[2211]. Любопытна аргументация в пользу этого изобретения: жертвы среди солдат в дни затишья, когда не слышно было артиллерии. «Бесшумная смерть» пугала не меньше грохота, так как могла подкрасться незамеченной, и если в обычных случаях затишье давало солдатам возможность психологически расслабиться, то слухи о бесшумной пушке держали комбатантов в постоянном напряжении.
Образ бесшумной пушки можно связать с образами призрачных пушек из андреевского «Красного смеха», которые стали симптомом массового умопомешательства: «Будто бы появились призрачные отряды, полчища теней, во всем подобных живым. По ночам, когда обезумившие люди на минуту забываются сном, или в разгар дневного боя, когда сам ясный день становится призраком, они являются внезапно и стреляют из призрачных пушек»[2212].
Известный физик Я. И. Перельман попытался успокоить читателей статьей «Пояс безмолвия», объяснив причину бесшумных бомбардировок особенностями распространения звуковых волн, их отражения от водородного слоя атмосферы, в результате чего появлялись участки земли, в том числе близко расположенные к источнику шума, где грохота орудий слышно не было[2213]. Однако эта публикация породила научную дискуссию, и М. К. Первухин начал оппонировать Перельману, исправляя его ошибки и предлагая иное объяснение «капризов звука»[2214].
Пока ученые спорили, обыватели отдавались власти фантазии. Художники представляли, какими гигантскими станут орудия будущего — рядом с ними люди будут казаться муравьями[2215]. Потрясенные рассказами взрослых, гигантские пушки рисовали дети в школе. Впрочем, следует заметить, что захваченные в качестве трофеев вражеские гаубицы поступали в русскую армию. Так, согласно приказу начальника штаба верховного главнокомандующего от 5 июля 1916 г. была сформирована отдельная мортирная батарея, вооруженная 100‐миллиметровыми австрийскими гаубицами[2216]. Таким образом, «страшные пушки» должны были устрашать и врагов.
Ил. 171. Война России с немцами. Действие наших бризантных снарядов. Текст: В боях на р. Висле искусные окопы неприятеля трудно было брать обычным артиллерийским огнем… 1914–1916. Плакат
Своеобразной профилактикой страха перед техническим превосходством немецкой армии становились слухи о появлении на русском фронте японской армии — недавний победитель Русско-японской войны, которому также в свое время приписывали техническое превосходство, теперь должен был спасти Россию. Уже в августе 1914 г. упорно повторяли слухи, что японская армия следует через Сибирь на 600 поездах на русско-германский фронт. Даже образованные горожане передавали, что в августе в Восточную Пруссию отправились три корпуса японской армии[2217]. Отдельно проговаривалось, что японцы везут с собой новейшую артиллерию — «шимозы»[2218]. Во время обороны крепости Осовца рассказывали, что в ней находится 5000 солдат и офицеров японской армии вместе с мощными пушками. Примечательно, что одним из качеств японцев называли умение так маскировать свою артиллерию, что ее никто не мог увидеть[2219]. Помимо японцев, народное воображение призывало на помощь индусов: среди москвичей возник слух о том, что 18 августа через Москву на фронт проследовали индусские войска с горной артиллерией[2220]. Вероятно, источником слуха стало сообщение о намерении индийских экспедиционных войск высадиться в Марселе (что произошло в сентябре). Превращение Марселя в Москву — стандартное искажение для устной передачи информации.
Ил. 172. Лягушка. Текст: Всколыхнулися болота… / Немец пушку увязил / …Ваше дело — из под пушек / Выгонять одних лягушек… М.: Типо-литография Е. Ф. Челнокова, 1914–1916. Лубок
Конечно, пугались не столько самих пушек или звука выстрела, сколько выпускаемых ими снарядов. Крупнокалиберные снаряды прозвали «чемоданами» — такое «профанное» прозвище должно было выполнять функцию профилактики страха перед ними. Хотя в техническом отношении Россия уступала Германии, в военной пропаганде пытались отметить и достоинство русского оружия. Так, плакаты рекламировали отечественные бризантные снаряды (хотя другие страны предпочитали от них отказываться ввиду их повышенной взрывоопасности). Описывая применение бризантных снарядов русской артиллерией на Висле, автор заключал: «Действие бризантных снарядов настолько ужасно, что прославленное военное искусство немцев оказалось совершенно бессильным» (ил. 171).
В сатирических изданиях в качестве профилактики технофобий мощь техники противопоставлялась стихийной силе русской природы: гигантским пушкам — гигантские лягушки, перед которыми в болотах увязала немецкая артиллерия (ил. 172). В ряде статей авторы старались доказать, что силы природы стоят на стороне русской армии. Корреспондент «Огонька» приводил случай, как немцы заминировали поле, ожидая наступления русских войск, однако в результате сами пошли в атаку по заминированному пространству. В это время в землю ударила молния и минные заряды сдетонировали, заставив немцев обратиться в бегство[2221].
