– Я – как стрелка на часах. Можно было бы подумать, что ей грустно раз за разом проходить тот же путь и возвращаться к началу. Но все как раз наоборот: стрелка наслаждается уверенностью в выборе пути и цели, уверенностью в том, что ее путь не будет ошибочным, всегда будет точным и принесет пользу, – Карл посмотрел на Леона, но тот не поднимал глаз.
– Понимаю, – сказал Леон.
Карл вышел, поправляя ворот пиджака. Он знал, что сегодня у него есть цель, и поэтому чувствовал себя спокойно. Чего он не знал, так это того, что в этот день ему предстояло взяться за новую задачу. Задачу, потяжелее даже, чем полный рюкзак книг.
Это был осенний день, замечтавшийся о лете. Соборную площадь заливал солнечный свет, старые стены снова выглядели молодыми, а старый город – недавно выстроенным.
Как только Карл Кольхофф ступил на площадные булыжники, отполированные бесчисленными подошвами нескольких поколений, то тут же почувствовал себя так, будто за ним пристально наблюдают. Он даже остановился и повернулся, оглядываясь, как световая камера маяка. Люди проплывали мимо, как корабли. Некоторые были быстроходными моторными лодками, другие медленно дрейфовали, как плоты. И никто из них не смотрел на него.
Карл знал, что ему непременно надо придерживаться расписания. Он буквально ощущал секунды опоздания своими нетерпеливыми ногами. Он поспешил дальше, пытаясь избавиться от этого ощущения, назойливого как муха. Ощущение никуда не делось. Неожиданно маленькая девочка с темными кудряшками прошла мимо Карла, подстроив свой шаг под его.
Она выглядела в точности как главная героиня книжки про дворец для принцессы. Это была одна из тех книг, в которых принцессам можно было менять наряды на липучках. Еще она немного походила на девочку Лили из истории про Лили и дружелюбного крокодила, в которой главная героиня и крокодил сражались со злым Касперлем.
Правда, эту девочку стоило бы для полного сходства нарядить в ярко-желтый зимний пуховичок с толстыми деревянными пуговицами, желтые вязаные колготы и светло-коричневые сапожки с отделкой из овечьей шерсти. Но самой заметной деталью, конечно, был бы кожаный летный шлем с очками – своего рода модный аксессуар, потому что управлять вертолетом в нем было нельзя. Кроме того, нужно было представить, что на ее лицо кто-то просыпал пыльцу подсолнуха – столько у нее было веснушек. Особенно много их собралось на курносом носу, как будто он был самым привлекательным местом на лице. Ее глаза были светло-голубыми – как небо, а не как морская вода.
– Привет! Меня зовут Шаша. Мне девять лет, – она сказала это так, будто ожидала, что Карл в ответ назовет свое имя и свой возраст. Это была информация, а не предлог для общения. Для своих лет Шаша была маленькой, из-за чего ее часто дразнили в школе. Еще ей казалось, что она слишком толстая. Но виной тому были лишь запасы, которые ее детское тело заготавливало для стремительного роста в скором будущем.
Карл не замедлял шага. Книги должны были, в конце концов, быстро добраться до своих читателей. Хоть и не овощи, но все-таки книги казались ему скоропортящимся товаром.
– Ты не боишься меня?
– Не-а.
– Тебе не стоило бы идти за незнакомцем.
– Ты не незнакомец, я тебя знаю.
– Это не так.
– Я постоянно вижу из своего окна, как ты проходишь через Мюнстерплац. С тех пор как я научилась думать. А думать я научилась рано, так сказал мой папа. И с тех пор уже не переставала думать. Это со мной всегда было, как колокольный звон собора на площади. Так что я тебя знаю, – слова сыпались из нее как из ведра.
– Раз ты меня знаешь, как же меня зовут?
– Я и про колокола в соборе этого не знаю. Но ведь я узнала бы их из сотен тысяч миллионов других таких же колоколов. Так же, как я узнала бы тебя среди кучи людей.
Карла этот довод совсем не убедил. Ему все это казалось ребячеством.
– Значит, ты все же меня не знаешь и я все-таки незнакомец.
– Ты Книгоходец. Так я тебя называю. Так что у тебя есть имя, и я его знаю.
Карл вздохнул.
– Если ты так долго за мной наблюдала, должно быть, ты знаешь, что я всегда хожу один.
– Это совсем не проблема. Ты идешь один, и я иду одна рядом с тобой.
– Нет, – сказал Карл, – так не пойдет.
Хотя ему и хотелось, чтобы у него были дети, он совершенно их не понимал. Его собственное детство осталось так далеко позади, что в его памяти стало чем-то вроде выцветшего полароидного снимка. И пока Карл становился старше, дети все так же оставались детьми, и расстояние между ними и Карлом росло. Теперь он уже не знал, как его преодолеть.
И оставил Шашу стоять одну.
На следующий день Шаша снова пришла. Сначала она ничего не говорила, просто шла рядом и наблюдала за ним.
– Я вчера вечером думала о том, не опасен ли ты. Потому что ты спросил, не боюсь ли я. – Она указала на его ноги: – Но ты совсем не опасно ходишь.
