Но куда они собрались ехать? Появится ли у нее хоть какой-нибудь шанс надеть свой резиновый браслетик?
Фиона подошла к старинному глобусу. Океаны на нем от древности пожелтели, а полярные шапки стали серыми. Аляска называлась «Русской Америкой», Гавайи — «Сандвичевыми островами», а Техас был наполовину заштрихован. Это означало, что штат является «спорной территорией». К Соединенным Штатам он окончательно присоединился в тысяча восемьсот сорок пятом году.
Фиона любила свой глобус. Она провела рукой по его круглому боку, мечтая, что они уедут далеко-далеко. Она погладила Африку, и вскоре ее ладонь оказалась на юге Европы. Просто невероятно.
Наверное, Сесилия и бабушка имели в виду просто поездку в Сан-Франциско на выходные. И все равно это будет лучше, чем старая затхлая Дель-Сомбра.
Фионе нужна была зубная щетка, поэтому она вышла в коридор и обнаружила, что Элиот неожиданно быстро освободил ванную. К потолку поднималось облако пара. Оставалась маленькая надежда, что ей все-таки хватит горячей воды. Фиона схватила зубную щетку и сунула в пакет.
В дверь квартиры кто-то постучал. Четыре раза, негромко, вежливо.
Фиона замерла на пороге ванной и подождала, когда к двери, как обычно, подойдет Сесилия.
— Си? — позвала она.
В дверь постучали еще четыре раза.
Фиона подошла, отодвинула засов и открыла дверь.
На пороге стоял мужчина. Высокий, поджарый, в серой спортивной куртке и черной водолазке. Он был примерно такого же возраста, как бабушка, с серебряными седыми волосами, коротко подстриженными на висках и лежащими пышной волной на лбу.
Он улыбнулся Фионе так, словно они — давние знакомые. Фиона отвела взгляд.
— Моей бабушки нет дома, сэр. Она должна вернуться через несколько минут.
— Конечно, — проговорил незнакомец бархатным голосом. — Но я пришел не только для того, чтобы навестить ее, Фиона. Я хотел повидать тебя и твоего брата.
Фиона удивленно посмотрела на гостя. Ее сразу поразили три вещи.
Во-первых, пронзительный взгляд светло-серых глаз, очень похожих на бабушкины. Но ее взгляд порой бывал острым как бритва, а мужчина смотрел так же пристально, но дружелюбно.
Фиона осознавала, что задержала взгляд на лице незнакомца дольше, чем позволяет вежливость, но ничего не могла с собой поделать.
Во-вторых, то, как этот мужчина стоял на пороге, напомнило ей о мистере Уэлманне — том человеке, который приходил утром. Фиона совсем забыла о нем. О чем же они говорили с бабушкой?
И наконец, этот незнакомец заставил ее вспомнить о старике, который утром играл на скрипке для них с Элиотом. Заставил — потому, что был его полной противоположностью. Стоявший перед ней мужчина был вежлив, от него пахло пряным одеколоном. А от грубого и невоспитанного приятеля Элиота вечно несло сардинами и серой.
Фиона редко встречалась с незнакомыми людьми, а этот был уже третьим за сегодняшний день.
— Три — счастливое число, — сказал ей мужчина.
Фиона оторопело заморгала.
— Прошу прощения, сэр?
— Ваша квартира — третья, в которую я постучался. Я полагал, что Одри обоснуется наверху, в одной из угловых квартир этого чудесного дома. И я не ошибся.
Фиона поймала себя на том, что непроизвольно улыбается и краснеет, но при этом не смотрит в пол, как обычно. Этот человек казался ей старым другом. Хотя в этом Фиона сомневалась, потому что у нее никогда не было никаких «старых друзей».
— Можно войти? Я — твой дядя Генри. Генри Миме.[21]
Бабушка никогда не упоминала ни о каких дядюшках, тетушках, кузинах и кузенах. Однако Фиона поняла, что этот человек не лжет. Иначе не объяснишь его внешнее сходство с бабушкой и чувство, будто он знаком девочке давным-давно.
Фиона сделала шаг назад.
— Конечно, пожалуйста, входите.
Обычно посторонних в дом не пускали, но Фиона даже не вспомнила об этом. Человек, объявивший, что он — ее дядя, который был ее дядей, излучал силу и тепло. Она не могла позволить ему торчать на лестничной площадке.
Как только он переступил порог, тучи на небе разошлись и в окно ударили серебристые лучи света.
Мужчина пристально посмотрел на Фиону.
— Ты так похожа на свою мать, когда она была в твоем возрасте. Волосы у нее вились точно так же, как у тебя, и молодые люди просто сходили с ума, увидев ее. Но должен признаться, ты еще красивее.
Фиона смущенно покраснела. Ей хотелось опустить глаза, но дядя Генри улыбнулся, и на душе у нее стало легко, растерянность как рукой сняло.
— Вы знали мою маму?
Ничего глупее Фиона за весь день не произнесла. Конечно, он знал маму. Ведь он был ее братом.
Дядя Генри продолжал улыбаться, но Фионе показалось, что она уловила нечто вроде мысленной паузы. В следующее мгновение он ответил:
— О да, мы были очень близки. — Он обвел взглядом квартиру и едва заметно сдвинул брови. — Ты сказала, что живешь здесь с бабушкой? С Одри?
Фиона смутилась. Если этот человек был ее дядей, значит, бабушка — его мать. По спине Фионы почему-то побежали мурашки. Как можно не иметь представления, где живет твоя собственная мать?
Дядя Генри небрежно махнул рукой.
