В конечном счете, я ни чем не рискую. Что нам стоит пролететь над указанным местом и просто отметить для себя еще одну точку, пригодную для стоянки. Пять тысяч — большая сумма. Что, по мнению капитана, могло стоить так дорого, что он сделал запись и собирался вернуться за этим?!
— Хорошо! — обратился я к Корвелю и Хаджин. — Делайте так, как считаете нужным. Я имел честь знать капитана Тауса и могу представить, что этот человек не стал бы бросаться такими залогами.
Иридин Гурымей стоял у колодца разоренного поселка, выставив перед собой на высоком судейском камне свинцовую шкатулку. Ши-фу пировали на остатках человеческой плоти и скота, разодранного на куски острыми клыками и камнями. Но кровавое пиршество не интересовало сейчас мага, хоть и могло быть использовано в одном из гимнов подчинения земли. Красная лука набрала полную силу, и не воспользоваться таким преимуществом было глупо. Суметь бы сейчас правильно извлечь из саркофага «Свирель ветров». Таинственный артефакт, оставшийся в наследство нынешней плеяде магов от древних учителей. Да, в прошлом, много тысяч календарей назад, мага обладали безграничной властью. Под покровительством тогда еще восседавших на своих тронах богов и их верных учеников нейфов маги были теми самыми наместниками, которым была дана безраздельная и великая власть над людьми. Они были могущественны настолько, что ни армии, ни даже целые народы не вели войн и распрей. Все вопросы улаживались магами. Но если уж и возникал конфликт, то битва велась не силами примитивного оружия, не острой сталью, секрет которой открыли многим позже, а именно магией. Магическими предметами, сотворенными в тайных убежищах и мастерских. «Свирель ветров» был одним из таких инструментов. Наверное, самым поздним, когда сила магов уже иссякала, а армия становилась реальной угрозой. Существовали и более ранние образцы этого таинственного артефакта, но о них упоминалось только в древних манускриптах, чудом уцелевших в большой жреческой библиотеке.
«Свирель ветров» была не столько оружием, сколько средством к достижению цели, в буквальном смысле этого слова. С помощью этого инструмента можно было открыть проход в любое из обозримых пространств. В те места, которые знал маг. Не нужны становились ни небесные корабли, перевозящие десятки, сотни, отменных воинов, ни длинные караваны, которые не один десяток камней идут к своей цели. «Свирель ветров» — это большая отмычка ко всем вообразимым точкам в обилии миров, населенных людьми на этой земле. Это как врата, открывающиеся по воле мага в то место, которое он пожелает.
Сейчас за спиной у Гурымея пировала многочисленная армия свирепых убийц, безжалостных, диких, требующих в качестве платы только новых битв и свежей добычи. Признающая в маге своего повелителя, считая его воплощением верховного божества, таинственного духа, несущего священный огонь. Тот самый огонь, которому они поклонялись.
Каменным ножом маг распорол льняную перевязь свинцовой шкатулки и с уверенностью и решительностью поднял тяжелую крышку.
Свирель лежала на коротких подставках, обтянутых плотной, почерневшей от свинцовой окиси коже. Чурма не обманул мага, не стал чинить препятствий, надеясь, видимо, на то, что он, Гурымей, поскользнется на этом опасном пути, не способный справиться с буйством стихий ветра. Как бы не так! Иридии всегда считал себя большим знатоком этой капризной стихии и потому без колебаний вынул свирель из ларца и приложил к губам. Собранная из пары десятков трубчатых костей и каменных вставок, эта свирель была, по сути, музыкальным инструментом, на котором следовало исполнить гимн, соответствующий требованию мага. Задача не простая. Но выполнимая. До магической академии при королевском дворе дошли несколько подобных инструментов, которые могли так же управлять пространством, что и «Свирель ветров». Но именно этот инструмент считался самым древним и сильным в сравнении с прочими. Он мог открыть проход в любую из известных точек земли. В любое из мест, сотворенных духами. Гурымей это знал и потому, не обращая внимания на беснующихся Ши-фу, стал дуть в магический инструмент, повторяя мелодию гимна — «ветру, летящему за горизонт».
Маг уже не замечал боли и холода, терзающих его плоть, он призывал к себе замерших и притихших горных королей. Зычно надрывая воздух гимном повиновения, он заставлял впавших в безумство тварей следовать его длани. Выстраивал как гончих псов перед охотой.
Пространства и земли сейчас мелькали перед его мысленным взором, но он удерживал в памяти место, в котором был рожден, которое, наверное, мог назвать домом. В свою обитель. Пусть страх и разорение готовы сейчас прийти в его земли. Пугающиеся дневного света, по безжалостные и решительные твари войдут в его угодья, оскверняя их только одним своим присутствием. Но Гурымей готов был терпеть это унижение. Новое пришествие богов, о котором говорил его прежний учитель, а ныне изгнанный в отшельники маг Чурма, — грядут. Да и сам Иридин чувствовал нестабильность и напряжение в обители воплощенных стихий. На алтарях и в тайных жреческих комнатах, где совершался обряд вдохновения, скрытый от посторонних глаз.
