихо! Голосуем. Кто за то, чтобы позволить гоблинам красть?
Хранители в молчании опустили голову, кто-то стал делать вид, что разглядывает носки сапог под столом, кто-то отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с разгневанным гоблином, а кто-то наоборот – смотрит надменно и с издевкой.
– Так, – произнес Глава. – Теперь, кто против.
Над столом поднялись руки, Гнур потемнел лицом и потянул из ножен крашар. Но Брестида, которая рядом и тоже подняла руку, предупредительно посмотрела на него, и гоблин с хлопком всунул ятаган обратно.
Теонард быстро пересчитал руки и сказал:
– Единогласно. Записываю. Красть запрещено.
– Вы просто все завидуете нам, нам, смелым и отважным, – негодующе произнес Гнур. – А еще боитесь, что мы ловкие и сноровистые. Это все от трусости, от трусости.
Ворг, который съел все косточки из кармана, нетерпеливо поглядывает в сторону, где в проходе видно таверну. Она хоть и далеко, за шахтой Тарната, но звериное обоняние говорит, что там готов жареный гусь, а к нему луковая подлива и кусок пирога со смородиной.
Он голодно сглотнул и проговорил:
– Главное, что не от дурости. Давайте ему уже построим и пойдем Грагрха будить? А то есть охота.
– Ты же только что ел, – изумился гном.
– Да что там ел? – отмахнулся ворг. – так, облизнулся. Нет, оно облизнулся хорошо. Но мало.
Теонард поднял растерянны взгляд на ворга, но быстро собрался и спросил:
– Что, дальше правила писать не будем?
– Почему? – сказал Лотер, поднимаясь. – Будем. Смотри, уже целых два написали. Не убивать, не красть. Для начала не плохо. Надо куда-то на видное место это повесить, чтоб все смотрели и проникались.
Теонард покривился.
– Да маловато как-то, – сказал он и стал сворачивать пергамент. – Да и не понятно, что за не соблюдение грозит.
– Это пока, – произнес ворг. – Потом еще допишем. А пока пускай запоминают. Гнур, да не смотри ты на меня так. Пойдем, построим тебе наконец.
Ворг широкими шагами приблизился к гоблину и Брестиде, та выпрямилась еще сильнее, подбородок поднялся, демонстрируя воинственность и женственность одновременно. Эвриала, которая все это время косилась на амазонку, закатила глаза, а гоблин спросил немного успокаиваясь:
– А остальные что же? Тут сидеть будут?
Лотер отмахнулся.
– Так чародей говорил, не обязательно смотреть, пока возводишь. Главное, направить мысль или как-то так. Это тебе надо зреть, куда строишь, а остальные могут и в Зале посидеть.
– Лучше, чтобы видели… – произнес Гнур, выходя на улицу.
– Пойдем-пойдем. Потом похвастаешься своими… Что там у вас? Фермы?
Гоблин недовольно покосился на Лотера и проговорил:
– Не просто фермы. А дома! Настоящие, гоблинские.
Втроем они отошли от Зала так, чтобы оставаться в зоне видимости Хранителей и одновременно видеть территорию гоблина, вокруг которой в темноте небольшие огоньки. Пришлые зеленомордые настроили лачужек и теперь греются у костров.
Гнур покачал головой, недовольный, что его славному народу приходится ютиться, как каким-то бродяжкам, в тесноте. Из Зала вышел Теонард, за ним Тарнат и Керкегор, остальные Хранители тоже повылезали и быстро направились к ним.
– Что, не утерпели? – спросил гоблин довольно, когда все подошли. – И правильно. Сейчас увидите, как живут северные гоблины. Ну и южные.
Керкегор провел ладонью по гребню и произнес, окидывая пустырь критичным взглядом:
– Да уж, не утерпели. Мало ли, сейчас настроишь такого, что переделывать придется.
– Я тебе переделаю, – возмутился Гнур. – У себя хоть в малиновый все выкрась. Вы ж пернатые, любите яркое. А мое не тронь.
– И ты мое, – предостерег птеринг.
Чтобы предотвратить очередную перепалку, Теонард выступил вперед, Хранители замолчали и перевели на него взгляды. В свете месяца все выглядят бледными фигурами, освещенными ночным светилом. Женщины кажутся стройнее, но какими-то неживыми, горгулья вообще, как окаменевшая. Лишь по легкому колыханию крыльев понятно – настоящая.
Гнур выбежал вперед и замахал руками гоблинам, что расположились у костров. Те таращатся в огонь, даже если бы оглянулись – пламя ослепило, не увидели бы. Тогда Гнур покричал. Пара зеленомордых нехотя оглянулись, но потом снова уставились в костер.
Хранитель махнул рукой и вернулся к остальным.
– Ну и ладно, – сказал он. – Предупредить хотел, чтоб вещи собирали. Ну не хотят, как хотят. Потом будут бегать, как пчелой ужаленные.
Керкегор поинтересовался с сомнением:
– А что, у гоблинов много вещей?
