аз ускользал у меня из-под носа, а я до сих пор не знаю, кто он такой на самом деле!
— Военный фрегат на моей земле! Как раз в тот самый момент, когда мы уже готовы выдвинуть армию к стенам крепости!
— Этого призрачного капитана ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов, — бормотал себе под нос Гурымей, совершенно не обращая внимания на возмущение Фараса. — Он хитер как лиса! Он коварен как росомаха! Он быстр как мангуст! Если он успел навестить крепость Касс, то дело совсем плохо. Нет сомнений в том, что он свершил договор с королевой. Хотя он не слепец, он прекрасно видит, на чьей стороне сила и предпочтения. Но у него камни! И судя по всему он нашел возможность слушать подсказки!
— Прошу прощения уважаемый инквизитор! — взбеленился Фарас, багровея от злости. — Но может быть, вы все-таки потрудитесь объяснить, что здесь происходит!
— В наши с вами планы вмешивается третья сила, вот что здесь происходит! — чуть ли не закричал Гурымей. — Сколько кораблей у вас в крепости?
— У меня нет кораблей, — ответил Фарас немного удивленно и даже испуганно, — небесные корабли все как один и прежде были привилегией только Булгальского царства!
— Насколько мне известно, и в крепости королевы тоже нет ни одной, даже паршивой лодки, чтобы организовать бегство!
— Лодка, может, и найдется! — чуть осмелел самозванец. — Но что проку спасать свою шкуру, коль скоро я сам не желаю смерти королевы. Меня интересует только казна, которую она успела прихватить с собой! На одной лодке этого добра не увезти!
— Если корабль, что притаился на холмах, не булгальский и не оказался там случайно, то это в корне меняет дело! Если этот тот, о ком я думаю, то нам придется сильно постараться, чтобы уничтожить этого выродка! И дело не только в том, что у него грозное военное судно! У него есть еще кое-что, о чем тебе дворянский выкормыш и знать не положено!
— Я не понимаю, великий князь! Что может быть опасней фрегата?!
— Магия! Глупый мой союзник! Древняя магия, равной которой нет на земле!
Резко одернув полы мантии, Гурымей словно вихрь сорвался с места и почти побежал к центральной лестнице. Его верный слуга Кой-Хару семенил вслед за хозяином. Словно встревоженный коршун, Иридин вылетел во двор, нервно оглядываясь по сторонам.
— Что случилось, мой господин? — спрашивал запыхавшийся Кой-Хару.
— Рисковать и бить врага, не зная, на какие пакости он еще способен, слишком рискованный шаг! Попробовать договориться?! — Складывалось впечатление, что маг разговаривает сам с собой, но Кой-Хару уже привык к такой манере хозяина и продолжал слушать внимательно каждое слово. — Договориться можно всегда. Мне достаточно лишь сказать, что там, в Филадее, я принял его за другого и что сожалею о нелепом конфликте. Пусть думает, что я действительно раскаиваюсь! Вступать в открытое противостояние с этим призраком я больше не рискну. Слишком дорого это обходится. Тем более если древние камни у него, то стало быть, и сила на его стороне. Я слишком мало о нем знаю! Я полон сомнений! Собери отряд, Кой-Хару! Я пойду, выволоку за шкирку ублюдка Фараса, пусть едет вместе с нами! Так мне будет спокойней. Подготовь лошадей и собери десятка два лучников! Надень намордники на парочку Ши-фу, пусть бегут за нами! Возьму их для острастки!
— Мы отправляемся в дорогу, господин?
— Ну разумеется, болван! Нам совершенно необходимо встретиться с этим таинственным капитаном, пока мы не вляпались в серьезный медвежий капкан!
Я понимал, что всё вокруг не может быть явью. Я чувствовал, что это сон, виденье, но никак не мог проснуться. Собственно только некоторыми странностями пейзажа все и ограничивалось. Нелепое место, совершенно ровная, словно бы отточенная рубанком, земля, гладкая, без единой шероховатости, унылый, знойный пейзаж.
В моих руках мешочек с камнями, которые отдал мне Тром. Опять эти камни! Что же за проклятие вложили нейфы в эти нелепые булыжники, что вокруг них столько суеты. И почему эти странные виденья преследуют меня, словно я действительно болен и проклят!
— Что вам нужно?!
Резким порывом ветер наваливается откуда-то со стороны, поднимая в воздух желтую пыль. Мне еле хватает сил, чтобы удержаться на ногах.
— Клянусь алтарями всех духов! Я выброшу эти камни в самую глубокую пропасть, я рассею их по земле! Отвечайте!
— Ты любишь тишину? — спросил таинственный голос, звучащий словно бы от самого неба.
— Тишину? Причем тут это? Что делать с камнями? С этими проклятыми знаками?!
— Не нарушай тишину.
— Забирайте свои камни! Мне они не нужны!
Выкрикнув это, я сунул руку в мешочек и схватил один из камней с намереньем бросить его подальше от себя, но камень, словно репей, прилип к ладони. Он цеплялся за пальцы как пиявка. Я лишь мельком взглянул на перевернутый рисунок, это был символ «огонь». Как бы я ни старался, костяшка никак не хотела вылетать из рук. Но от каждого моего взмаха по мертвой земле прокатывались длинные пылающие полосы. Я сжал пальцы в кулак, и огненные змейки мгновенно исчезли.