Противопоставление технологий и природы в некоторых случаях рассматривалось как борьба разума с естественными ресурсами. Журнал «Вокруг света» опубликовал слова одного русского полковника о столкновении немецкой и русской армий как о соперничестве техники с «естественными силами природы»: «Германия, это страна техники, системы; это — гигантский завод, который во время войны превращается в гигантскую крепость. Мы испытываем такое чувство, как будто сражаемся не с армией, а с машиной. Они в избытке обладают всем, что может дать военному искусству превосходно развитая промышленность… Теперь перейдем от техники к естественным силам природы. Вы видите наш полк после нескольких дней непрерывных сражений. Так вот, через 3–4 дня все его потери будут пополнены. Там, в тылу, стоят солдаты, с нетерпением ожидающие взять оружие, выпавшее из рук выбывших из строя товарищей. Германская механика износится, кадры будут постепенно таять. Но ничто не помешает нам иметь на театре военных действий несколько миллионов солдат»[2222]. Хотя это интервью, по всей видимости, было выдумано журналистом, подобная позиция, рассматривавшая русских солдат как пушечное мясо, была характерна для части «высоколобой» общественности и, конечно же, не скрывалась от рядовых солдат, усиливая антивоенные настроения. Артиллерист В. В. Савинков вспоминал: «Много раз слышал от офицеров (и хороших, честных, добрых офицеров), что солдат не стоит лошади; что лучше уложить роту, нежели потерять пулемет и т. п. Наша тактика — не писанная, а подлинная, применявшаяся все время на войне, сколько я знаю — заключалась главным образом в подавлении противника массами. Основа ее — убеждение, что солдат — не человек, а материал»[2223]. С другой стороны, проигрывая Германии технически, российская пропаганда вынужденно обращалась к теме неисчерпаемости природных ресурсов для поддержания боевого духа армии. Кроме того, в печати постоянно муссировалась тема силы русского духа, его превосходства над немецким. Указывая на рост психических заболеваний на войне, корреспонденты отмечали, что нервы германского солдата, изнеженного городской индустриальной жизнью, слабее, чем у русского крестьянина.
В этой связи уместно вспомнить распространявшийся лубочной продукцией сюжет о захвате русскими бабами немецкого аэроплана, а также сатирические плакаты, на которых бабы врукопашную расправлялись с вражескими полками. Рассказывали истории о захвате крестьянками немецких пушек. Последнее нашло выражение в организованных в Варшаве в октябре 1914 г. «парадах» трофейной техники: по улицам города на двуколках провозили немецкие орудия, на передках которых сидели бабы, управлявшие лошадьми[2224]. Баба на пушке становилась своеобразным символом сатирическо-патриотического дискурса.
Однако проблема столкновения техники и природы имела и другую — экологическую — плоскость. Появлялись аэрофотографии земли, изрезанной траншеями и воронками от взрывов крупнокалиберных снарядов. Некоторые из них назывались «Оспа войны». Другая распространенная метафора — «лунный пейзаж». В журнале «Природа и люди» был опубликован снимок изрытого лунками от снарядов поля, сопровождавшийся пояснением: «Пусть читатель не принимает эту фотографию, столь напоминающую лунный пейзаж с кратерами, за астрономическую иллюстрацию. Это небольшой участок земли перед нашими окопами, весь изрытый воронками от разрыва немецких снарядов»[2225]. В других статьях воронки от снарядов назывались «лунными кратерами»[2226]. Обращалось внимание на урон, нанесенный животному и растительному миру. «Природа и люди» перевел с английского статью профессора В. Пайкрафта, который рассказывал об экологической катастрофе у берегов Англии, вызванной вытекающим из потопленных кораблей маслом. Помимо морских обитателей, от него страдали и птицы, гнездившиеся в прибрежной полосе[2227]. В публикациях «Жертвы войны в растительном царстве», «Пулевые раны деревьев» речь шла о погубленных артиллерийским обстрелом лесах. Побывавший на фронте корреспондент описывал отвоеванный у немцев лес: «Шумно и гулко в лесу в это солнечное утро. Но нет в нем радости жизни. Кроме людей, все живущее здесь замерло. Не слышно вечного тысячеголосого гимна природе, ни птичьего щебета, ни стрекотанья насекомых… Лес изрезан окопами и весь в плешинах. Деревья сломаны наполовину или же целиком повалены; местами как бы спилены у корня. Везде следы борьбы и разрушенья»