Павел действительно грубо нарушил закон.
Применение магии регулировало множество статей. Да, для аристократов существовала старинная лазейка — можно применять магию для самозащиты, если угрожает реальная опасность для жизни. Все остальное строго ограничивалось, а в публичных местах и вовсе запрещалось. По мелочи это можно было обойти, если не особо светиться и действовать аккуратно.
Но Павел собрал комбо. Без угрозы для жизни, что легко доказать показаниями свидетелей, — раз. Боевая огненная магия второго порядка, что влекло опасность для окружающих — два. На публике, прямо у ворот Спецкорпуса — три. Фатальное сочетание.
И, судя по тому, с какой бессильной яростью он на меня сейчас смотрел, Павел тоже все понимал. И я был согласен с охранником — провоцировать его уже смысла не было.
— Ваша светлость, спешу напомнить, что к четырем вас ждут на обед, — добавил охранник. — Если сейчас выедем, успеем.
— Конечно.
Лаврентий подъехал с другой стороны — так, чтобы не разворачиваться, а сразу двинуться в сторону моста. Но чтобы сесть в машину, предстояло все же пройти мимо привалившегося к двери Павла.
Я искренне надеялся, что он не станет зарывать себя еще сильнее. По крайней мере, сейчас. Просто из жалости.
Но когда мы проходили мимо него, он схватил меня за рукав и притянул к себе.
— Ваше высочество, его светлость находится под защитой Зимнего! — Константин тут же навис над Павлом. — Прошу вас не делать вещей, о которых можете пожалеть.
Я лишь молча посмотрел на Павла. Сказать ему мне было нечего.
— Значит, она выбрала тебя, а не нас, — прошептал парень. — Следовало дать тебе два бокала.
— Следующей попытки может и не быть, — без улыбки ответил я. — Всего доброго, ваше высочество.
Константин впервые всерьез напрягся, но Павел дурить не стал. Впрочем, главное он уже сделал — показал истинное лицо и признался в отравлении. Пусть это не доказать, но я подтвердил слова Катерины. Значит, он и правда собирался тогда меня убить. И у него это бы вышло, не умей я преобразовывать вещества.
Что ж, война вышла на новый этап. И ставки только выросли.
— Алексей, ничего не желаешь мне рассказать?
Я надеялся сначала поесть, потому как от таких новостей у матушки точно пропал бы аппетит. Но светлейшая княгиня тоже давно меня знала и поняла по моему молчанию, что кое-что все-таки случилось. Тем не менее, удалось сохранить тайну до окончания трапезы.
— Давай попьем кофе в гостиной, — предложил я, когда лакеи унесли тарелки. — Как твоя мигрень?
— Прошла, спасибо. Что ж, давай в гостиной…
Едва мы расселись на диване, а слуги принесли кофейник, я жестом велел оставить нас наедине. Матушка пристально на меня уставилась.
— Что ты опять натворил?
— С чего бы начать…
— С главного, как обычно.
Я усмехнулся.
— Если с главного, то я помог Кати Романовой сбежать из дома, чтобы подать заявку на зачисление в Спецкорпус, устроил ее под крыло Шереметевой, а затем на меня напал Павел Дмитриевич.
Матушка застыла с поднесенной к губам чашкой.
— Молю, скажи, что это шутка.
— Увы.
— Алексей…
Пришлось рассказать все в подробностях. И чем больше я говорил, тем выше поднимались аккуратно выщипанные брови матушки.
— Не могу поверить… — она поставила чашку на блюдце. — Как ты вообще в это ввязался⁈
— Кати попросила о помощи. Ничего сверхъестественного — просто отвезти ее в Корпус, поскольку она в доме под круглосуточным наблюдением. Ее собираются выдать за шестидесятилетнего мужчину, мам! Уж ты-то должна понимать, что на кону.
— Несомненно, — кивнула матушка. — Но этим шагом ты настроил против нас весь Дом Павловичей.
— А то они без этого сосались с нами в десны…
— Алексей, выражения!
— Прошу прощения. Что важно — так это то, что на именинах цесаревича меня пытался отравить Павел. Прямо перед демонстрацией Великой Триады. Тогда мне повезло, быстро подлечился. Видимо, яда оказалось недостаточно. Но Кати позже мне об этом рассказала, а сегодня и Павел в сердцах подтвердил, что это его рук дело. Сейчас конфликт просто обострился.
Судя по всему, от таких новостей мигрень снова постучалась в голову светлейшей княгини.
— Как же, черт возьми, не вовремя…
— А когда было вовремя, матушка?
— Все же худой мир лучше доброй войны, Алексей, — отозвалась она. — Еще сегодня утром мы почти что наладили нормальные светские отношения с Павловичами. Но сегодня, после всего, что случилось… Теперь об этом не может быть и речи. И Катерина… У нее будут огромные проблемы, если Совет отклонит требование Шереметевой. Вот уж от кого не ожидала милосердия, так это от нее.
— К слову об этом. Матушка, почему она все-таки так топила отца? Что он ей сделал?
Она колебалась. Смотрела то на меня, то на кофейник, словно собиралась с мыслями.
