— Осада крепости, — повторил я, — это фактически предательство, нарушение моего баронского слова. Риск быть сожженным при штурме, потеря некоторых членов команды, а возможно и всего корабля. Тридцать тысяч, не меньше.
— Я готов заплатить вам эти грифы, но только с условием, что часть вашей команды останется в моем стане, а к вам на борт поднимутся не менее опытные небоходы из моей армии.
— То есть моих людей вы собираетесь держать подле себя, чтобы я чего не натворил?
— Это моя гарантия безопасности.
— Это скорее демонстрация вашей крайней гуманности и недальновидности, уважаемый маг, уж простите за откровенность. С чего вы вдруг решили, что я стану вести себя как-то иначе и менять планы только потому, что потерял нескольких людей. Все в этой команде, включая меня, готовы умереть в бою. Не забывайте, что это военный фрегат.
— Я вам не верю, капитан, во всяком случае в то, что вы так поступите со своей командой, вы не из тех, кто бросается грудью на копья, но у меня нет на это оснований, так что оставим. Что в таком случае предлагаете вы?
— Переговоры. Вы возвращаете свою армию в Хатан, королева остается в Кассе. Я уполномочен говорить от ее имени. Мы устраиваем цивилизованную встречу на нейтральной территории, например в одном из храмов четырех алтарей Смартии, и спокойно договариваемся, расписываем все по пунктам, обязанности, полномочия, выгоды. Королева не глупа, она прекрасно понимает, что без поддержки духовенства ей не удержать власть в почти разоренных землях. Чуть позже дороги подсохнут, и сюда станут совать свой нос кочевники, которые только почуют добычу, тут же соберут целое полчище. Да и князья из Хариди не упустят возможности попировать на чужих костях, уж в этом я не сомневаюсь.
Непринужденно и легко я налил себе вина и стал всматриваться в действия Гурымея, который никак не находил возможности достойно мне ответить. Переговоры, разумеется, должны были входить в его планы, но это крайняя мера. Истеричный самодур Фарас на троне устраивал его куда больше, чем законный наследник, имеющий поддержку соседних земель Булгалии и Хариди.
Стараясь успокоиться и выиграть как можно больше времени для принятия решения, Иридин Гурымей отошел к носовой палубе корабля и устремил свой взор на еще дымящийся стан. Солнце уже сияло во всю силу, лес парил извилистыми змейками тумана, прел причудливыми, давно забытыми запахами. Полдень обещал быть ясным, солнечным и жарким. От рваных серых туч в небе не осталось и следа, только лазурная пелена над головами.
— Хорошо, капитан, — сказал маг, продолжая стоять ко мне спиной. — Я должен как следует все обдумать и взвесить. Вы достаточно убедительны и признаю, удачная позиция и весомые аргументы на вашей стороне. Завтра утром я дам вам ответ.
— Что ж, рад это слышать, уважаемый Иридин Гурымей, великий князь и верховный жрец. Буду с нетерпением ждать вашего решения.
Фарас заметался по палубе, хотел было что-то сказать Гурымею, но тот не позволил самозванцу даже раскрыть рта, просто вытолкал кряжистого бугая за борт к подвесной лестнице. Оба они и еще пара сопровождающих рыцарей спокойно спустились вниз и ускакали в расположение своей армии. Не знаю, будут они думать или уже что-то придумали, но сидеть на одном месте я не собирался.
— Он сотрет тебя в порошок! — выдохнул Орадан, совершенно равнодушно и даже как-то обреченно.
— Он попробует, — подтвердил я.
— Ты загнал его в угол, ты мешаешь ему выполнить задуманное, нет другого выхода, кроме как избавиться от тебя, от всех нас.
— Ну, разумеется, Орадан, он жаждет моей смерти. Договориться с булгальцами будет намного сложней, чем избавиться от меня, и я не собираюсь облегчать ему жизнь.
— Ты хотя бы догадываешься о том, что сейчас станет делать жрец?
— Я бы на его месте подготовил ночную осаду. Ши-фу в его армии действительно, должно быть, очень проворные штурмовики, а под покровом ночи он может не опасаться удара с неба. Катапульты уже пристреляны, осталось только с наступлением сумерек начать массированную атаку и попробовать переломить преимущество, выиграть позиции, а соответственно и аргументы в переговорах, если они вообще состоятся.
— Это неслыханно! — верещал Фарас, ерзая в седле. — Какой-то выскочка, безродный крестьянин позволяет себе такую дерзость, что диктует условия верховному жрецу.
— На стороне этого безродного ублюдка военный корабль, — напомнил маг, стараясь не оборачиваться, — но к его следующим атакам мы должны быть готовы! Немедленно подтягивай все войска, все штурмовые и осадные бригады. Сегодня ночью состоится решающая битва, в которой мы просто обязаны одержать победу! Если ночью не будет успеха, завтра нечего будет сказать и ничего не останется кроме как бросать все силы на уничтожение корабля.
— Но ночью никто еще не проводил осад! Это опасно и для наших войск!
Фарас и Гурымей вихрем влетели в стан притихших и слегка потрепанных войск. Жрец с ходу обратился к своему верному слуге Кой-Хару.
