А вслед ему, прежде чем крышка люка захлопнулась, вместе с грустной мелодией донеслось тихое:
– Я не хочу снова в клетку.
Ночь шестаяЦаревна Алия
Худенький, бледный мальчик в оборванной абае, открывающей коленки, стоял у ограды храма Аллат, протягивая руку ладонью вверх. И смотрел на прохожих грустными-прегрустными глазами. Время от времени идущие на вечернюю молитву кидали ему мелочь, и мальчишка – воплощение сокрушенной покорности – ползал на коленях в пыли, подбирая сверкающие медяки. А стоило показаться носилкам, бросался ниц – не забывая протягивать руку – и тоненьким печальным голосом напоминал о том, что Аллат заповедовала помогать нуждающимся ближним, и любое благое дело воздастся вдвое…
– Вдвое, говоришь? – фыркнул выходящий из храма юноша-побережец. – Ну-ну. А за обман что бывает? Не помнишь, говорит о нем что-нибудь светлоликая Аллат?
Мальчик вскинул на него громадные черные глаза.
– Захир, оставь его, – вздохнул подошедший спутник – по виду личный слуга шехзаде или как минимум сына эмира. – Идем.
У стоящего перед ними мальчика жалко задрожали губы, а взгляд забегал, оценивая дорогой пояс побережца, абаю его слуги, ожерелье и броши на тюрбанах.
Юноша – Захир – с усмешкой кивнул. И бросил мальчику:
– Переигрываешь, ибни.
– Не так сильно, как вы в Лелине, – пропел ему вслед «сиротинушка».
Юноши обернулись.
– Что ты сказал? – в спокойном голосе Захира явственно послышалась угроза.
– Что вас там поймал визирь Джамаил, и вы потом неделю сидеть не могли? – невинно улыбнулся мальчик.
– Откуда…
– Подайте пару монет на сладкие сливы, я вам еще что-нибудь расскажу, – лукаво предложил мальчик. – Или не расскажу… например, о том, что шехзаде Мунира вчера вечером…
Тут уже спутник юноши, вскинув брови, глянул на Захира.
– Что – вчера вечером?
Но Захир уже бросил мальчишке золотой.
– Да прибудет с вами милость Аллат, сайед, – подобострастно поклонился мальчик.
Сайед усмехнулся.
– Откуда ты узнал? Про… м-м-м… вчера?
– А я вещий, – отозвался мальчик, скромно потупив глаза. – А еще я знаю, что сегодня вы это повторите, но удача вам не улыбнется.
– Как… – начал Захир, но спутник схватил его за руку.
– Захир, ты ничего не хочешь мне сказать?
– Рахим, давай пото…
– Он не хочет говорить, что ходит вечером в чайхану и делает ставки на ближайшее Испытание, причем набивает в цене себя, – вставил мальчик. – Но, как я уже сказал, сегодня ему не повезет, потому как уважаемый сайед отвлечется на прекрасную гурию…
– Ах ты шайтан! – не выдержав, бросился на него Захир.
Мальчик, сверкая улыбкой – и не забыв подобрать рассыпавшиеся монеты, – кинулся наутек.
– Зато совершенно бесплатно, сайед! – крикнул он на бегу.
– Шайтан! – прошипел Захир, шехзаде Мунира. – Поймаю – уши надеру… ай!
– Ты взрослый… самоуверенный… глупец! – тягая его за уши, бормотал Рахим, лучший друг и товарищ по детским играм, а ныне официально отправленный отцом Захира присматривать за непутевым сыном. – Слова «скрытно» и «не привлекая внимания» тебе ни о чем не говорят? Ты что, уже не хочешь участвовать в Испытании? Гурии? Ставки? А кто всю дорогу только о прекрасной царевне Алие мечтал?
– Так это же когда выиграю!
– Ты сначала выиграй! Дождешься – пришлет султан приказ возвращаться! Забыл: у нас напряженные отношения с Гарибой, а тут ты к царевне сватаешься?! Язык у тебя без костей и руки без…
– Ну все, Рахим, я уже понял, пусти… а-а-а-а-ай!
Валид наблюдал за ними со стены, поправляя все время задирающуюся абаю и обливаясь соком сливы.
Ха, это он-то и переигрывает!
Мальчик, повозив сливовую косточку за щекой, примерился и, хихикнув, запустил ею в побережца, дергавшего своего шехзаде за уши.
Не то чтобы он не одобрял, когда султанышам надирают уши… Просто уж больно забавная была физиономия у «подбитого» Рахима.
Золотая статуя прекрасной длинноволосой Аллат высокомерно глядела с той стороны стены. Валид на нее тоже поглядел, пританцовывая на стене. Не выдержал – показал рожицу. Не Аллат – ну ее, стерву, – а светловолосой макушке, затесавшейся среди молящихся.
Обладатель макушки обернулся, глянул на Валида, стирая улыбку с лица мальчика, и снова принялся отбивать Аллат земные поклоны.
Валид надул губы, отвернулся…
И, ойкнув, схватился за щеку.
Сливовая косточка упала под ноги и, заскакав, свалилась за стену, а мальчик обернулся.
Мунирцы – шехзаде со слугой – молча смотрели на него снизу и взгляд этот ничего хорошего не предвещал ни самому Валиду… ни отдельным частям его тела.
«Только спустись, паршивец…»
В такие вот мгновения способность летать оказывалась очень кстати…
– А говорят, будет бассейн с крокодилами, – взахлеб рассказывал последние сплетни юноша, почти еще мальчик, откуда-то с южного побережья. – И вроде как надо будет по крокодилам пройтись, а потом крокодила одного на другого поставить и взобраться к царевне Алие в башню, а там…
– Сто золотых на то, что эта брехня – правда, – улыбнулся Захир, хлопая парнишку по плечу.