— Вижу, ты не понимаешь. Мы с Одри знакомы давно, но не так, как ты думаешь. Просто я и твоя мать были сводными братом и сестрой. У нас был общий отец, но разные матери.
Рот Фионы превратился в букву «О», но она не произнесла ни слова, потому что у нее сразу образовались тысячи новых вопросов.
Девочка поняла, что дядя Генри ждет, когда она заговорит.
— Не хотите ли присесть? Выпить чего-нибудь? У нас есть молоко и сок.
— Все в порядке, спасибо. Я довольно много пил по дороге сюда. — Он повернулся к открывшейся двери кухни, увидел Си и воскликнул: — Сесилия!
Подойдя к старушке, он обнял ее.
Си замерла в его объятиях, разжала губы и широко раскрыла глаза. Наконец она высвободилась.
— Ты!..
Дядя Генри шутливо погрозил ей указательным пальцем.
— Больше ни слова, милая леди с острова Эа.[22] Давай насладимся моментом воссоединения.
Си крепко сжала губы и прищурилась.
— Да, ты точно такая, какой я тебя помню, — ласково проговорил дядя Генри. — Ни на день не состарилась… сколько же прошло? Десять лет?
— Шестнадцать, — прошептала Сесилия. — Одри скоро придет, глупец. Тебе лучше уйти.
Свет в глазах дяди Генри угас, и в комнате вдруг стало холоднее. Он запрокинул голову и увидел комочек клубничной глазури на полке книжного шкафа. Прикоснувшись к нему, он поднес палец к носу.
— Вот как? — Он рассмеялся, вытер палец носовым платком и положил руку на плечо Сесилии. — Ты все такая же шутница. И за это я тебя тоже люблю.
Но Си не шутила. Что-то явно было не так. Фиона попятилась к входной двери, и в это время из своей комнаты вышел Элиот.
— Я услышал голоса… — Он остановился рядом с сестрой и удивленно воззрился на Генри.
— Наш дядя, — объяснила Фиона.
Элиот пытливо посмотрел на нее и заметил в ее глазах неуверенность.
Дядя Генри обернулся и просиял.
— Элиот! — Он сжал руку мальчика двумя руками и пожал, словно они были лучшими друзьями.
— А-а-а… здравствуйте, сэр, — выдавил Элиот.
— Пожалуйста, не надо этих формальностей. Зови меня просто «мистер Миме». Хотя я предпочел бы «дядя Генри» или просто «Генри». У меня осталось слишком мало ныне здравствующих родственников, которые называют меня именно так. Ты окажешь мне большую честь.
Его улыбка была заразительной, и очарованный Элиот улыбнулся в ответ.
— Ничего удивительного, что у тебя так мало родственников, — фыркнула Сесилия.
Фионе хотелось верить дяде Генри, но Си она доверяла больше. Прабабушка, словно защищаясь, прижала руку к шее — так она делала, когда бабушка была ею недовольна.
Что-то здесь было очень и очень не так.
— Миме… — произнесла Фиона. — Это французская фамилия?
— Наше семейство родом из Франции, — ответил ей дядя Генри, — и еще из многих стран. У нас есть кузены и кузины, дядюшки и тетушки во всех уголках мира.
— Неужели у нас есть и другие родственники? — удивленно заморгала Фиона.
— Вы с ними знакомы? — спросил Элиот. — Вы знали нашу маму и нашего папу?
Генри склонил голову набок и немного помедлил с ответом.
— О да. Хотя вашего отца… — он пожал плечами, — я знал не так хорошо, как вашу мать. Разразился большой скандал, когда они влюбились друг в друга. — Он бросил игривый взгляд на Сесилию. — Рассказать им, как они познакомились?
Он отодвинул от стола стул и сел.
— Нет, — сказала Сесилия. — Ничего им не рассказывай.
— Почему? — спросила Фиона.
Возможно, ощущение чего-то необычного в доме было связано с тем, что никто никогда не рассказывал им с Элиотом об их родителях. Фионе хотелось узнать как можно больше, даже если это означало бы бунт против Сесилии… и против бабушки.
Дядя Генри обернулся и посмотрел на Сесилию.
— Да, почему бы не рассказать им?
— Я… — Сесилия попятилась.
— Ага, — проговорил дядя Генри успокаивающе. — Вот видишь? Нет никаких причин.
Сесилия сердито прижала руки к груди, но больше возражать не стала.
— Давайте же, — поторопила Фиона дядю Генри. — Расскажите нам.
— Много лет назад я был в Венеции во время городского карнавала. — Дядя Генри потер руки. — Это был великолепный праздник. Танцы и спектакли на улице, веселые сборища днем и ночью. И все в масках. У некоторых маски были простые, кожаные, а у других — украшенные золотой фольгой и серебряной пылью, драгоценными камнями и перьями экзотических птиц. Вот где познакомились ваши мать и отец — там, где они оба были в масках.
Для пущего эффекта он провел по лицу рукой с растопыренными пальцами.
Фиона была зачарована. Она почти слышала гомон толпы на улицах и плеск воды в каналах, где покачивались гондолы.
— Как уже сказано, — продолжал дядя Генри, — я не так близко знал вашего отца, но знаю, что он был высок и статен, играл в поло и всегда великолепно одевался. Говорят, его улыбка была невероятно соблазнительна. И хотя обо всем этом мне известно только по слухам, говорили, что ни одна женщина не могла устоять перед ним. — Казалось, дядя Генри унесся мыслями куда-то вдаль. Но в следующее мгновение вернулся и продолжил: — Словом, чаровник… хотя, насколько я себе представляю, порой это создавало ему большие проблемы.