— Прошу простить меня, господа, что за шум? — спросил я, еще не успев даже спрыгнуть на землю.
— Мое имя Шамут, уважаемый капитан, я знатный торговец мехами из Хариди, — закричал один из купцов, задирая голову и повышая голос.
— Пес ты колтунный! — Закричал пожилой на вид торгаш в великолепном парчовом халате, отталкивая от себя локтями прочих кандидатов на переговоры. — И шкуры твои все крысиные да шакальи! Все гниль червивая! Соли извел на свой порченый товар два бочонка! Моя выгода больше! Господин капитан! Со мной договор держите! Хотите — плачу золотом! Хотите — порохом!
В лицо крикливого купца с оттягом вмазался чей-то увесистый кулак в бархатной перчатке. Дорогая войлочная шапка слетела с горластого деляги, и он осел в толпе.
— Дворовым девкам суй свое красное золото! Скот безродный! И порох твой сырой да гадкий, дыму-чаду больше, чем толку. Со мной договор соверши, капитан! Друг дорогой! Самое лучшее оружие, касарская чеканка, пуляйская сталь! Лучше моих мастеров нет! Плачу серебром томленым! Не всякой пористой грязью да кислым красным золотом! В мой шатер идите, капитан! Дамил — мое имя! Только за разговор со мной дам сто гифов серебром! Поговорим о выгоде, капитан! Оружие всем нужно! Плачу вперед.
Тут поднялся тот горластый купец, что схлопотал от товарищей своих зуботычину, утерся и стал отвешивать пинки направо и налево, отгоняя от веревочной лестницы всех прочих пуще прежнего.
— А ну брысь! Шавки! — В руках у купца оказался пороховой кувшин трех мер весом с двойной оболочкой, заполненной горючим маслом. Фитиль кувшина тлел и искрил, и по всему было видно, что гореть ему осталось не долго.
Все торгаши как один бросились врассыпную, подбирая полы своих каракулевых шуб да меховых накидок, вприпрыжку улепетывали от двинувшегося рассудком собрата. Видя, что соперники его отбежали на безопасное расстояние, купец просто выдернул фитиль из порохового кувшина и, бросив на землю, растоптал в пыли загнутым вверх носком сапога.
— Так-то лучше! Верблюды кастрированные! Испугались сырого пороха! — Купец скрутил из пальцев плотный кукиш и стал тыкать им во все стороны, приговаривая. — Вот вам собакам договоры! Вот вам клопам-кровососам мое купеческое слово! Вот вам карасям пучеглазым грамота очередная!
— Потрудитесь, милейший, объяснить, что за свара у вас тут происходит! — попросил Орадан, спрыгивая на землю.
Купец с пороховым кувшином в руках еще раз стер кровь с уголка рта и, прищурив один глаз, посмотрел на наемника.
— Договорились с уважаемыми об очередности. Кто и в какое время к небесному капитану, если таковой прибудет, с прошением и договором идти станет. Перевал-то еще закрыт, заснежен, пройти караваном никак нельзя. Жребий бросили, грамоту составили. Мне по грамоте и жребию вторая очередь доставалась, а Шамут, сын ехидны, червь навозный, только седьмым в списке был. А как корабль заприметили, так все оравой и кинулись капитана зазывать. Золото у них! Серебро томленое! Вот вам! — Купец стал опять тыкать фигой во все стороны. — Порох! Вот золоту достойный конкурент! Порох! Вот что нужно капитану! — кричал он надрывая хриплое горло. — Золото ваше корабли тяготит! Да гнилой товар трюмы зловонит! Меха в Филадею он везет! Видали такого купца-скопца! Да кому, право, нужны там твои меха соленые! Растяпа! Порох — вот товар!
— Прежде чем с кем-то вести договор о выгоде, — вмешался я, — мне необходимо пополнить запасы. Подкупить снасти, осмотреться в вашей уютной долине. А уж после сам посмотрю товары ваши и подумаю, есть ли мне прок с того, что кого-то возьму с собой. Корабль большой, места много. С филадейской верфи иду пустой, так что между собой договаривайтесь о попутчиках.
— А куда путь держите, уважаемый? — поинтересовался один из торговцев, тот, что предлагал заплатить серебром только за переговоры и уже осмелился приблизиться.
— Во все стороны, кроме Валадарии.
— Что такое томленое серебро? — спросил я у Корвеля, когда мы достаточно отдалились от толпы разгоряченных купцов и двинулись вверх по улице к гостиному двору.
— Касарская гордость. Единственное, чем славно это горное княжество, — ответил Корвель, махнув рукой. — Тут недалеко, полдня пути. Справедливости ради скажу, что и в правду серебро чистое. Были там когда-то давно хорошие рудники да копи. Угольные шахты. И мастера знатные. Томленое серебро — товар накладный, но спросом пользуется большим, и кто толк в нем знает — торговаться не будет, платит золотом в равной доле. Когда серебро плавят, то в тиглях держат долго, томят в печах. Серебро такое свойство имеет, чем дольше плавишь, тем чище оно становится, всякая грязь из него как бы выгорает. Маги да аптекари, королевские да княжеские ювелиры всегда такой товар с почетом и восхищением берут.
— Стало быть, честный купец, благородный, коль серебро такое в качестве платы предлагает.
— Языком молоть — это тебе не камни тесать! Мало ли что он тебе скажет, тут опытный ювелир не всегда разницу приметит.