Собравшиеся вокруг его стола «почитатели» таланта мунирца и просто желающие получить кусочек удачи за его счет одобрительно заголосили.
Игра началась как обычно – кто-то рассказывал сплетни вперемешку с небылицами, его поддерживали, и это превращалось в новость, всеми одобренную. Теперь если султан Гарибы не включит в ближайшее Испытание крокодилов… Его, мягко говоря, не поймут.
Но то ли султан был солидарен с постоянно выигрывающим Захиром, то ли сам Захир умел читать мысли султана, но угадывал мунирец с завидным постоянством.
– Крокодилы! – фыркнул смуглый альбиец, почитавший Захира своим соперником. – Я, вот, слышал в ближайшем Испытании надо будет поймать диких кобылиц, надоить у них молока…
– И напоить им царевну? – подмигнул Захир, вызвав бурю смеха.
Альбиец ударил кулаком по столу, мгновенно вскипая.
– Нет! Надо взять это молоко и…
В его слова вплелась мелодия – медленная, тягучая, ошеломляющая, точно полуденный зной.
Захир отмахнулся от нее, собираясь очередной шуткой срезать нахального альбийца. Но случайно кинул взгляд туда, где канун сплетался с рабабом и, позвякивая бубенцами, танцевала очередная прелестница.
И остолбенел, зачарованный черными очами, грацией движений и соблазнительной, обещающей улыбкой.
Прелестница поймала его взгляд, странно знакомо подмигнула. Сняла с головы саблю и закрутилась в сверкающем вихре, ослепив Захира, заставив пропустить ставку. Одну, вторую…
Альбиец ликовал, а Захир спешил найти свою гурию – расспрошен владелец чайханы и даже рабы. Но прелестница, точно прекрасная птица, – глянула жарко и упорхнула.
Захир благополучно забыл про деньги, забыл, какие делал ставки, – забыл все, кроме черных волшебных глаз и лукавой улыбки… Почему такой знакомой?
– Мир тебе, царевич, – шепнул чей-то голос, и идущий (точнее, праздно шатающийся) по пустынной набережной Захир резко крутанулся, вынимая меч.
– Кто ты?!
О том, что он шехзаде, в Гарибе знал лишь Рахим, и это явно был не он.
Тень шагнула к нему, скинула покрывала.
– Ты угрожаешь мне… мечом? – усмехнулась гурия-танцовщица. – Что ж, если тебе так нравится… – и направила на него острие своей сабли, заодно и соблазнительно изгибаясь.
– Откуда ты знаешь, – начал Захир, в голове у которого уже звенели все сагаты и набаты мира, а взгляд раздевал красавицу, – кто я?
Прелестница улыбнулась и шагнула к нему, не опуская саблю.
– Я знаю все. Я знаю, что ты царевич Муниры. Что отец был против твоего путешествия, и ты сбежал, а вдогонку тебе послали твоего ближайшего друга, чтобы он тебя вернул. Но ты убедил его, и вы продолжили путь вместе. Я знаю, что ты собираешься через три дня участвовать в Испытании. Я знаю, что ты в нем не победишь…
– Почему? – пожирая красавицу взглядом, тем не менее выдохнул Захир.
Танцовщица улыбнулась – соблазнительно и высокомерно.
– Потому что в нем участвует мой человек, и я помогаю ему. Потому что удача в этот раз не на твоей стороне, о луноликий царевич.
Захир потряс головой, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок.
– Твой…
Красавица улыбнулась. Сабля, сверкнув, исчезла где-то в складках галабеи.
– Мои предсказания всегда исполняются. Я же вещая, шехзаде.
И, смеясь, повернувшись к нему спиной, пошла-побежала в сторону залитых ночной тьмой улочек.
– Что? – запоздало выдохнул Захир, восхищенно глядя ей вслед. – Ве… ща… я? Проиграю? Я?! Ну это мы еще посмотрим!
Амин заслышал знакомые шаги и выпрямился.
– Где ты был?
– О, – протянула красавица, поигрывая локоном. – Ты скучал, милый? Так, что даже вышел встречать?
Амин быстро оглядел ее и схватил за руку.
– Я же говорил: если превращаешься, бери покрывало! И просил: вернись на закате!
– Правда? – умудряясь даже бежать за быстро идущим юношей соблазнительно, усмехнулась красавица. – Но я встретила такого симпатичного мунирца…
– Мунирца? – без особого интереса повторил Амин.
– О да, – протянула девушка. – И если ты… не будешь… идти медленнее… я сбегу… к нему!
Амин не ответил и шаг не сбавил.
– Тогда… взлечу!
Юноша резко остановился.
– Улетай. Убегай, уходи – что хочешь, – и, заглянув в изумленно распахнутые глаза, добавил: – Сил больше нет терпеть твои вечные капризы, шалости и шутки. Ты не хочешь, чтобы я участвовал в Испытании? А я – хочу! Поэтому если тебя что-то не устраивает…
И замер, схватившись за щеку.
– Ты глупец, смертный, – глухо произнесла красавица. – Я здесь только из-за тебя. Я знаю, чем это кончится, и я все равно с тобой. Если тебе это Испытание так… зачем-то нужно, то обрати внимание, я почему-то все еще с тобой.
Юноша отвел взгляд и, отвернувшись, пошел в сторону караван-сарая.