Если раньше они просто убивали местных жителей — тех, кто некстати попадался под руку, то теперь использовали что-то вроде силков. На людей набрасывали тонкую, будто паутину, сетку, после чего человек становился слепым и безвольным и больше не сопротивлялся. Обездвиженных жертв реттеры забирали с собой, перемещаясь быстро, как ветер. Никогда прежде они не брали пленных, и это сначала дезориентировало защитников, подарив врагу драгоценные секунды, в которые бесследно исчезли несколько десятков жителей.
В считанные минуты волна страха докатилась до площади. Под ратушей в подвале тоже было укрытие, и все собравшиеся спустились туда. Вскоре пришли несколько защитников, и среди них Аста увидела Эрика. Он тоже заметил ее в толпе и подошел.
— Привет. Ты разве не должна быть в Риттерсхайме?
— Тео умер, — выдохнула Аста и наконец заплакала — без слез, дрожа всем телом.
Люди рядом ахнули. Эрик обнял ее, рассеянно погладил по голове — новость его тоже потрясла. Аста глухо всхлипнула, уткнувшись ему в плечо.
— Эрик, как мне ему сказать? Как мне Лину сказать? Я не смогу…
Эрик не стал спрашивать, погиб ли старый историк от атаки, — отчего-то сразу стало ясно, что нет.
— Я скажу, — решил он. — Мы с ребятами сходим проверим дом, он в той стороне остался один. Ты побудь пока здесь с остальными. Если станет поспокойнее, кто-то тебя проводит.
Дальше потянулись долгие часы ожидания. Как тогда летом, в убежище, время остановилось. Снаружи давно наступила ночь, а в помещении, едва освещаемом несколькими переносными лампами, висел душный, дрожащий полумрак.
Только чуть позже Аста осознала одну простую мысль: Свен тоже сейчас где-то там, среди огня, крови и чужого, злого волшебства. И, может быть, они больше никогда не увидятся. Что, если его уже нет в живых? Что тогда?..
Додумать эту мысль не получалось. Разошлись из-за сиюминутной глупости, из-за страхов и недоверия, а теперь между ними — пылающий город… или смерть. Если бы она знала, что он не вернется из этой ночи, что бы она сделала? Чтобы отвлечь, обмануть судьбу, вырвать у нее еще один шанс… Можно ли? Или поздно, и судьба войдет сейчас, вместе с каким-нибудь защитником, зачитывающим список погибших…
И она почувствовала острое, почти непреодолимое желание бежать. Бежать все равно куда, через пожары, навстречу врагу — только бы был этот единственный, призрачный шанс.
Шел третий час ночи — самое глухое время, — когда снова пришли защитники и объявили, что стало поспокойнее, поэтому эвакуация продолжится. Жителей вывели на площадь и стали делить на группы — кто сразу отправится на новое место, кто еще должен забрать свой дом, если он остался цел, кто пока перейдет в другие убежища…
И тут Аста увидела Лина. Он отдавал приказы, распределяя, кто будет сопровождать группы, — спокойно, по-деловому, как всегда. Потом взглянул на нее — и по этому взгляду Аста сразу поняла: он знает. Ничего не изменилось в лице командира, только скулы обозначились острее, побледнели губы и между бровями пролегла складка — вот и все, что выдавало немыслимую боль.
Пока она раздумывала, подойти или нет, Лин подошел к ней сам и сказал негромко:
— Я тебя сейчас провожу в город, пока отстали… И возьми, пожалуйста, с собой Тайсу. Ты же сможешь приютить ее на некоторое время?
— Конечно. Но сомневаюсь, что она захочет. Она тебя не оставит. — Аста уже знала характер своей подруги.
— Она беременна, — ответил Лин еще тише, и глаза его заблестели. — Пожалуйста, позаботься о ней. Если… — Он оборвал сам себя. — Чтобы у нее был хоть кто-то, кто ее поддержит.
Аста пообещала. И только теперь решилась спросить:
— Где Свен? Он… живой?
Лин помрачнел еще больше.
— Живой, но… он попал под завалы. И ему, кажется, ноги перебило, в суставах. Встать не может, совсем.
— Скажи ему…
— Сама скажи. — Он огляделся по сторонам и, не заметив опасности, махнул рукой. — Пойдем.
И Аста пошла за ним куда-то сквозь темноту, через сады и переулки. Недалеко от Ленивого моста было еще одно укрытие, спрятанное в зарослях барбариса.
— Давай. — Лин кивнул на вход, полускрытый ветвями, едва различимый в свете уличных фонарей. — Пять минут, я постерегу.
Аста открыла дверь своим ключом — тем самым, на синем шнурке. В нос сразу ударил тяжелый запах — крови, горелой плоти, мочи и лекарств. Такой витал в отделениях для тяжелобольных, куда она когда-то ходила проведывать бабушку.
Над ранеными хлопотали медсестры в белых туниках, надетых поверх одежды. Они показались ей загадочными, совсем неземными существами, вроде ангелов.
Свен лежал на одеяле у дальней стены. Обе ноги его были зафиксированы шинами, правая рука замотана пропитанными кровью бинтами, обгорелые, засаленные волосы торчали во все стороны. Он дремал, когда Аста подошла и присела рядом на корточки. Она тихо позвала его по имени, и Свен открыл глаза.
— Привет, Звездочка. Я тут немного поломался…
— Тебе очень больно? — спросила Аста, понимая всю глупость своего вопроса.
