— Вставай, доченька, на работу пора.
Ира недовольно нахмурила брови и еще больше натянула на себя теплое одеяло. Ох, как ей не хотелось вставать с этой мягкой постели. Но делать нечего, не скажешь же маме, что ни на какую работу тебе не надо, что можно спать весь день. И Ира недовольно проворчала:
— Встаю, встаю, отстань.
Мать, уже привыкшая к таким ответам, отошла, и Ира услышала доносившийся из кухни звон посуды. Она представила себе, как мать в эту минуту готовит дочери завтрак, и ей стало на мгновение жалко ее. Но тут же Ирина начала думать о другом: «Черт побери этого Арона!..» Вчера в ресторане они прилично налимонились, а затем пошли к нему домой. Ира помнила, что и там они пили коньяк, а потом все было как в кошмарном сне...
Домой пришла только под утро. Родители, конечно, не слышали, как она ключом открыла дверь и прошмыгнула в свою комнату.
Страшно болела голова, чертовски хотелось спать, а голос матери, доносившийся из кухни, требует вставать. Мать беспокоится, как бы ее дочь, торопясь на работу, не осталась без завтрака. Наконец девушка заставила себя оторвать голову от подушки. Села, нащупала ногами стоявшие у кровати тапочки и, шаркая по полу, направилась в ванную. Закрыла дверь и взглянула на себя в зеркало. Большие голубые глаза, светлые длинные пышные волосы, разбросанные по ночной рубашке. Вот только лицо несколько одутловатое после бурно проведенной ночи, остатки туши, которую ночью Ира не стала смывать, портили вид. Ирина открыла кран с теплой водой и, чуть касаясь руками лица, начала умываться. Неожиданно она встрепенулась: «Господи, меня же Арон предупредил, что сегодня нужно ехать куда-то. Нужно маме сказать». Она аккуратно причесалась, подкрасила ресницы, брови, немного припудрила лицо и вышла из ванной. Мать, увидев дочь, сказала:
— Ириша, завтрак готов, кушай, а я побежала.
— Мам, я сегодня, наверное, поеду в командировку, так что если не приду домой, то не волнуйся.
— Куда ты поедешь?
— Еще не знаю. Едут несколько человек и все в разные места, куда меня пошлют, буду знать только сегодня.
— Что-то они часто тебя гоняют в эти командировки. Ты бы им объяснила, что у тебя все-таки институт, — недовольно проворчала мать, надевая плащ.
— Так я же поэтому и получаю двести, — отпарировала дочь и, закрыв дверь за матерью, пошла одеваться. Ирина была хорошо сложена. Она еще несколько раз повернулась у зеркала и принялась за завтрак. Поев, начала звонить Арону. Тот еще спал, и когда Ирина наконец услышала в телефонной трубке его голос, шутя сказала:
— Хорошо тебе, Арон, на работу надо к девяти, а мне, бедной, к восьми. Вот и подымает меня с постели мать, чтобы, не дай бог, не опоздала.
Арон, очевидно, забыл, что вчера предупредил Ирину о предстоящей поездке, и недовольно проворчал:
— Чего ты так рано звонишь? Не могла до вечера подождать?
— Смотрите на него! — возмутилась Ирина. — Сам вчера предупреждал, что поеду в «командировку», а сегодня ворчит. Было бы из-за чего! Я же, как солдат, выполняю все твои приказания.
— Ах, да, я и забыл, — извиняющимся тоном проговорил Арон и предложил: — Ира, давай встретимся на вокзале ровно в пять. Там я и вручу тебе билет и груз.
— Что предкам сказать? Сколько я дней отсутствовать буду?
— Скажи — дня два-три.
— Поняла. Чао!
И Ира положила на аппарат трубку. До обеда было еще далеко. Родители к этому времени домой не придут. Отец работал на заводе в конце города и на обед домой не приезжал, а мать прибегала с часу до двух. «Посплю-ка я еще пару часиков, — решила Ирина, — потом пойду в кино, затем — на вокзал».
Она забралась с ногами на диван, укрылась теплым пледом и уснула.
Мирский и Смирнов подождали, когда Каганович вышел из своей квартиры, и незаметно пошли за ним. По времени и маршруту движения можно было сделать вывод, что Каганович идет на работу. Когда до проходной оставалось не более ста метров, его окликнул пожилой мужчина. Мирский внимательно присмотрелся и ахнул: «Так это же Саидов! Точно, он, приметы совпадают полностью». Василий Владимирович кивнул напарнику на подъезд жилого дома:
— Зайдем вон в тот подъезд и оттуда посмотрим за ними.
Каганович и Саидов поговорили минут десять и разошлись. Каганович направился на базу, а Саидов — по улице в сторону трамвайной остановки. Мирский принял решение: Смирнов подождет, когда Каганович выйдет с базы, а сам двинулся за Саидовым.
Приходилось соблюдать величайшую осторожность. Саидов поминутно оглядывался и легко мог заметить оперативника. К счастью, трамвай состоял из двух вагонов. Саидов сел во второй, а Мирский — в первый. Людей было немного, и начальнику отделения не составляло особого труда держать преступника в поле зрения. Саидов вышел из трамвая, прошел несколько кварталов и вошел в ювелирный магазин. Мирский — за ним. Саидов склонился над витриной с ювелирными изделиями, и Мирский мог спокойно рассмотреть его: «Точно, Саидов! Вон и шрам на носу, о котором упоминал Стельмах. Надо позвонить своим, пока он здесь будет возиться», — и Мирский вышел из магазина. Телефон-автомат находился рядом с ювелирным магазином. Ему повезло. Ильин находился на месте. Выслушав Мирского, сказал:
— Направляю к вам Ляхова и Кустова. Они будут на машине с радиостанцией, если не застанут вас в магазине, подъедут к трамвайной остановке, короче говоря, постарайтесь позвонить по ноль-два, мы их наведем на вас.