Карл посмотрел на свои ноги – на то, как они двигаются. Он никогда не думал о том, что мог каким-то образом «опасно» ходить. Зато вчера вечером он думал о том, что сделает, если Шаша вернется. А именно – что ни в коем случае не возьмет ее с собой в свой обход.
Вот почему он ответил ей так:
– Может быть, я становлюсь опаснее, когда сворачиваю за угол? В узких улочках старого города?
– Не думаю.
– А может, я похищаю детей!
– Нет, ты бы не смог. – Шаша нисколько не впечатлилась.
– Хочешь, чтобы я это доказал?
– Не слишком-то ты быстрый.
– Уверена? Хочешь, чтобы я тебя схватил?
– Ты это серьезно? – она опустила подбородок и скептически подняла брови.
– А я ведь это сделаю!
– Так ты сделаешь или так и будешь болтать?
Карл обошел Шашу, а она все это время пристально смотрела на него. Он выждал, пока она моргнет, и тогда потянулся, чтобы схватить ее, но она просто увернулась. Всего один на маленький шажок в сторону, не больше. Он потянулся снова, но она опять увернулась, смеясь.
– Мы в школе всегда играем в салки. И я на втором месте, только Свенья играет лучше. Но она лучшая во всем, так что это не в счет. Кроме того, она очень грубая – а это уж говорит о том, насколько хорошей подругой может быть человек. А друзей она постоянно меняет.
Карл прекратил ловить Шашу. Он и так был достаточно смешон. Оставалось надеяться, что никто этого не видел. Все-таки не хотелось бы испортить репутацию.
Шаша посмотрела на него с ухмылкой.
– Выходит, меня ты не боишься. А вот Свенью, судя по всему, боишься?
Она кивнула.
– Страшно боюсь. Правда, ее все боятся. Ее лучше бояться. Ты бы тоже испугался.
Карл рассмеялся. Он почувствовал себя старой ржавой машиной, которая снова была на ходу.
– Ты смешно смеешься, – сказала Шаша, – как будто правильно смеяться не умеешь.
– Все умеют смеяться.
– А вот и нет. Только не моя тетя Бербель, она никогда не смеется.
– Откуда она?
– Из Швеции, по-моему.
– И почему же в Швеции не смеются?
– Зимой там холодно, и когда смеешься и открываешь рот, холодный воздух обдувает зубы. А это больно. Поэтому они только улыбаются. Тетя Бербель забавно машет руками, когда ей смешно, и даже топает ногами на одном месте.
Карл свернул в Салианский переулок.
– Твои родители наверняка беспокоятся, куда ты подевалась.
– Мой папа еще на работе, а мама умерла.
Карл остановился и посмотрел в Шашины голубые глаза.
– Мне очень жаль.
– Чего из этого жаль?
Карл задумался.
– И того и другого. Но второго, конечно, намного больше.
– Мама – это просто фотография на комоде, я ее совсем не помню. Мне кажется, поэтому я не могу грустить от того, что она умерла, – она улыбнулась и показала на свой рот. – Папа говорит, у меня ее улыбка и ее смех. Вот почему я так люблю смеяться. Получается, что так моя мама смеется вместе со мной. А твоя мама с тобой смеется?
Карлу не хотелось говорить о своей матери.
– Послушай, если твой отец вернется домой, а тебя там нет…
– Он и так знает! Я часто куда-нибудь ухожу. Он совсем об этом не беспокоится, так что и тебе тоже не стоит.
С тех пор как его жена умерла и доходы семьи резко сократились, отец Шаши много и подолгу работал в компании по обработке металла. В противном случае им пришлось бы переехать, а он не хотел, чтобы дочке пришлось через это пройти. Уж точно не через расставание с друзьями – они обязательно должны были остаться.
– Я иду сегодня с тобой, потому что я вот что подумала – мне очень хочется знать, куда же ты ходишь. Я всегда вижу тебя на площади, и только. Я часто представляла себе твой путь. Даже буквально рисовала его – картинками! А теперь я хочу узнать наверняка. Потому что мне любопытно. В какой-то момент стало настолько любопытно, что я просто подошла к тебе.
Особняк мистера Дарси был уже совсем рядом.
– В английском языке есть пословица, которая звучит так: от любопытства кошка сдохла.
Шаша посмотрела на него с удивленно поднятыми бровями.
– Для тебя она значит вот что – ты со мной не пойдешь. И это мое последнее слово.
На следующий день она снова пришла. У Шаши был хитрый план. Не имело значения, насколько убедительными были ее уговоры взять ее с собой – аргументы Карла против этой затеи были еще убедительнее. Вот почему она не стала ничего говорить и просто пошла за ним.
Карл с каждым шагом ожидал от нее хоть слово, но она молчала. И поскольку он не знал, что ей сказать, он тоже молчал. Довольно долго они шли рядом. Тогда-то Карл и решил, что сегодня – но только сегодня – она может пойти с ним, потому что она была в этот день очень тихой. Впрочем, здесь он ошибся. Он посмотрел на нее.
– Только при условии, что ты не скажешь ни слова. Веди себя тихо!
– Да, поняла.
– И не делай глупости, как маленькая.
– Я никогда не делаю.
– Не беспокой моих покупателей.
– Я никогда никого не беспокою.