– Что случилось? – спросил Карл.
– Вы неудачно упали. Перелом руки незначительный, а вот в ноге, к сожалению, сложный. Кроме того, у вас сотрясение, из-за которого вы несколько часов не приходили в себя. Не вините себя, в вашем возрасте люди часто спотыкаются.
– Но я вовсе… – начал Карл, но сразу же замолчал. Если бы он рассказал, отца Шаши могли привлечь к ответственности, а из-за этого тот мог потерять работу.
– Как я попал сюда?
– Это странная история, – сестра усмехнулась, – то есть не то что вас привезла машина аварийной службы, а то, как вас вообще нашли.
– Почему? Что там было?
– Приподнимите голову! – она взбила его подушку. – Один из жителей переулка Вильгельма Телля услышал собачий лай и вышел на улицу, чтобы посмотреть, в чем причина. Там лежали вы, но никакой собаки рядом не было.
– Зато была кошка, – сказал Карл, и почти в ту же секунду на его глаза навернулись слезы. Когда начинаешь плакать, прекратить бывает непросто.
– Откуда вы это знаете?
– Сдается мне, это мой хороший друг, – ответил он. – Друг, который любит меня не только за угощения.
Медсестра покачала головой и списала ответ Карла на сотрясение. Тот через окно посылал тихое приветствие Псу, чья чудесная странность, быть может, спасла его жизнь. Затем веки Карла потяжелели и закрыли глаза.
Когда он проснулся снова, все выглядело по-прежнему, только утро сменило вечер. Карл чувствовал, что его ноги ждут движения. Они не были скаковыми лошадями, выпущенными из стойла, но все же хотели отправиться в обход, потому что за много лет привыкли к этому. Карл огляделся, ища свои замечательные изношенные ботинки, в которых он чувствовал каждую неровность на дороге. Из-за этого он даже с закрытыми глазами знал, в какой части города находится.
Обувь стояла в другом углу комнаты, завернутая в пластиковый пакет. Ему потребовалось бы совсем немного помощи, чтобы надеть их. Как только они окажутся на нем, все пройдет само по себе.
Мысленно Карл прошел свой круг. Все спрашивали, где он был, и он отвечал, что ничего плохого с ним не случилось, просто небольшой несчастный случай.
Когда открылась дверь, он вздрогнул. Еще одна сестра, все в том же зеленом.
– Господин Кольхофф, меня зовут сестра Равенна.
Он наклонился.
– Если вы поможете мне с моими ботинками, я избавлю вас от своего общества.
Она рассмеялась.
– Таня уже говорила, что вы забавный. Нам все-таки придется немного подержать вас здесь.
Карл попытался самостоятельно спустить ногу с кровати. Внезапная боль поразила его, как будто он коснулся оголенного провода. Он застонал.
– Не двигайтесь, просто набирайтесь сил и выздоравливайте.
– Тогда вам придется сообщить в книжный магазин, что случилось. Чтобы все, кто спросит обо мне, были в курсе.
– Сестра Таня сделала это еще вчера. Она сообщила, что вы лежите здесь и что ничего ужасного не произошло. Так что никому не придется волноваться.
Его покупатели, наверное, уже спрашивали о нем в книжном магазине и вскоре придут навестить его.
– У вас здесь есть книги? Хоть какие-нибудь?
Медсестра указала на ящик и собиралась было что-то сказать, но Карл опередил ее.
– Что-нибудь не настолько тяжелое, мне придется держать ее одной левой.
– К сожалению, библиотеки для пациентов у нас нет. Если хотите, я могу принести вам газету из нашего киоска.
– Может быть, там есть «Остров сокровищ» Стивенсона? Или Карл Май?
То, что подходило Густаву, подошло бы и ему.
– Думаю, там только Джон Синклер, его всегда покупает наш главврач. И забавные карманные книжки для детей.
– Это подойдет, – сказал Карл. Потом он вспомнил, что денег у него не осталось. – Впрочем, не стоит.
Скоро придет Шаша. У нее найдется для него книга. Или календарь с щенками. А если она принесет еще один рисунок с книжными червями, он, конечно, мог бы повесить его здесь. Но Шаша не пришла. И никто другой тоже. Ни в этот день, ни на следующий.
Только медсестры, сиделки и врачи. Он как будто оказался в театре, где одни и те же роли исполняли разные актеры. Спектакли всегда давали в одно и то же время, только реплики слегка менялись. Они помогали ему есть и одеваться, мыться и ходить в туалет. Быстро, машинально, иногда немного грубо.
Они приходили не для того, чтобы увидеть его, а чтобы выполнить свою работу. Никто не хотел его видеть.
Иногда по вечерам Карлу слышался лай с городских улиц. Он говорил себе, что это Пес скучает по нему.
Неужели никто не удивлялся, отчего он перестал звонить в их дверь? Было ли им все равно? Людям, которых он последние годы видел чаще всех остальных?
До самой выписки никто не приходил к нему.
Карл надеялся, что все они будут ждать его у дверей, хотя и знал, что этого не случится. Но он рисовал эту картинку – цветными карандашами, которые использовала Шаша. Каждую мелкую деталь. И все они радостно улыбались.
Стоя на костылях перед больницей, он не узнавал ничего вокруг. Это место не было частью его мира. Денег на такси у него не было, и он был слишком горд, чтобы попросить их у кого-нибудь в больнице. Поэтому он спросил у прохожего, как пройти к собору, и отправился в путь.
