го, как его провозгласили бессмертным героем.
Он вынул из кармана медальон — Око Гора. Даже в предрассветных сумерках золотой глаз ярко сверкал. Медальон был тяжелый и внушал Элиоту чувство, будто он действительно совершил нечто особенное. Но все же пока он его не надевал, сам не зная почему.
Он убрал Око Гора в карман, и медальон звякнул, задев игральные кости. Эти маленькие красные кубики Элиот сохранил на память, взяв их со стойки в баре «Последний закат». Несколько раз он на пробу подбрасывал их. Ему нравилось, как они постукивают в кулаке, как катятся и останавливаются, но он прекратил этим заниматься, потому что кости напоминали ему о семействе отца.
Элиоту так хотелось забыть про оба семейства — про бессмертных и инферналов. Мальчик очень боялся нарушить какие-нибудь правила сложной семейной политики, из-за чего могли погибнуть люди.
Он попытался представить себе, что на самом деле ничего не случилось. Вот они путешествуют вместе с Джулией — может быть, катаются на лыжах в Швейцарских Альпах, а потом купаются в потаенном горячем источнике, вдалеке от всего мира…
Но пора расставаться с этими детскими мечтаниями, пора прекращать воображаемые путешествия в вымышленные миры. Если он не сосредоточится на реальности, то перестанет замечать грозящие опасности. И тогда они с Фионой могут снова попасть в беду.
Он представил себе Вельзевула, грозно возвышающегося над ними, занесшего для удара обсидиановый кинжал и готового разлучить его плоть с душой. Они с Фионой одолели падшего ангела… отчасти благодаря Элиоту и его музыке.
Элиот вытащил из рюкзака Леди Зарю. Си где-то раздобыла футляр для скрипки — старенький, обшарпанный, но все-таки лучше, чем резиновый сапог.
Скрипка никогда не выглядела так хорошо, несмотря на все ее приключения. Великолепно отполированная дека, туго натянутые струны. Элиот понимал, что его скрипка — не просто дерево и жилы. Да, струны рвались, но за ночь вырастали сами.
Он провел ладонью по деке, несколько раз сжал и разжал пальцы. Яд все еще не рассосался. Элиот хотел рассказать об этом кому-нибудь из Лиги, но понял, что не стоит. Нет, не так: он почувствовал, что, если тайна откроется, с ним могут что-то сделать.
Впрочем, рука болела не так уж сильно, а когда он играл, боль и вовсе отступала. А еще она напоминала ему, что за музыку положено платить. И еще о том, что его власть над музыкой не безгранична.
Думая о своей музыке, он догадывался, что отчасти его талант объясняется воображением: тем, что ему слышится хор, поющий старинные песни, что он видит детей, водящих хороводы вокруг майского дерева, когда он играет «Суету земную». И тем, как он представляет себе гибель всего живого, исполняя «Симфонию бытия».
Так что его мечты не были детскими слабостями. Только первым шагом к воплощению фантазий в реальность.
Элиот положил Леди Зарю на плечо и поднес смычок к струнам.
Шесть ворон закружились над его головой, закаркали и уселись на карниз. Они захлопали крыльями так, словно аплодировали, а потом успокоились и уставились на Элиота блестящими черными глазами.
Элиот сделал шаг назад. Он не знал, что собой представляют эти птицы (помимо того, что они принадлежали к виду обычных ворон, corvus corax). Может, они были гонцами, посланными кем-то из родственников? Может, просто прилетели, потому что любили музыку?
Кем бы они ни были, Элиот решил, что прогонять их не стоит. Он поклонился птицам, взмахнув смычком. Однажды он видел, как кланялся Луи.
Элиот начал с простенькой «Суеты земной», а потом вспомнил о Джулии Маркс, о песне, которую сочинил для нее. Как только музыка стала печальной, на небе собрались тучи, но Элиот быстро перешел к той части песни, которая была наполнена надеждой, и начал импровизировать. Он добавил в мелодию больше добрых чувств, он словно желал Джулии, чтобы ее жизнь стала лучше и девушка была бы счастлива — где бы ни находилась.
Его сердце разрывалось от боли, и он вложил эту боль в музыку, он так наполнил ее тоской, что воздух наэлектризовался. Казалось, еще немного — и последует взрыв.
Мир растерялся. Вселенная замерла.
Солнце взошло над горизонтом, и все вокруг наполнилось светом и яркими красками.[101] Элиот играл и играл.
Вороны закаркали, захлопали крыльями. Элиот играл для Джулии. Он играл для всего мира. Играл, как безумный. Играл, испытывая радость от собственной музыки.
79Иезавель
Селия пришпорила свою андалузскую кобылу Инцитату, и лошадь затоптала слуг, отворивших ворота виллы Дозе Торрес. Высекая копытами искры, Инцитата поскакала по мостовой.
На головокружительной скорости Селия промчалась по извилистой горной дороге и оказалась в Долине ароматов. Она натянула поводья и обозрела свои владения, чтобы самолично убедиться в том, о чем сообщили ей слуги. Инцитата попятилась и фыркнула, недовольная тем, что ее остановили, но все же послушалась хозяйку.