— О нет. — Он даже улыбнулся. — Чудо-лекарства хорошо действуют. Неудобно в основном, но терпимо.
Выглядел он спокойным и умиротворенным, так что она сразу догадалась, о каких лекарствах речь. Сильные обезболивающие, ну конечно. Те самые, с кучей побочных эффектов.
Кажется, у нее задрожали губы, потому что Свен сказал:
— Да не плачь… Ноги что, были бы руки да голова, а ноги я себе и получше сделаю.
Не в силах больше смотреть на него, Аста крепко зажмурилась, надеясь проснуться от этого кошмара, ведь это не может быть реальностью. Свен тронул ее за руку здоровой рукой.
— Знаешь, — сказал он, — есть легенда о хромом кузнеце. Враги покалечили его, взяли в плен, чтобы он работал на них, создавая изделия невиданной красоты.[12] Посадили на цепь в пещере над морем, на острове, куда можно добраться только на лодке и где нет ничего, кроме лебединых перьев. А он вынул два звена из своей цепи и сделал крылья. Так-то… Из любой ситуации можно найти выход.
— Я за тебя выйду, — сказала вдруг Аста, не успев подумать — слишком уж много думалось до этого — и добавила: — Если выживешь.
Растрескавшиеся губы вновь тронула улыбка — уже живая, не блаженно-равнодушная.
— Подай мне куртку, пожалуйста. Там, на скамье…
Свен чуть привстал, охнув от боли, которую все же не заглушали лекарства, подтянулся на здоровой руке, оперся спиной о стену. Аста отыскала в груде грязной, в запекшейся крови и саже одежды форменную куртку с именем. Хотела набросить ему на плечи, но Свен взял куртку, полез забинтованными пальцами во внутренний карман, вынул что-то и протянул ей.
— Вот, возьми.
На ладони у него лежало кольцо — простое, гладкое, из какого-то очень светлого металла, и, если присмотреться, можно было заметить, что оно все, словно живое существо, состоит из клеток, из звезд. Они сплетались лучами и по-разному сверкали в темноте, образуя узор, похожий на искрящийся снег.
— Оно простое совсем, — сказал Свен, будто извиняясь. — Я его давно делал, как только увлекся ювелиркой — еще перед Литой. С тех пор с собой ношу. Два раза хотел в переплавку кинуть, но что-то меня удержало.
Он надел ей кольцо на безымянный палец, и звезды засверкали ярче. Потом был короткий поцелуй, и вот уже она снова стоит снаружи перед дверью. Вдруг пропало беспокойство, пропал страх, стало легко, почти радостно.
— Теперь пойдем, — сказала она Лину. — Теперь куда угодно пойдем.
— Я никуда не пойду, — повторяла Тайса, вышагивая вперед-назад по гостиной. — Почему я должна куда-то идти?
— Потому что так безопаснее, — снова повторил Лин, стоя посреди комнаты и следя за женой взглядом. — Мне так за тебя будет спокойнее.
— А мне за тебя? — Тайса резко остановилась перед ним. — Как я могу сидеть в Риттерсхайме, зная, что бросила тебя здесь?
— Со мной все будет в порядке. Венки же поплыли, ты помнишь?
— Ах, венки… А моя клятва быть с тобой, что бы ни случилось, — разве не считается? И я отнюдь не бесполезна — могу за детьми в убежище смотреть, могу ухаживать за ранеными… Могу даже ничего не делать, только оставь меня здесь!
— Нет. И мы не будем это больше обсуждать. Собирайся.
— Я не пойду никуда, слышишь?!
Айн закрыл усталые глаза, будто пытаясь потушить огонь раздражения, разгорающийся внутри, — события этого дня исчерпали силы почти до предела. Он проговорил тихо, почти с мольбой:
— Тайса, вы всё, что у меня осталось. Ты и наш ребенок. Если я вас потеряю, мне уже не за что бороться, ты понимаешь?
Тайса принялась было снова метаться по комнате, потом отошла к окну, присела на подоконник и закрыла лицо руками. Конечно, она сама прекрасно понимала: так надо и спорить бесполезно. Но мысль о том, чтобы сейчас уйти, казалась нестерпимой.
Лин подошел, обнял ее крепко, закрывая собой от подступающего мрака, поцеловал в макушку, вдохнул медово-липовый аромат ее волос.
— Не надо, родная, прошу тебя. Пойми, я буду сильнее и спокойнее, если буду знать, что ты в безопасности. — Он посмотрел на улицу в темноту. — К тому же все это не продлится долго.
— Откуда ты знаешь? — Тайса подняла на него глаза.
— Не знаю. Но когда что-то долго тянется, развязка обычно короткая. А это развязка, я чувствую.
Непроглядная тьма смотрела на них в окно, ждала у порога, в любой момент готовая разразиться бедой.
В то время как вдалеке продолжалась битва, а рядом дымились остовы тех домов Арнэльма, которые не успели увести, Ким Лёвенберг, с Зеркалом Памяти в руках, добрался наконец до берега. Прикинув, куда лучше встать, чтобы река была поглубже, он взошел на ту самую насыпь, с которой Эрик еще совсем недавно проклинал реку и вообще все на свете. Вокруг не было никого — набережная оказалась наполовину разобрана, наполовину сожжена, и сквозь ветви деревьев, потерявших листву, виднелся опустевший, разоренный город.