— Какие у нас потери?
— Пострадала одна катапульта, но можно починить, если снять с колес и закрепить клиньями. Десятка два лошадей разбежались по лесам и лощинам, погибли двести человек, еще четыреста ранены и обожжены!
— Бросьте все силы на ремонт орудий. Как только будете готовы — начинайте атаку. Немедленно! Не жалейте живой силы! Бейте всеми боеприпасами что только есть! Ши-фу давно не кормлены?
— Три дня, мой господин.
— Бросьте им в загон одного барана на всех и парочку убитых для острастки прочих солдат, и как только стемнеет, бросайте на стены. Я всю ставку в этой атаке делаю именно на них.
— Небо совсем чистое, мой повелитель, корабль тут же пойдет в атаку.
— Корабль — это моя забота! Делай, что я велел, и подготовьте мой шатер. Фарас! Командуй штурмом и не смей отступать! Бей до последнего ядра! До последней масляной бочки! Заряжай в катапульты трупы солдат и закидывай повыше.
Рыцари гортанно хрипели, подгоняли солдат, наспех собирающих осадные щиты и укрытия. Никому в войске не позволялось бездельничать. Те отряды, что готовились для штурма, сейчас, засучив рукава, подтаскивали к орудиям ядра и боеприпасы.
Пока бесполезная конница отступила в глубь леса, чтоб более не становиться легкой мишенью для орудий фрегата. Пехотинцы разрыли почти весь склон и часть широкого уступа возле дороги к главным воротом, создавая себе надежные укрепления. Подоспел отряд малых орудий, который еще два дня назад отстал в холмах, увязнув в непролазной грязи. Шатер Гурымея установили сразу за осадными орудиями, лишь незначительно прикрыли сколоченными из свежих березовых прутьев щитами. Сам маг вошел в шатер, скинул дорогую жреческую мантию и переоделся в менее броское рубище. Само собой разумеется, что в самый ответственный момент ожесточенной атаки его не будет в этом шатре. Он давно уже присмотрел себе место в жиденьком перелеске под кронами молодых деревьев. С этой точки на самой вершине близ лежащего холма были хорошо видны и стены твердыни, и пространство вокруг. Если под покровом ночи корабль и рискнет атаковать, у мага будет хорошая возможность все время держать его в поле зрения. Но Гурымей собирался использовать все возможности, для того чтобы навсегда избавить себя от назойливого капитана еще до наступления темноты.
Стрелки численностью в полторы тысячи, с тяжелыми луками и арбалетами засели также в перелеске и изготовились к стрельбе. По команде Фараса они стали метать стрелы с некоторой задержкой, как бы попеременно, то одно крыло, то другое, создавая тем самым непрерывный шквал, не дающий возможности обороняющимся высунуться из узких щелей бойниц. Следом ударили катапульты. Тяжелые ядра нехотя и даже как-то неторопливо понеслись в сторону главных ворот.
Первый залп оказался очень неверным, многие из орудий значительно промахнулись с расчетами, и их удары пришлись в пустоту. Следом за тяжелыми ядрами последовали бочонки с порохом и горючим маслом. От пороха было мало проку, но он хотя бы поджигал разлившееся масло, текущее по стенам. В короткий промежуток между ударами орудий хорошо защищенные пехотинцы, прикрытые атакой лучников, волокли к главным воротам огромные сосновые бревна, которые сбрасывали по возможности ближе к стенам. Неся незначительные потери в живой силе, отбегали на фланги подтягивать новые дрова для этого огромного костра, с помощью которого маг и Фарас намеревались разогреть камни стен до предела, а потом, закидав бочками с водой, продолжить рушить тяжелыми ядрами. Раскаленные камни должны были растрескаться и потерять часть своей прочности, после того как их остудят водой и ядра будут откалывать от стен уже более значительные куски. Второй заход с бревнами на плечах пехоте удался уже не так легко. Обороняющиеся в крепости войска поняли, что задумал Фарас, и делали все возможное, чтобы до стен добралось как можно меньше людей. Но поток солдат и не думал прекращаться.
Жирное чадящее пламя уже заволокло фронтальную стену крепости. Из-за густого черного дыма лучникам стало практически невозможно стрелять из бойниц. Не было возможности как следует прицелиться.
Гурымей выложил на войлочный коврик перед собой первый амулет — окованную серебряным окладом бронзовую печать, и уже не доверяя собственной памяти и не желая совершить ошибку — книгу вулканов, первую из трехтомника магии огня. Силы амулета должно было хватить на то, чтобы еще больше раскалить стены и в случае необходимости перекинуть огонь на корабль, который, возможно, уже готовится к повторной атаке на расположение осаждающей армии.
Слова заклинаний слетали с губ мага заученными формулами, с резким придыханием, почти без пауз. Узор слов заплетался в причудливые вензеля, заставляя вибрировать воздух. Эта странная вибрация уже повисла над холмом зыбким маревом, но маг продолжал плести сложную формулу, завершая ритуал. От его слов ветер только усиливался, раздувая огонь на бревнах, наваленных вдоль стен. Пылали, казалось, уже сами камни. Огонь гудел словно действительно поднялся