Вот оно. Над горизонтом клубился вечный туман, но серые тучи поблескивали серебром.
Всходило солнце.
В любом другом месте это никого бы не удивило. Но в Маковом царстве Ада солнцу запрещено было всходить. На протяжении бессчетных тысячелетий владения Селии были погружены в сумерки. Их окутывала дымка, застилали туманы, и все это создавало парниковый эффект. Высокая влажность, вечная тень — здесь прекрасно чувствовали себя орхидеи. Они бы не вынесли прямых солнечных лучей.
Селия прищурилась, глядя на зарождающийся рассвет. Светило не показывалось на небе с тех пор, как после Великой войны Селия завладела этими пределами Ада.
Чем еще это могло быть, как не прелюдией к вторжению?
Пусть только попробуют. Они увидят, что Королеву Маков не застанешь врасплох.
Селия закрыла глаза и почувствовала на щеках тепло далекого солнца.
Предательски утешительным было это тепло. И близким. Солнце всходило за ближайшим холмом.
Селия простерла руку к своим джунглям. Лианы и деревья расступились. Инцитата поскакала рысью по образовавшейся тропе через густые заросли и вскоре поднялась вверх по склону холма.
Чувствуя тревогу свой госпожи, джунгли продемонстрировали ей свежие, только что распустившиеся цветы, окутанные облаками пыльцы и источавшие токсичный нектар. Они наполняли атмосферу ядовитыми ароматами.
На вершине холма Селия снова натянула поводья и придержала Инцитату. Местность, простиравшаяся перед ней, была ярче всего озарена восходящим солнцем. Здесь не росло ничего, кроме единственного адского спирального дерева.
Селия прикусила губу, пораженная тем, что свет добрался сюда. Хотя, конечно, это наверняка связано с двойняшками Пост, а именно с Элиотом.
Адские спиральные деревья в ее владениях были предназначены для тех, кто особенно раздражал Селию. Стоило закопать в землю воронкообразное зернышко, и дерево быстро вырастало вокруг своей жертвы. Оно питалось страданиями, оно обвивало руки и ноги, гладило, обволакивало, тянуло и растягивало, и в конце концов того, кто находился в плену у этого растения, уже невозможно было узнать… по крайней мере, несчастный переставал походить на человека. После того как дерево вырастало полностью, в его объятиях оставался мешок плоти, порванных сухожилий и превращенных в пыль костей.[102]
Внутри ветвей этого дерева, сжатая с такой силой, что едва могла дышать, находилась смертная, которую некогда звали Джулией Маркс, — вернее, то, что от нее осталось.
Между корявыми сучьями сверкнул голубой глаз.
— Да восславят все Повелительницу Боли, — произнесла Джулия и рассмеялась.
Это был дерзкий смех — или смех той, которая полностью утратила рассудок.
В обычных обстоятельствах за такую неслыханную наглость Селия сожгла бы и дерево, и того, кого обнимали его ветви. Но сейчас ей требовалось нечто большее, нежели немедленное удовлетворение злости..
Селия заставила себя остыть. Эта девчонка кое-чего стоила. Мало кто был хоть на толику столь же храбр, как она.
— Приветствую тебя, пища червей, — сказала Селия.
— Чего ты хочешь?
— Ослабить твою боль.
— Эти слова я уже слышала, — прошептала Джулия. — Боль всегда возвращается. Какой смысл?
— Сейчас все иначе. Я предлагаю тебе путь к источнику твоих страданий. К юному маэстро Элиоту.
— К Элиоту? — Голос Джулии утратил дерзость. Она долго молчала, а потом прошептала: — Я его слышу. А ты слышишь? Он зовет меня.
Свет вокруг адского спирального дерева стал ярче, его листочки затрепетали.
Селия услышала пение далекой скрипки. Звуки — напряженные, полные тоски и желания — доносились из немыслимой дали. Та самая мелодия, которую Элиот сочинил для этой дерзкой девчонки, — сначала тихая и печальная, а потом становившаяся громче, наполнявшаяся жизнью и…
Солнце взошло.
… и надеждой.
Тучи рассеялись. Солнечный свет озарил вершину холма.
Тысячи лет эти земли не видели солнца, все крылатые создания испуганно взмыли в воздух, все ползучие твари поспешили спрятаться, сочные лианы завяли. От адского спирального дерева повалил пар, и оно треснуло, а потом с протяжным вздохом сбросило листву и умерло.
Губы Джулии Маркс тронула кривая улыбка. Ее искореженные пальцы потянулись к солнцу… к возлюбленному, к его музыке, победно звучащей над Долиной ароматов.
Селия, часто моргая, смотрела на чужеродное солнце, она пылала гневом: мальчишка дерзнул вторгнуться в ее владения. Но сама его способность сделать это произвела на Королеву Маков сильное впечатление.
Да, Элиот Пост наделен могущественной силой, но ему недостает опыта. Он только что выдал себя, проявив сентиментальность, а таких ошибок даже юный инфернал допускать не должен.
Солнце достигло полуденной яркости. Музыка звучала все громче, но вскоре начала затихать, а через некоторое время исчезла вдалеке.
Тучи затянули горизонт.