Больше трех километров на костылях, с множеством передышек, с болью подмышками, тремя небольшими падениями и парой ссадин. Когда дверь его чердака закрылась позади Карла, он просто упал на пол и заснул.
Бельевая веревка тянулась вдоль стен, как страховочные тросы скалолазов. Карл также натянул ее через полки и шкафы, туго привязал к оконным ручкам и батареям. Затем он взялся за свои книжные полки, пустоту которых не мог больше выносить. Фломастером он нарисовал на задних стенках книжные корешки. Он отлично знал, где стояли его любимые книги. Если вдруг не помнил название, Карл вписывал труды, которые давно должен был прочесть. В его спальне появились работы маркиза де Сада и Джакомо Казановы – только чтобы контрастировать с печальной реальностью его постели.
Сквозь названия прекрасных книг он все лучше видел, какие сокровища потерял. Да и акустика в комнатах без книг стала совершенно неправильной. Казалось, что он в склепе. Поэтому Карл перестал громко разговаривать вслух. За дверь он больше не выходил. В его кладовке хранилось несколько консервных банок с огурцами, мандаринами, половинками груш (слегка подслащенными) и мягкой квашеной капустой. Он ел немного и почти не чувствовал голода. С каждым днем он съедал все меньше. Он решил тем самым ускорить свое исчезновение, до тех пор пока его тело однажды не придет к выводу, что смысла вставать утром больше нет.
Карл не боялся смерти, никогда. Он родился и вырос в деревне у ворот города, которая поставляла фиалки для кладбищ. С раннего детства смерть была его спутницей, даже если она расцветала яркими бутонами.
На третий день Карл опустил все ставни – он не мог больше видеть город, который когда-то принадлежал ему. А теперь стал незнакомым и опасным. Это был уже не тот город, через который он ходил десятилетиями, в котором его подошвы стерлись о булыжники мостовых, в котором люди были добры к нему. Это был город, где его толкали на землю и забывали.
Карл почти радовался, что иногда в голове, руке и ноге вспыхивала боль, потому что она отвлекала его от печали.
Вскоре он перестал считать дни, только продвигался все дальше и дальше в отверстиях на своем ремне, так что в конце концов ему пришлось проделать новые с помощью штопора. Он уже не знал, день сейчас или ночь, почти все время лежал на кровати и смотрел в потолок, иногда немного дремал, а потом снова лежал, размышляя.
Книгоходец – никто без книг и без прогулок, думал он. Поэтому он ожидал, что никто больше не вспомнит о нем. Ведь его уже и не было больше. Он всегда мечтал умереть за чтением. С такой увлекательной книгой в руках, что переход от жизни к смерти оказался бы незаметным.
Старая телефонная книга была единственной, которую он не сумел обратить в деньги. Читать ее, конечно, он не стал. Но скольжение пальцев по бумаге и переворачивающиеся страницы успокаивали его.
После столкновения с Карлом в переулке Вильгельма Телля отец Шаши выбросил из окна все книги своей девятилетней дочери, прямо на бетонный двор многоквартирного дома. Шаша кричала и крепко схватила его за ногу, чтобы помешать, но одна за другой книги вылетали из окна. Они раскрывали страницы и дрожали на ветру, как белые голуби, прежде чем опуститься на землю. Там они лежали, как будто разбившись, раскидав оперение далеко в стороны.
Шаша рыдала так сильно, что мир перед ее глазами размывался. Когда отец, рыча, вышел из комнаты, она не переставала плакать. До тех пор пока не увидела, что он смотрит новости.
Шаша выбралась из квартиры, спустилась по лестнице, во внутреннем дворе собрала свои сокровища и перебрала все страницы. Вернувшись в комнату, она спрятала их все в коробки под кроватью. Перед ней она расставила плюшевые игрушки, которые защищали бы ее книги.
С этого дня она была под домашним арестом и каждый вечер смотрела на Мюнстерплац через широко открытое окно, чтобы хотя бы помахать Книгоходцу издали. Но Карл не приходил.
Это было не похоже на него.
А потом ей приснилось что-то странное, то, что она хотела бы забыть, потому что стала бояться за Карла. Поэтому она позвонила в книжный магазин. Там ей сказали, что Карл у них больше не работает. Кроме того, сейчас много работы. И нет, его адрес они дать не могли, это же не справочное бюро, в конце концов. Шаша слышала раздражение в голосе Сабины Грубер, но не знала, что причина в том, как много людей спрашивали о Карле. Казалось, с каждым днем их все больше, и среди них даже те, кто ни разу и книги не купил. Для них человек в зеленом наряде и шляпе с козырьком, который каждый вечер в семь часов начинал свой обход, казался частью города, как собор.
Шаша решила найти Карла и для этого изучала соответствующую литературу: свои детективные романы. Довольно быстро она выяснила, что и «Три детектива», и «Великолепная пятерка» сходились на мысли, что необходимо пробраться туда, где случилось что-то странное. Из книг она узнала, что наличие неохраняемых задних дверей было обязательным. Иногда перед ними курили подозрительные сотрудники, не замеченные начальниками. Шаша положила свое удостоверение детектива, детективские часы с тайным отсеком, поворачивающий-за-углы бинокль, пистолет детектива и свою ручку с секретными чернилами в школьный рюкзак. Все