— Ладно, раз тебе служить под ее началом… Лучше знать. Но обещай, что это не выйдет за пределы семьи.
— Безусловно.
— Тогда, на суде, Лариса просто мстила твоему отцу. Пожалуй, на моей памяти это был единственный раз, когда она воспользовалась своим положением, чтобы кого-то уничтожить из личной неприязни. Точнее, это не неприязнь. Это обида. Или ненависть. Ты еще юн и не представляешь, на что способна женщина, ожиданий которой не оправдал мужчина…
Глава 25
Матушка опять оказалась слишком дипломатична в формулировках.
— Прошу прощения, но что означает, что отец не оправдал надежд Шереметевой? Тем более что за это она хотела отправить его на плаху.
Светлейшая княгиня пристально посмотрела на дверь и прислушалась, словно хотела проверить, не грели ли уши слуги. Затем, взяв чашку уже остывшего чая, перевела взгляд на меня.
— Еще раз повторю: никому ни слова, — строго проговорила она.
— Разумеется. Я бы и вовсе оставил эту тайну вам с отцом и Шереметевой, но мне служить под ее началом.
И хорошо бы понимать, насколько велика ее обида сейчас и как это отразится на мне. Причем матушка ни разу не упомянула о негативе генерал-лейтенанта лично в ее адрес. Ненависть Шереметева сконцентрировалась только на отце.
Сперва я подумал было, что между ними могла быть какая-то интрижка, но тогда неприязнь должна была распространяться и на мою матушку, поскольку отец женился именно на ней. Ситуации бывают разные, но нередко отвергнутая женщина жаждет отомстить и сопернице.
Однако, как я понял, светлейшей княгини этот вопрос не касался. Либо я все неверно понял. Тем интереснее.
— После окончания всех курсов Пажеского корпуса твой отец начал службу в полку Шереметевой, — начала рассказ матушка. — Тогда он еще не получил титул светлейшего князя и именовался просто бароном Николаевым. Он, как и ты, не был наследником, так что претендовать на богатства своей семьи не мог. Пришлось самому пробивать себе дорогу. Да и богатств, будем честны, особо и не было. Несколько чухонских деревень, пара маленьких заводиков… И все.
Это я хорошо знал. До того как стать светлейшим князем Балтийским, Иоанн Карлович из учтивости носил титул барона Николаева. Низшая ступень современной аристократии в империи. На наследство он претендовать не мог, да и род его был очень ограничен в средствах. Два деревообрабатывающих завода дышали на ладан.
Так что с четырнадцати лет мой отец поступил на военную службу — самый выгодный вариант для талантливого, но бедного юного аристократа.
Первой ступенью на пути к успеху окончание в Пажеского корпуса — отбор там был жесточайший. Затем он смог перепрыгнуть с Рубинового ранга на Сапфировый, что тоже отмечало его как человека немалых талантов. Уже тогда его взяли на карандаш в столице. И после, получив офицерское звание, он был направлен…
— Ты же помнишь, что твой отец получил звание подпоручика?
— После реформы — младший лейтенант, да, — кивнул я. — Насколько я понял, такого удостоились не все выпускники.
— Верно, Алексей. Но это младшее офицерское звание позволило твоему отцу претендовать на… более престижные места. Во время одного из смотров случился небольшой инцидент. В то время как раз набирали силу протесты против судебной реформы, и какие-то идиоты сумели проникнуть на территорию корпуса и бросили бомбу в толпу курсантов. Как раз в тот момент, когда приглашенные полковники проводили смотр…
— Да, отец рассказывал эту историю. Он вовремя сориентировался и выставил крепкую защиту. Благодаря этому никто толком не пострадал. Обратил инцидент себе на пользу.
— Именно, — улыбнулась матушка. — Собственно, именно тогда твой отец и приглянулся Шереметевой. Ее как раз тогда назначили командиром резервного Каспийского полка.
Что ж, теперь кое-что начинало сходиться. Я знал, что отец состоял в этом полку, но также мне было известно, что он не принимал участия в войне с Персией.
— Завершив обучение, твой отец получил предложение поступить на службу адъютантом полковника Шереметевой.
Я пристально посмотрел на матушку.
— Тогда-то все и началось?
Она покачала головой.
— Все — понятие растяжимое, Алексей. Тогда началась его служба при Шереметевой, и целых три года она была им довольна. Бела твоего отца заключалась в том, что довольна была им не только Лариса Георгиевна. Он слишком многим нравился.
— Император? — догадался я. — Твой венценосный брат, упокой Господь его душу.
— Тогда еще цесаревич Петр Николаевич, — отозвалась матушка. — Твой отец и покойный император познакомились в Генштабе, куда Шереметевой и ее помощникам пришлось мотаться почти каждый день. Тогда как раз начались волнения в Азербайджане, и Персия вторглась в наши владения. Затем мой покойный брат отправился на Кавказ как официальный представитель императора, с ним — несколько полков, в том числе и Каспийский. Для усиления. Они почти год там проторчали, так что время подружиться было.
— Так что же в итоге случилось? Цесаревич переманил отца к себе?