– Много, не много, а все нужное, – ответил Гнур отворачиваясь. – Мы бережливые. Все может сгодиться.
Птеринг хмыкнул и поскреб клюв.
– Ну да. Только за карманами надо следить.
Теонарду с беспокойством поглядывал на восток. Где-то там за резиденциями и домами простых жителей, в лесу, расположился лагерь солнечных эльфов, которые с нарастающим нетерпением ждут посла, которого нет.
– Гоблинам тоже нельзя красть, – напомнил он. – Давайте уже поторопимся. Тревожно мне.
Лотер сунул ладонь в пустой карман, потом в другой, поковырялся, будто там есть еще один, потайной. Затем вытащил блестящий даже в темноте осколок и проговорил:
– Это все от голода. Ешь плохо. Вот и дергаешься. Вон, смотри, тихо все.
– Это пока.
– Не каркай.
Теонард скривился, будто его пнули в бок. Потом отодвинул с груди амулет для арбалета и подсунул пальцы под воротник, где висит осколок.
– Давайте. Как в прошлые разы. Направить мысли на Гнура. Пусть строит.
От сосредоточенно уставился на гоблина, остальные последовали его примеру. Женщины что-то зашептали, видимо надеясь таким образом улучшить связь. Гном вообще зажмурился.
Пустырь гоблина заходил ходуном, плато вспучилось, в стороны покатились камешки, сначала мелкие, потом все больше, а затем и вовсе валуны. Гоблины, что сидели вокруг, повскакивали, с перепуганными криками стали носиться и спешно собирать пожитки.
Едва последний зеленомордый отбежал, хлипкие лачужки рассыпались в труху, из земли поползли темные столбы, что-то само укладывалось, появлялось и с хрустом вставлялось в пазы.
Хранители с растущим интересом наблюдали за действом. С соседних участков повыбегали жители и с тревогой смотрят на освещенный месяцем пустырь, который на глазах превращается во что-то другое. Когда грохот прекратился Тарнат открыл глаза и охнул.
– Ого!
Гнур проговорил довольно:
– Нравится?
– Да какой же это домик!? – выдохнул Тарнат. – Это… Это что же?
На месте пустыря расположился дом в три яруса, нижний самый широкий, видимо там легендарная гоблинская печь. Второй ярус чуть уже, а третий похож на чердак, только просторный и удобный, в каком и жить не зазорно. На крыше в бледном свете блестит черепица, вокруг дома лестница, и на любой ярус можно попасть прямо с улицы.
По остальной территории в обе стороны полукругом расходятся одноэтажные домики. Перед каждым рыхлая почва, которая непонятно откуда взялась на плато, а от главного дома протоптанная тропинка к Залу Советов и круговой дорожке.
Гнур потрогал пальцем кончик бивня и проговорил с таким удовольствием, что прищурился:
– Ну наконец-то.
Тарнат вылез вперед и во все глаза разглядывает резиденцию гоблина.
– Разве так можно? Это же не дом, а домище! И к нему еще домики. Теонард, разве так можно?
Глава открыл рот, чтобы ответить, но Гнур опередил:
– Ты бы помолчал, – сказал он. – У самого шахта, не известно, сколько глубиной и шириной. И никто не лазил проверять. Только сам бахвалился.
– Так то шахта! – изумился гном. – Шахта и должна быть глубокой.
Гнур кивнул.
– Правильно. Шахта глубокой, а дом у гоблина – добротный. С печкой. А если ярус сверху, или лучше два, совсем хорошо.
Керкегор с тревогой разглядывал дом гоблина, время от времени переводя взгляд на свою платформу, словно сравнивает, что выше. Потом облегченно выдохнул и сказал:
– С домом понятно. А что это за хатки полукругом? Это к резиденции, вроде как, не относится. Кто позволил пристройки такие делать?
Гоблин вытаращил на него глаза, полные неподдельного изумления и произнес, уперев кулаки в бока:
– Как это не относится? Очень даже относится. Они же на моем участке. Кто ноет постоянно, что гоблины без спросу селятся, где попало? Так вот я выстроил им дома. Пускай живут. Вы спасибо мне все сказать должны. Видите, я обо всех позаботился.
– Или просто хвост распушил, – бросил Керкегор резко.
– Хвост это у тебя, – отозвался гоблин. – Или у вас нет хвостов? В общем, всем спасибо. Я пошел обживаться в новом доме.
Он сделала шаг в сторону резиденции, которая выглядит слегка устрашающей в сиянии ночного светила, но Теонард окликнул:
– Погоди, а Грагрха будить?
Гоблин застыл, и чуть втянул голову в плечи.
– А что, я там сильно нужен? – спросил он нехотя.
– Нужен, – подтвердил Глава. – К тому же, обещал.
Послышалось ворчание, но Гнур развернулся и поплелся в сторону каменной насыпи тролля, стараясь не оборачиваться. Но все услышали, какой он несчастный, все ему жить мешают и не дают насладиться собственным домом, которого у него долгое время не было.