— И тебя не остановило, что я столько лет заботился о тебе?
— Люди ее отца отобрали у меня семью.
— У нее вообще не было семьи.
— Ее воспитывали в страхе перед нами.
— Ты росла в страхе перед ними.
— Она отобрала у меня тебя.
— Это лишь твои домыслы.
— Нет, Леран, — она резко повернула голову, чтобы взглянуть на графа, — все, что ты делаешь с момента ее приезда, ты делаешь ради нее. Возможно, ты еще тешишь себя мыслью, что ты действуешь ради герцогства и своего кузена, может, ты еще надеешься, что твой выбор всегда склонится в пользу своей семьи. Возможно, ты еще хочешь быть верным слугой. Но нет. Это уже давно не так. Любовь и предательство — это две стороны одной медали. Обратив к себе одну ее сторону, когда-нибудь обязательно придется обратить и вторую.
— Это просто нелепо.
— Действительно? — засмеялась девушка. — А ты сообщил герцогу, что в стенах его замка живет пропавшая дочь епископа, служит Натану Виару, хотя это он должен целовать ей руки и кланяться при встрече?
Леран в полном молчании смотрел на Санну. Он бы и хотел возразить, но не мог этого сделать. Вместо этого с ужасом понимал, что она права.
— Вот видишь, — заметила Санна и снова посмотрела на огонь, — женщина всегда чувствует опасность, мы так устроены. Мужчина еще может думать, что происходящее ничего не значит, но мы уже твердо знаем обратное. Я не горжусь тем, что сделала. Если быть точной, я хотела все вернуть, когда поняла, что навлекла беду на тебя. Ее бы смерти я обрадовалась. Я люблю тебя, и ради тебя я готова была сделать все что угодно. А ты пойдешь против герцога ради нее.
— Этого не будет.
— Это неизбежно, Леран. Но я не хочу говорить о ней, это больно. В конце концов, это мой вечер. Скажи, когда я должна умереть?
Леран сильнее прижал Санну к себе и почувствовал, как жар разливается по его телу, беря начало в груди. Все-таки он взял на себя ответственность за жизнь этой девушки, а она смогла стать ему намного ближе, чем он сам ожидал. Без нее будет одиноко. Для него она была лучом света в его вечной серости жизни. Но каждому свету суждено погаснуть и превратиться во тьму. Санна загорелась в последний раз, опалив всех вокруг себя, и теперь должна исчезнуть из этого мира.
— Этой ночью, — с горечью ответил Леран. — Я могу быть с тобой до рассвета, но дальше я должен отправиться назад, чтобы исправить твою ошибку. Или заплатить за нее.
— Если это сегодня, то я хотела, чтобы это был ты… забрал мою жизнь.
— Только я.
— Тогда сейчас, — твердо произнесла Санна и восторженно наклонила голову, чтобы увидеть удивленное лицо графа.
— У нас есть целая ночь.
— У нас могла быть целая жизнь. Нет, Леран. Мне так много нужно тебе сказать. Тебе так много нужно мне объяснить, что для этого не хватит ночи. Но и с первым лучом солнца мы не будем готовы. С рассветом начинается жизнь, мой любимый, а сон должен наступить ночью. Я просто лягу спать, как всегда, но в этот раз рядом с тобой. Ведь никто не знает точно, когда ложится спать, что завтра он проснется. Вот и я так же не буду этого знать. Но если я не проснусь, то у меня все равно было преимущество перед остальными — я видела лицо своей смерти, смотрела в него огромную часть своей жизни и полюбила его.
Она замолчала, только сильнее прижалась к его груди и положила голову на плечо. Долгий день, заботы в замке, переживания и вино сделали свое дело. Леран не знал, сколько прошло времени, может, час, может, несколько часов, но он понял по безмятежному лицу девушки, что та крепко спит. Стараясь не тревожить ее сон, граф аккуратно достал из сапога острый небольшой стилет и нанес единственный резкий удар во впадину чуть ниже кадыка. Сердце Санны остановилось мгновенно.
Руки Лерана впервые задрожали. Он завернул ее тело в меха. Вынес на улицу. Около дома уже стояла карета гробовщика, а рядом с ней тот самый нищий, который сегодня сумел хорошо заработать.
— Как хоронить будем? — спросил он.
— По всем традициям. И смотри, если могила будет неглубокой или где-то увижу платье или мех…
— Вы меня за дурака принимаете?
Леран не ответил. Он положил Санну в карету, еще раз посмотрел на ее безмятежное лицо: она словно продолжала спать. Такая спокойная, нежная, хрупкая… И закрыл широкую дверь. Поехать и проследить, как ее хоронят, он не сможет — там будут люди, храмовники, несколько женщин. И единственное место, куда Леран готов был отправиться ночью — в таверну. Там, надеясь забыться, он будет осушать одну бутылку за другой, а с рассветом вернется в замок… или его приволокут — невелика беда, и без того до виселицы пара шагов.
Он и сам не заметил, как мрачное застолье переросло в желание выговориться, рассказать, поделиться. И с каждой новой кружкой в трактире это желание росло все сильнее и сильнее.
А под утро Эни услышала громкий стук в дверь своей комнаты.
Глава 16Правда и ее последствия
Стучали яростно и сильно. Эни испуганно вскочила с постели, думая, что в коридоре пожар, потоп или на герцогство напали. Даже секундная мысль, что в таком случае стучались бы во все двери и использовали тот самый громкоговоритель, по которому Змера часто подзывала к себе слуг, не смогла уменьшить испуга. На свечи не было времени, как и на вопрос о том, кто за дверью. Путаясь в ночной сорочке, споткнувшись о ковер, но все же открыв замок, Эни удивленно застыла на месте.
