Но это означало всего-навсего, что им будет предоставлен шанс сделать что-то подобное во время второго и третьего испытаний.
А что потом, когда они пройдут эти испытания? Их примут в семью? Или правил и ограничений станет еще больше?
Он так устал выполнять то, что ему велят.
Элиот сунул руку в рюкзак и прикоснулся к скрипке, спрятанной внутри резинового сапога. Струны завибрировали в ответ на прикосновение кончиков пальцев. Биение пульса и вибрацию можно было только почувствовать, но слух у бабушки был настолько острый, что Элиот решил не рисковать и отдернул руку от скрипки.
Он вытащил из рюкзака том «Mythica Improbiba» и провел ладонью по шершавой кожаной обложке.
Фиона уговаривала его спрятать книгу в подвале, но он только сделал вид, что соглашается с ней.
Элиот открыл книгу наугад. Перед ним предстал старинный рисунок, изображавший часы в виде шара, вокруг которого вращались планеты, их спутники и кометы. В самой середине часового механизма сидел, скрестив ноги, человек и наблюдал за вращением небесных светил. Вокруг рисунка располагался текст на греческом языке.[54]
Рисунок был забавный, но Элиот не знал греческого.
Вдруг у него возникло чувство, будто за ним наблюдают.
Он поднял голову, прислушался и устремил взгляд на щель под дверью.
Он не увидел там тени. Никого не было.
Ну и что? Если кто-нибудь войдет — он сидит и читает книгу. Ее можно было быстро захлопнуть, и она стала бы похожей на тысячи других томов в его комнате.
Элиот перелистал несколько страниц. Они были не бумажными, а пергаментными, сделанными из невероятно тонкой телячьей кожи.
Элиот остановился на странице с текстом на средневековом английском языке. Это был рассказ о боге морей, Посейдоне, и отряде викингов. Посейдон провел викингов по Атлантическому океану к Новому Свету. История походила на мечты Элиота. Приключения, встречи с русалками и морскими змеями, ураганами и индийскими принцессами.[55]
Но самым интересным оказался маленький рисунок пером, на котором Посейдон на своей водной колеснице мчался впереди корабля викингов по бурному морю. Рисунок был примитивный, но точеные черты лица и напряженный, пронзительный взгляд Посейдона поразительно напоминали бабушку и дядю Генри.
И Элиота.
Он почувствовал странную связь с этим персонажем, с далекими временами, дальними краями. На краткий миг Элиот поверил в то, что боги и богини действительно существовали и что теперь в нем текла их кровь, пусть и сильно разбавленная.
Он продолжал переворачивать страницы.
Что значит быть членом семейства? Он не был уверен, что знает это. Но зато он был совершенно уверен в том, что может ста чем-то большим, нежели пешка.
А родственники с отцовской стороны?
Словно повинуясь команде, он открыл книгу на странице, где был изображен дьявол, терзающий средневековых крестьян огнем и вилами.
Картинка вызвала у Элиота отвращение. Нет, он никак не мог состоять в родстве с чем-то подобным. И тем не менее против своей воли он провел кончиком пальца по кожистым крыльям, рожкам и хвосту, зачарованный явным могуществом этого существа.
Он был уверен: дьявола никто никогда не называл «хорошим мальчиком».
35Песня Джулии
Элиот сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом свежевыжатых соков — морковного и апельсинового — и сигарет, ароматизированных гвоздикой. Он сидел за столиком в кафе «Розовый кролик».
Меню он, правда, прочесть не смог. Прошлой ночью он, напрягая глаза, пытался разобрать почти микроскопический шрифт «Сказания о потерянной деве» в «Mythica Improbiba».[56]
Утром зрение не улучшилось. Ни дома, ни по дороге на работу, ни за те пять минут, которые он успел пробыть в пиццерии. А потом Джулия буквально взяла его за руку, увела с работы и перевела через дорогу в «Розовый кролик».
Элиот подслеповато моргал, глядя на Джулию, сидевшую напротив него за столиком.
Солнечный свет лился в потолочные окна, и светлые волосы Джулии казались золотистым нимбом. В лучах солнца ее летнее голубое хлопковое платье слегка просвечивало.
— Куда это ты смотришь? — поинтересовалась Джулия.
Элиот отвел глаза.
— На сцену, — солгал он и кивком указал на середину зала. — Похоже, вчера тут славно повеселились.
Каждую пятницу по вечерам в «Розовом кролике» выступали музыканты. Эти вечеринки устраивались исключительно для местных артистов, хиппи и ценителей домашнего эля.
На сцене стояли тамтамы и лежала пара гитар. Бармен настраивал одну из них. Он взял аккорд, и Элиот обратил внимание на то, как он это сделал. Похоже и не похоже на то, как он сам извлекал звуки из скрипки. Бармен положил гитару на место и вернулся за стойку.
Обернувшись, Джулия посмотрела на сцену, и Элиот залюбовался линиями ее тонкой шеи и хрупких плеч. Она была похожа на статую работы Микеланджело — идеальные пропорции, безупречно гладкая и чистая кожа. Элиот представил себе, как прикасается к коже Джулии, и его сердце забилось чаще.
