Откуда Он? Где Он до сих пор скрывал Себя?
Ни одного мгновения пустоты в безлюдной пустоте! Вернуться в естественный мир во что бы то ни стало! Вернуться к естеству, прикоснувшись к Свету. Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! (Пс. 83, 2).
Как только возникает Свет, пронзая эту дымную завесу вещества, сжигая ее дотла, освобож-дая Свой естественный мир из плена, все обретает смысл. Серое ничто преобразуется. Эти люди жаждут Бога, они жаждут исцеления, они забудут все, как только захотят войти в Твой преблагословенный покой!
Мир должен быть исцелен, Бог будет терпеть этот мир, эту землю, трепещущую песчинкой в Его руках, до тех пор, пока христиане не перестанут исполнять завещанное Им дело исцеления мира. Начатое Богом исцеление и порученное Богом Своим ученикам.
В черном туннеле, выжженном грехом, преступлением, убийством, ложью, в тюремном туннеле постоянно горит электрический свет.
Он обнажает бессилие зла, безволие ада, равнодушие к смерти, жадность к жизни. Это - человечество, текущее сквозь черный туннель.
Кому же из тех, кто вовлечен чуждой силой сюда, удастся осознать в себе сокрытый Свет, для кого из них сквозь трещины в туннельной коре откроется Истина, Ее неистребимый, всепроникающий и всепобеждающий Свет?
Для того, кто возжаждет этого и выйдет обновленным из огня покаяния.
Каждый день - отрезок пути к Вечности. Туннель должен иметь конец.
Мир, созданный Богом, прекрасен, черный туннель, через который тащит меня чуждая сила, не может убить во мне это знание. Оно еще не прочно, оно то исчезает, то возникает. Это знание - начало любви, я хватаюсь за него слабыми руками, плачущим сердцем, я приникаю к нему жаждущим обновления умом. Моя надежда помогает мне.
И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое (Отк. 21, 5).
Я жду обновления здесь, в черном туннеле, я снова и снова начинаю свою дорогу к Твоему преблагословенному покою, Господи.
Здесь, на этом безнадежном пути, мне светит моя надежда. Церковь, ушедшая в пустыню.
Последний раз вижу кресты храма сквозь трещину в крыше "воронка", везущего меня снова в тюрьму после суда (1 апреля 1983 года), приговорившего меня к шести годам лишения свободы. Кончится год тюрьмы, и меня повезут по этапам в ссылку.
Я вижу сквозь трещину в крыше "воронка" кресты храма.
Это церковь святых Апостолов Петра и Павла, она стоит недалеко от Лефортовской тюрьмы. Я слышала в камере иногда ее благовест, теперь она склонила надо мной свои кресты, благословляя меня. Отныне я буду видеть храмы только на открытках и фотографиях. Меня лишили свободы ходить в храм.
Меня решили лишить Церкви. Но это отнять невозможно, Церковь мы носим в себе.
Первыми изгнанниками были Адам и Ева. С тех пор изгнание стало карой. Родина - иллюзия Едема. Но наше же жительство - на небесах (Фил. 3, 20), ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр. 13, 14).
Моя надежда говорит мне: отдай земле ее долг, и тогда ты победишь земное тяготение. Служение миру - есть распятие мира в себе, - говорит нам Церковь, ушедшая в пустыню.
Как только я даю обещание земле вернуть без сожаления данное ею мне взаймы: земля ты и в землю уйдешь (Быт. 3, 19), - земное тяготение ослабевает. Мое естество, мой "внутренний человек", освобождаясь от этого притяжения, становится способным пребывать в естественном мире, и один миг этого пребывания дает несказанную силу и радость. Оказывается, у человека есть неисчерпаемые возможности к обновлению ума и к новой жизни его, но для того, чтобы эти возможности реализовались, нужно очистить "мысленный воздух"...
Исцеление ума и исцеление мира начинаются с очищения ума, с его обновления покаянием. Он должен уйти от лжи, греха, преступления, от навыков, навязанных себялюбием, любовью к веществу, от мыслей, прикованных к вещественным началам, освободиться от притяжения земли.
Черный туннель - странствование в абсурде, этюд с "социологом", буффонада суда, лес без леса.
Это - поток тленного вещества, жизнь во времени, которое ежесекундно убивает себя самого по воле Бога, даровавшего времени эту благую способность. Оно уносит себя и меня. Но я должна, я могу выйти из этого потока.
Значит, побег в тюрьму, побег в пустыню необходим? Время проносит через туннель меня, мой мир, мою землю, данную мне взаймы. Но туннель имеет конец.
Он имеет конец, как и этот конечный нереальный, неистинный мир, навязанный миродержцем моему уму. Он втиснул мой ум в черную бездну лжи и греха, чтобы в замкнутом нереальном пространстве мой ум задохнулся, обессилел и не смог познать мир, созданный Богом.
Бог разрешил это миродержцу для того, чтобы я сделала свой выбор свободно. "Противя-щийся же бедам, - по словам преп. Максима Исповедника, не знает ни того, какой торг идет у нас здесь, на земле, ни того, с какой прибылью отойдет он отсюда".