В коридоре, облокотившись на дверной косяк, стоял Леран. От лорда сильно разило выпивкой, вся его одежда была в грязи, а на лице красовались огромный синяк и царапины, будто кто-то со всей силы приложился по его лицу палкой. Эни не смогла сдержать улыбку.
— О, ты здесь, — заплетающимся языком произнес Леран.
Он отодвинул ее с прохода и вошел в комнату.
— А вы не ожидали меня здесь увидеть? — ответила Эни, закрыв дверь и теперь внимательно наблюдая за графом.
Повезло, что полная луна освещала комнату, а то вместо трех раз Леран споткнулся бы намного больше, или распластался прямо на полу. Хотя через несколько минут Эни пожалела, что этого не произошло. Граф все-таки дошел до постели и, в чем был, улегся прямо на чистое одеяло.
— Что вы себе позволяете?! — возмутилась Эни.
— Оставь меня, — проскрипел Леран. — Или иди ко мне, — добавил он с ехидной ухмылкой, — и воды принеси.
Вода в графине стояла как раз на столике. Посчитав, что переливать ее в кружку нет никакого смысла, и взвесив все за и против, Эни с размаху плеснула воду прямо в лорда.
— Полегчало? — зло спросила она. — Что вам от меня надо?
Граф вытер лицо ладонью, но с постели не встал, зато открыл глаза.
— Что-то прояснилось, — ответил он, смотря то на служанку, то на потолок. — Так, на полу документы, — он неопределенно махнул рукой.
Эни зажгла свечи и осмотрелась. Документов нигде не было, только грязные следы от огромных ботинок. Завтра по замку начнут разлетаться сплетни, и уже к полудню все будут знать, что она принимала у себя какого-то мужчину. Позора не оберешься. Хорошо, если никто не догадается, что это был граф Виару, а то новую порцию гнева Санны она точно не выдержит.
— Здесь нет никаких документов, — в нетерпении ответила Эни.
— Как нет?
Леран недоверчиво приподнялся на постели и бегло осмотрел комнату, на большее у него просто не было сил. Зато Эни снова распахнула дверь и вышла в коридор, в надежде найти документы где-нибудь рядом. К ее радости, потерянная почтовая сумка лежала прямо около двери.
— Я нашла сумку, — громко сказала она и кинула ею в лорда. Попала в живот, но тот, казалось, даже не заметил. — А теперь прошу вас, уйдите из моей комнаты. Или мне придется позвать вашего брата.
На помощь брата графа, будь то Марк или Натан, Эни не рассчитывала. Даже не думала к ним бежать, да и понятия не имела, где их можно найти в такое время. Не знала она также где можно найти Змеру или камердинера Лерана, да и был ли он вообще… Но больше пригрозить было нечем. Не станет же она, в конце концов, угрожать своему господину оружием. Но, если он здесь останется, придется отправляться в комнату к Монтиферу. Эни огляделась по сторонам, вспомнив о любимом коте, однако тот умудрился куда-то сбежать.
— Не надо брата, — все-таки отозвался граф. — Ни одного, ни второго. Это твои документы. Забирай их и убегай.
— Что значит мои документы? Куда убегать?
— Подальше из замка, — он устало закрыл глаза.
— Вы пьяны.
— Нет… — быстро ответил Леран. — Хотя, ладно, немного. Но я в своем уме. Открой сумку и читай.
Эни недовольно посмотрела на почтовую сумку, затем на лорда, но все же решилась открыть и достать документы. Много от этого она не потеряет, Эни на это надеялась. И на то, что граф не подставит ее и не даст ей прочесть важные документы, которые принесут ей погибель. Но уже читая первые строчки, ее ноги подкосились и она ошеломленно села на край кровати у ног Лерана.
— Она оказалась во всем права, — прошептал тем временем граф. — Как она могла быть права, а я не понимать.
Но Эни не слушала, она продолжала вчитываться, затаив дыхание. Первый лист — эта полная информация о рождении девочки у епископа. В нем значилось имя, вес и пол ребенка, поданные, как счастливое сообщение, которое должны были распространить по всей Канцелярии, передать храмовникам и в монастыри. Так как ребенок был первым, зачатым в браке, девочке давалась власть над Канцелярией после смерти отца и в случае, если в семье не появится мальчик. Такое в истории встречалось нечасто, а в истории Канцелярии и вовсе не было, хотя это можно понять — у всех епископов всегда были сыновья или, вообще, не было детей. А если бы родилась девочка, то старые устои сменились бы на новое почитание — уже Богини. Такого просто нельзя было допустить.
Следующий документ — письмо некой Мальры, урожденной Нортильтер. Она являлась матерью девочки и в момент начала волнений была вынуждена скрыться с ребенком из укрепленного замка. В письме говорилось, что Мальру хотели разлучить с ее ребенком, так как она не всегда признавала приказы епископа, а также стала больше неуместна и нежеланна. В это же время Канцелярии был нанесен первый серьезный урон и, опасаясь за семью, ей пришлось спасать дочь епископа в ближайшем монастыре. Однако там им удалось пробыть меньше года, а с наступлением солдат бежать дальше. У нее не было возможности сообщить о своем побеге, потому что помимо внешних проблем у Канцелярии оказались и внутренние. Так, некоторые храмовники сами обратились против главной ветви правления и подослали своих людей убить жену и дочь епископа, а вместе с ними и бастардов. Мальре пришлось бежать в единственный женский монастырь, который находился далеко от всех сражений — в спокойном герцогстве Виару. Там она оставляет свою дочь Эниинг на попечение настоятельницы Гариты, а сама отправляется дальше, чтобы увести предателей за собой. Как подтверждение родословной, она оставляет дочери гребень — подарок епископа, надеется на благонадежность настоятельницы и возможность быстро вернуть девочку в ее родной дом.