— Сила знаков тревожит нашу тишину! Закончи круг, Брамир, собери все знаки в большом круге небесного алтаря и верни нам покой!
— Вернуть вам покой?! Кто вы? Почему вы мучаете меня этими виденьями? Какой круг я должен закончить? Отвечайте!
Вместо ответа словно ветер зашумел над равниной, но это был не просто шум ветра, это была песня, протяжная, высокая песня, в которой была и грусть и радость, и печаль и восторг. Это была песня, которую я уже когда-то слышал, это была песня нейфов.
— Что вам нужно отрешенные нейфы?
Но песня не оборвалась, она тянулась протяжно и мелодично звонким эхом над желтой пустыней, нейфы не желали отвечать.
Я проснулся от того, что Тром окатил меня водой из кувшина, предусмотрительно отпрянув на значительное расстояние в глубь каюты, избегая возможных последствий такого опрометчивого действия.
— Ты скотина, Тром! Какой хромой бес науськал тебя так надо мной издеваться!
— Ты кричал во сне, мальчик мой, — ответил старик спокойно, — я пытался тебя разбудить, окликнуть, но ты кричал так громко!
— Опять эти сны, старик! Зачем ты отдал мне эти проклятые камни! Забери их, я прошу тебя, забери, пока я сам не избавился от этой обузы!
— Что тебе снилось? — спросил Тром, не реагируя на мою просьбу. — Судя по тому, как ты вопил, то надо полагать, тебя сажали на кол или жгли заживо?
— Меня просили не нарушать тишины, просили закончить какой-то круг! Я ничего уже не понимаю! Меня уже достали эти древние выродки! Мне уже плевать на богов, духов, горных королей, магов и прочую дребедень вместе с нейфами! Меня уже тошнит от всей этой канители!
Стоя в полутьме, я стал вытирать потеки воды с лица и стряхивать капли с одежды.
— Чего проще, — ответил дед, — возьми арбалет, бронзовую стрелу потяжелей, нацель себе в голову и дело с концом. Или того пуще, сигани за борт, когда корабль будет плыть в небе, чем не достойная смерть для небесного капитана?
— Чует мое сердце, старик, что именно так я и поступлю!
— Так что же тебя останавливает. Не знаешь? А я тебе отвечу. Обычная человеческая жадность и непомерное любопытство. Ты не сможешь выбросить камни до той поры, пока не узнаешь, какова их истинная ценность. Тебе любопытно, почему это вокруг них столько непонятной суеты. А если их ценность действительно велика, то они у тебя за поясом, почти все, не так ли? Выкинь их и все, потом не собрать. Жадность — весьма предсказуемое человеческое свойство характера. Любопытство еще более последовательно. Не будь предсказуем, Бра-мир, и богам станет интересно, да и тебе скучать не дадут.
— Будь они прокляты! Эти твои боги!
— Они и так прокляты…
Здесь, на севере, звездное небо не такое яркое, как на юге. Звезды чуть более блеклые, у них совсем другое расположение. Прежде я, быть может, и не обратил бы внимания, но Корвель проводил всю ночь на верхней палубе, изучая особенности самых ярких звезд. Наю тоже больше нравилось спать под открытым небом, нежели в душном шатре, который мы поставили на склоне холма.
Поднимаясь на палубу, я старался не шуметь, но Корвель услышал меня и Най приоткрыл один глаз, осмотрелся и опять уснул.
Тром сел рядом на огромной бухте смотанной веревки и, как обычно, стал забивать душистой травой трубку. Корвель заложил щепку меж страниц книги и закрыл толстый фолиант.
— Знаешь, Брамир, я родился в семье астролога, мой дед был астролог, мой прадед был астролог. Я всегда считал, что это не совсем то, чего бы мне хотелось достичь в жизни. Я даже в королевской академии учился нехотя. Мне хотелось приключений, впечатлений, романтики. А жизнь астролога, во всяком случае та, которую я наблюдал в моей семье, это скукотища. Корпение над таблицами, чуть ли не ежедневные наблюдения за небом, постоянный, непрерывный контроль за песочными мерами в колбах, отслеживание календаря. Я помню, что за одну только запись на колыбельной табличке мой дед брал один гриф серебром. За предсказание будущего по звездным картам — золотой гриф. Я не хотел такой жизни. Нет ничего более неблагодарного, чем предсказание будущего. Даже дед это говорил, особенно когда выпьет, всегда был большой охотник поболтать. Еще в академии мы, молодые студенты, конечно же пересчитали узоры звезд друг друга, и знаешь, что интересно, только сейчас я понял, что часть из этих предсказаний, важная часть, сбывается с какой-то фатальной безысходностью.
Узор моих звезд предвещал мне творческую жизнь под светом звезды Фу-Тро. Представляешь, а эта звезда в наших землях даже не видна! И вот, друг мой, я сижу сейчас на борту военного корабля, штудирую звездные таблицы, думаю о том, что ждет нас впереди, и вдруг вижу, что эта самая звезда встает над горизонтом. Звезда Фу-Тро встает перед моим взором.
— Я никогда не сомневался в твоем таланте, Корвель, я верил в астрологию, потому что привык доверять своим собственным глазам, а мои глаза ясно видят, что хороводы звезд на небе — это только открытая книга, просто написанное в этой книге дано читать не каждому.