Борьба, которую ведет Господь за каждую душу, скрыта от нас. И сколь ужасно было это видение, что и Моисей сказал "я в страхе и трепете", приоткрывает эту тайну борьбы Апостол Павел и продолжает: - Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева. Смотрите, не отвратитесь и вы от говорящего. Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли наказания, то тем более не избежим мы, если отвратимся от Глаголющего с небес... Итак, мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом (Евр. 12, 21-28).
Мы приемлем царство непоколебимое с благоговением и страхом, приемлем в Церкви, ушедшей в пустыню из мира. В Церкви, избравшей путь исцеления мира жертвой.
Она знает своим соборным разумом, опытом своих святых, что, только уйдя из мира, она может обрести силу для его исцеления. Для этого она и должна пройти через черный туннель мира в пустыню, сокрытую в мире. Сокрытую от мира сего, искаженного миродержцем.
Она проходит этот путь, чтобы вернуть мое сердце и ум к их естеству, чтоб вернуть миру его собственную, созданную Богом Красоту.
Чтобы вернуть любовь, побеждающую страх.
Церковь ответственна за сотворенный мир, и каждый из нас, кто приемлет царство непоколебимое, кто именует себя христианином, ответствен за жизнь и смерть мира, в котором накоплен огонь для его уничтожения.
Слушай, тюрьма! - кричу я у "решки". - Христос воскресе!
Он расторгает крестные узы.
Он победил мир.
Он победил смерть.
Август 1982 - апрель 1985
Москва - Усть-Кан
ПИСЬМА ИЗ ССЫЛКИ
Моя дорогая детка, мой добрый ангел, недавно я снова побывала в Усть-Кане. Проездом.
Мы возвращались со Световым из Горно-Алтайска, куда нас пригласили для разговора. К областному прокурору.
Мы могли выйти на свободу, вернуться домой, к своим детям и внукам. Нам предложили в обмен на свободу дать заверение в том, что мы не будем нарушать закон. А значит, косвенно признать, что мы его нарушили, исповедуя свою веру, и, значит, признать правыми тех, кто стоял "на страже закона" и попирал его, попирая и убивая себя и свою совесть.
Усть-канская земля в оковах гор, скрывающих горизонт, была особенно пустынна в ту ночь. Казалось, тьма и пыль поглотили все, что окружено горами. Казалось, место это безлюдно и человечеству больше не нужен Усть-Кан. Мы вышли на темную площадь и отправились в милицию отметить наши маршрутные листы. Милиция была рядом. Дежурный смотрел телевизор. Он узнал нас.
Усть-канская пустыня пахла ссылкой, надзором, одиночеством, необходимым, желанным одиночеством. Мы забыли, что впервые встретились после моих тюрем здесь же, в усть-канской милиции.
Тогда Усть-Кан был залит солнцем и запах ссылки, надзора, одиночества был поглощен радостью встречи, надеждой на свободу. Тогда мы еще не были уверены в том, что Светова ждет та же самая печь, тот же самый ад, чтоб, пройдя через него, оказаться через год ночью в Усть-Кане, возвращаясь оттуда, где можно отдать душу в обмен на свободу.
Мы так устали за двенадцать часов дороги! Восемь часов - перевалы, спуски, подъемы, и четыре часа перед тем - ожидание автобуса в милицейской машине под непрерывным снегопадом. Мы так смертельно устали, что были счастливы, получив возможность укрыться одеялами и уснуть. Мы хотели поскорее забыть о том торге, в котором не захотели участвовать.
Мы отказались от него не потому, что не могли простить жестокости расправы над нами, ни в чем не повинными перед законом. Не потому, что не могли простить бессмыслицы зла и лжи. Мы знали, что без воли Божией никто не мог бы причинить нам зла. И потому, вспоминая о слезах детей, арестах, обысках, о бесчеловечности сатанинских обманов и сатанинской бессмыслице завуалированных мучений, мы старались принять их как благо Бога.
Светова приговорили к ссылке из "гуманных соображений", как было сказано в приговоре. Однако после "гуманного приговора" его, пожилого больного человека, протащили по семи пересыльным тюрьмам, намеренно повезли в противоположную сторону, чтобы помучить на этапах, затем в наручниках привезли в последнюю тюрьму и держали там в следовательской камере, чтоб вырвать у него отречение.
"Мамочка, смотри, как нас любит Бог, - писала мне в ссылку наша дочь из роддома, - сегодня арестовали папу, и сегодня же родился Тимофей..."
Через месяц после суда над Световым сожгли его архив, письма покойной матери, письма покойной жены 40-летней давности, письма покойных и ныне здравствующих писателей, книги, рукописи, черновики.
Сожгли ли? Из прокуратуры сообщили, что все уничтожено.
"Зачем?" - спросишь ты, мой ангел. "И это угодно Богу?" - может спросить каждый.
Дальше начинается все другое.
"Мир другой" - с этой мысли, столь невнятной, с этого, ничего не значащего, казалось бы, намека на какое-то, до сих пор неведомое мне знание началось мое возвращение к жизни в аду Лефортовской тюрьмы.