Древние камни заговорили. Потерянные, казалось бы, навсегда магические символы вдруг подали голос и стали наполнять пространство напряжением, возвещая приход своих создателей. Если бестелесные, отрешенные нейфы готовы вернуться в земную обитель, то причиной тому были только боги. Древние могущественные существа, коим не ведомы ни страх, ни печали, только власть и сила. Прародители войн и кровопролитных ритуалов, жестокие, бессердечные, ко великие. Более великие, чем кейфы, более могущественные, чем стихийные духи, но безразличные ко всему. К человеческим судьбам, к страданиям и горестям, захлестнувшим этот мир с их уходом. Иридину не раз говорили о том, что все человеческие пороки — скорее божественное проклятие, отлучение от тайных знаний, которые даже отрешенные нейфы не смогли передать людям в те свои луны расцвета, когда они холили и лелеяли беспомощное человечество, привыкшее жить на подачки от храмов семи богов. Он не верил в их безграничную силу, он знал, что срок близок и именно ему Выпадет честь быть свидетелем нового пришествия.
Надеясь с помощью свирели открыть портал в материи пространства, Гурымей уповал только на то, что в его землях горные короли впадут в экстаз и благоговенье от могущества нового господина и воплощенного божества и станут выполнять все, что бы он им не приказал. Они сольются в единое целое с его личной армией, с тремя тысячами отменно вооруженных, тренированных солдат, готовых на все ради своего господина.
В ущелье, где они прежде обитали, не осталось даже самок, способных принести новое потомство. Он повелел всем присоединиться к его священной миссии, невзирая на возраст и пол. Что ж, еще будет аргумент в свою пользу перед троном его величества, короля Валадара. Он, маг и инквизитор, избавил земли от кровожадных Ши-фу, горных королей, наводящих ужас на прохожие караваны. Если только это дитя дворцового инцеста попытается перечить и не выполнить поставленные условия, он, великий инквизитор, маг и князь древнего рода, просто вернет бестий в те земли, откуда увел их своей волей и затраченной душой, растворенной в каплях священной крови. Пусть только попробует он сам и его ожиревшие министры не дать нужное количество припасов и войск на священную миссию. На войну за чистоту алтарей! На борьбу за истинное учение, единственно верное и справедливое.
Железные горы оказались местом весьма отвратительным. Еще на подлете к горбатому хребту, указанному на карте, мы заметили десятки чадящих труб плавильных печей. Говорят, что в прежние времена, когда маги только открыли секрет железной руды, за эти места было пролито не один десяток рек крови. Все, кто понимал ценность железа, пытался обрести власть над богатыми землями. Но дары стихий земли не безграничны, и эти руды иссякали стремительно. Близлежащие королевства и княжества требовали все больше железа для войн. Железные горы превратились в проклятие любого каторжанина, раба или должника, не сумевшего отдать заем. Горняцкие гильдии нуждались в рабочей силе, то и дело задирая цены на товар. Даже я помню времена, когда за две не полные порой меры выплавленного железа кузнец отдавал лошадь, а то и двух добрых мулов, выкупая себе сырье для работы. В землях Хариди этот промысел слыл чахлым. Из двух мер неплохо выплавленной стали можно изготовить пару добротных замков, отличное оружие и доспехи для одного кавалериста. Пару кольчуг или одно добротное зерцало, коими всадники короля могли принимать на грудь даже коленные копья кочевников, неизвестно откуда бравших металл для своего, не самого плохого, оружия.
Мы успели свернуть все паруса в трех сотнях колен над бараками приказчиков, погоняющих рабов в каменоломнях. Там была и пристань, но слишком маленькая для такого гиганта, как «Огненный ветер».
Хаджин и Вельгор стояли на носу корабля, внимательно отслеживая все сигналы, что посланники горных рабочих отдавали зажженными факелами. Уже третьи подряд смотрители шахт и выработок подавали нам знаки приветствия и просили причалить к ним.
Я был в некотором замешательстве. По всему выходило, что корабль здесь узнали и словно бы ждали с нетерпением, но каждый тянул к себе, зазывая уверенно и настойчиво. Коротко посовещавшись, мы решили бросить канаты в одном из поселков гильдии на южной стороне железных гор, самом верхнем.
В каменоломнях слышался гомон, возбужденные крики, ругань. До меня отчетливым эхом доносился свист длинных касарских кнутов, оружия, более опасного и коварного, чем даже каленая кавалерийская сабля.
Орадан не питал иллюзий по отношению к обитателям этих мест и потому, прежде чем мы закрепили канаты и сбросили деревянный настил, он велел каждому в команде взять в руки оружие. Выгнал на палубу всех, даже калеку Ханха, показывая тем самым количество команды.
Высокий и грузный человек бежал нам навстречу, по узкой горной тропе, размахивая на ходу овечьей шапкой. Следом за этим суетным толстяком семенили, позвякивая железными цепями на ногах несколько еще крепких, но изможденных мужчин. Подбегая к пристани, толстяк отдышался, перевел дух и уже спокойно пошел по деревянному настилу, поднимаясь на палубу.