Его мечты прервала подошедшая официантка, заслонившая собой солнечный свет.
— Коктейль «Рассвет», пожалуйста, — попросил Элиот.
Смесь меда, имбиря, морковного и апельсинового сока, и вкус у коктейля замечательный… но это был детский напиток. Вовсе не такой изысканный, какой следовало бы заказать тому, кто пришел в кафе с самой красивой девушкой в Дель-Сомбре. И почему он всегда делает глупости?
Но Джулия не заметила его смущения. Она пробежала глазами последнюю страницу меню, в которой значились алкогольные напитки.
— Есть фирменный эль «Белый кролик»? — спросила она.
Официантка поджала губы и скрестила руки на груди, даже не удосужившись попросить показать удостоверение личности.
— Шучу. — Джулия одарила официантку улыбкой в сто ватт. — Кофе, пожалуйста. Суматранский, если можно.
А ведь Элиот мог бы и сам сообразить. Перерыв на кофе, значит, надо было заказать кофе.
— А теперь расскажите мне о себе, мистер Пост, — прощебетала Джулия, наклонившись к столику.
Что он мог рассказать? Ему казалось, что начни он повествование о своей жизни — и его примут за сумасшедшего.
«Что ж, Джулия… Я всю жизнь прожил почти взаперти с бабушкой и прабабушкой, а, между прочим, некоторые считают, что мои родственники на самом деле боги и богини. А вот родственники со стороны отца — возможно, падшие ангелы. Самое странное — это то, что мы с сестрой в данный момент проходим героические испытания, чтобы родственники могли решить, к какому семейству мы принадлежим, и принадлежим ли вообще… и останемся ли мы в живых».
— Жизнь у меня самая обычная, довольно скучная, — сказал он. — Ну, знаешь… уроки и куча домашних правил — их больше, чем молекул в воздухе. А в свободное время я… до последнего времени мыл посуду.
— Как это похоже на мою жизнь, — фыркнула Джулия. — Ну, если не считать двух братьев-дебилов и жуткой мачехи.
Она перестала улыбаться и нервно потерла руку.
Даже Элиот, который не особенно умел общаться с людьми, мог сказать, что Джулия пережила в жизни что-то действительно очень плохое. Он хотел расспросить девушку о ее семье, узнать, не мог ли он чем-то помочь ей. Но ему показалось, что это прозвучит глупо. С какой стати ей с ним откровенничать? Она его едва знала.
Но может быть, она нуждалась в его помощи, нуждалась так сильно, что была готова раскрыть душу почти незнакомому человеку?
Если бы только он мог действительно поговорить с ней по-настоящему, а не гадать всякий раз, что нужно сказать и как это сказать, чтобы не выглядеть идиотом.
— Ты можешь мне рассказать, — прошептал он. — Все-все. Правда. Я умею слушать.
Джулия снова улыбнулась. На этот раз ее улыбка была чем-то вроде щита, предназначенного для отражения любых глупых вопросов.
— Я просто хочу… — Ее губы дрогнули.
Рука девушки скользнула по столу, словно хотела прикоснуться к руке Элиота, но потом растерялась и отпрянула.
Элиот не знал, что сказать. Как сделать, чтобы она ему поверила? Процитировать какую-нибудь статью из энциклопедии? Или ослепить Джулию своими богатейшими познаниями в области медицины?
Но существовал другой способ общения, находившийся в двух шагах от Элиота, — на сцене лежала только что настроенная гитара.
— Я хочу кое-что сделать для тебя. Подождешь секундочку?
Джулия обернулась, проследила за взглядом Элиота. Она немного смутилась — наверное, решила, что он пошутил, а она не поняла смысла шутки.
— Конечно. А что?
— Просто подожди.
Элиот встал и направился к сцене. Он спешил, боясь, что струсит. Все происходило совсем как в «Сказании о потерянной деве» — или в мечтах, когда он пытался завоевать сердце красивой девушки серенадой.
Но только сейчас все было по-настоящему.
Элиота вдруг замутило от мысли, что он будет выглядеть дураком. Но не отступать же… руку и сердце прекрасной девушки иначе не завоюешь… по крайней мере, так говорилось в книгах.
Он сел на табурет и взял в руки гитару. Сначала он собрался положить ее на плечо, как скрипку, но устоял перед этим инстинктивным порывом и, уложив инструмент на колени, сжал гриф левой рукой, как это делал бармен.
Он медленно и плавно провел пальцами по струнам.
Но звуки, словно живые, ускользали из-под его пальцев и не слушались.
Работники «Розового кролика» обернулись. Бармен и официантка нахмурились. Джулия сдвинула брови и поморщилась. Она словно бы наблюдала замедленную съемку автокатастрофы.
Элиот покраснел. Испарина выступила на его шее и руках. Только этого не хватало. Потные руки — значит, еще сложнее будет управляться со струнами. Он посмотрел на собственные пальцы, и вдруг словно пелена спала с его глаз.
Он мог сделать это, как смог играть на скрипке.
Но прежде чем пытаться подражать Луи, он наблюдал, как тот играет на Леди Заре, всю мелодию от начала до конца, а тут он всего-то видел, как бармен взял несколько аккордов на гитаре.