Немного удивленный, но в то же время воодушевленный таким интересом, я стал размышлять над тем, насколько выгодно брать себе в попутчики купцов со свитой да дорогим товаром. Вспоминая те сделки, что совершал тот караванщик, с которым я бродил несколько камней кряду, я догадывался, что речь идет не об одной сотне золотых грифов, но то дело караван, а тут огромный корабль с пустыми трюмами, который только в десяток песочных мер одолевает расстояние, что навьюченный верблюд от заката до заката плетется. А разбойники, а ветер-суховей, а мор да падеж, а поборы дорожные. То на то и выходит. А тут и проблем меньше и товар целей, да не портится и не слеживается.
Как я все-таки не пытался избавиться от этого корабля, я подумал, что сделать это никогда не поздно. Настанет время, когда кто-то достойный сам мне предложит его купить или обменять. А пока побуду я небесным капитаном. Будут милостивы духи, доживу до глубокой старости, буду рассказывать детям, каким лихим был воротилой.
Гостиный двор был скромный, если не сказать больше. Несуразное, огромное каменное здание, хоть и заботливо подмазанное со всех сторон, укрепленное и надежное, внутри оказалось совсем простеньким. Даже игорный дом Малиха, где я проводил столько времени, и то в сравнении с этим постоялым двором казался чуть ли не княжескими палатами. У входа нас ждал расторопный и приветливый хозяин. Низко кланялся при нашем появлении, открывая одну створку дверей за другой на пути следования, скрашивая почтением и вежливостью убогость и бедность своей харчевни. Понятно было, что не пить, не есть мы сюда пришли, не ночлега искать. На подобное хозяин и не рассчитывал, но как таковой торговой палаты здесь не было. А совершать сделки с купцами за кружечкой браги или вина — самое место. Сейчас и здесь караванщиков наберется полный зал, все как один станут расхваливать товары да услуги.
С моего молчаливого согласия Тром и Хаджин занялись припасами. Коль скоро, спешно покидая Филадею мы с Ораданом разжились золотишком, то стало быть, и собраться как следует будет самым правильным решением. Чужое золото оно всегда руки печет. Орадан вон уже места себе не находит, все торопится пополнить арсенал утраченного оружия да добротной одежды. Не пристало князю ходить в рванье.
Делами занимались до утра. Купцы да караванщики все вели навьюченных нашими заказами верблюдов откуда-то со стороны складов к кораблю. Вся команда и я сам принимали припасы, растаскивали по трюмам, и только Хаджин и Корвель стояли у лестницы, отсчитывая купцам обещанную плату. То золото, которое мы сподобились стащить в тайном святилище, пришлось переплавить в слитки. Не отдавать же в качестве платы явно ворованные вещи. Эту идею подсказал Корвель, который переплавкой и занимался. Намекал еще пройдоха, что может отпечатать грифы, но сказал, что его штамп не такой точный, как у прочих ювелиров в гильдии, а ну как купцы неладное заподозрят. В Филадее за такие проказы он с башкой бы вмиг расстался, а здесь, на корабле, его золотое искусство было как нельзя кстати.
Уже к полудню следующего дня все припасы были собраны. После тщательной проверки калека Ханх сказал, что всего должно хватить на пару камней беспрерывного скитания в небе, без единой посадки. В то время как все мы собрались в большой каюте, рабочие как раз загружали в трюм тесаные круглые камни для катапульт под бдительным присмотром одного из опытных небоходов. Пришлось срезать с борта почти десяток мешков с песком.
— То, что продать корабль просто так не получится, я уже понял, — признался я наконец всей команде, — но вот расходы на такую махину огромные, золото течет как мерный песок в колбах. И надо нам решить, что будем делать дальше. Полетим налегке, возьмем кого-то из купцов с товаром или еще что. Честно говоря, я в некоторой растерянности. Куда лететь, что делать.
Хаджин только толкнула Корвеля локтем и шикнула на него, чтоб тот не зевал.
— Э, я тут смотрел те старые карты, что остались от покойного капитана Тауса, так вот, на некоторых капитан делал пометки и ставил даты. Если я правильно все понимаю, то все его пути так или иначе сходились в Полхии. Земли хариди и булгалцев он облетал с завидным постоянством.
— И что из этого следует?
— В Полхию нам лучше не соваться.
— Я родился в Хариди, и точно знаю, что и там нам делать нечего.
— Я из древнего рода булгальских небоходов, — вмешалась в разговор Хаджин, — и мое слово тоже кое-что значит, но и я не могу гарантировать, что совет старейшин примет вас в землях Булгалии с распростертыми объятьями. Место, конечно, тихое, спокойное, но и там бывают лихие времена. Кому-то и слово старейшин не указ.
— И что же у нас остается?
— Речные земли Полхии, — отрезал Орадан, как бы уже взвесив все за и против, — остальные города только на юге, так что Валадарии не миновать.
— Что такого особенного в Речных землях?
— Весна там в самом разгаре, свежая сочная трава, полноводные реки, леса, такие густые и высокие, что солнца не видно, стоя под высокими соснами и елями, старыми дубами и раскидистыми лиственницами. Земля напоминает свежий творог, рыхлая, жирная, влажная. Непролазные болота, трясины. Дожди, грозы, земля парит, укутывая туманами невысокие холмы.