Мирский повесил трубку и возвратился в магазин. Он видел, как была ошарашена покупателем молоденькая продавщица. Саидов отобрал не менее двух десятков изделий и попросил выписать чек. Продавщице он сказал:
— Не удивляйся, дочка, у меня двенадцать детей и семнадцать внуков, а я каждому хочу подарок привезти.
Пока продавщица выписывала чек на головокружительную сумму, пока Саидов платил деньги в кассу, появился Ляхов. Мирский вышел с ним из магазина и коротко ввел в курс дела. Решили, что Ляхов и Кустов на машине продолжают наблюдать за Саидовым, а Мирский возвратится к Смирнову, который остался возле базы, где работает Каганович.
Мирский тут же ушел, а Ляхов вошел в магазин, чтобы рассмотреть «старика». Саидов в этот момент получал свою покупку. Затем направился на улицу. Там остановил такси. Ляхов и Кустов бегом бросились к своей автомашине, стоявшей за углом.
— Гони на Горького! — приказал Ляхов водителю и, повернувшись к Кустову, сказал: — Мирский предупреждал, что «старик» все время настороже. Нам надо будет действовать осмотрительнее.
Вскоре они оказались в центре города. Саидов вышел из такси и направился к ювелирному магазину. Там повторилась та же картина, что и в первом магазине. Он отобрал несколько десятков ювелирных изделий, на удивленный взгляд продавщицы ответил, что подарки эти для его двенадцати детей и семнадцати внуков. Вскоре он вышел из магазина и направился к следующему ювелирному магазину, после него к следующему.
«Что, он хочет скупить все драгоценности в Минске?» — недоумевали работники милиции.
А Саидов, великолепно ориентируясь в городе, действительно посетил все ювелирные магазины. Свои покупки он складывал в небольшую дерматиновую черную сумку. Было уже обеденное время, когда Саидов приехал на такси на тихую безлюдную улицу. Машину отпустил, но сам не торопился идти дальше и долго топтался на месте, подозрительно осматривая окна домов. Наконец он прошел к маленькому домику и скрылся во дворе. Ляхов и Кустов остались за углом.
А тот, кого они считали Саидовым, по-хозяйски вошел в дом. Мхитарян, которому уже надоело сидеть в обществе молчаливой старухи, обрадовался его приходу:
— Наконец-то, а я уже начал думать, не забыл ли ты, где мы остановились.
— Не забыл, не забыл, — ворчливо проговорил Абдураимов, — это ты скорее от безделья можешь все забыть. — И, повернувшись к хозяйке, предложил: — Нюра, собирайся, пойдем твои дела решать. — Абдураимов выждал, пока она выйдет из комнаты, тихо обратился к Мхитаряну: — В самом большом чемодане лежит маленький. Достань его и поезжай с ним на вокзал. Жди меня у входа в зал ожидания.
— А как насчет обеда?
— Зайди в ресторан на вокзале и пообедай, только чемодан не сдавай в гардероб, он очень тяжелый и может вызвать подозрение.
Затем Абдураимов взял сумку и направился в сарай. Спустился в погреб, отодвинул небольшой металлический ящик, закрытый на внутренний замок. Открыл его, ящик был уже почти полон, и Абдураимов с загадочной улыбкой прижался щекой к лежащим в ящике драгоценностям. Их было много, и пальцы нежно ласкали этот клад. Затем он быстро переложил содержимое сумки в ящик, закрыл его на ключ и поставил в тайник.
В дом он возвратился с пустой сумкой, в которую затем переложил большое количество деталей часов из чемодана. В комнату вошла хозяйка, и вскоре они втроем вышли из калитки, а когда оказались на большой шумной улице, разошлись. Мхитарян остановил такси, а Абдураимов со своей спутницей пошли пешком.
Работники милиции тоже разделились. Кустов на машине поехал за тем, который был в такси. Ляхов двигался вслед за парой. Вскоре они подошли к нотариальной конторе и скрылись внутри. Ох как хотелось Николаю войти вслед за ними и выяснить, чего их занесло в эту контору! Но делать было нечего, он остался один, и если его заметят, то в дальнейшем его дела будут плохи! Минут через тридцать старики появились на улице и тут же расстались.
Саидов, держа в руке тяжелую сумку, долго шел пешком, а потом неожиданно для Ляхова сел в троллейбус. Николай еле успел вскочить следом. Ехали долго, и Ляхов, находясь в нескольких метрах от преступника, смог еще раз хорошенько рассмотреть его. Теперь оперативник был уверен, что этого человека он узнает в любом месте, в любое время.
Когда троллейбус стал приближаться к железнодорожному вокзалу, Саидов начал пробираться к передней двери. Ляхов остался на задней площадке. Ляхов вышел из троллейбуса и, стараясь не упустить из виду Саидова, который направлялся к вокзалу, лихорадочно искал ответ на мучающий его вопрос, что делать, если Саидов вздумает уехать. Но через несколько минут на душе стало спокойнее. Саидов у входа в зал встретился с тем же мужчиной, за которым пошел Кустов. «Но где же сам Кустов?» — подумал Ляхов. А Кустов тут как тут.